В 1858 году, во время пребывания Государя Императора в г. Минске, я подал на Высочайшее имя записку, касающуюся положения и жизни евреев. Для объяснения по этой записке я был вызван в Петербург Указом Святейшего Синода от 29 октября 1859 года, а Указом от 13 мая 1860 года был назначен преподавателем еврейского языка в Минскую духовную семинарию, причем мне было поручено заниматься изысканием средств для устранения затруднений, с которыми евреи, желающие перейти в Христианство, встречаются на пути к этой цели.
При подробном моем знакомстве с бытом евреев, чем я обязан своему еврейскому происхождению и пребыванию в иудействе до 34-летнего возраста, источники, из которых я должен был черпать материал для своей цели, мне были известны, а путь к этим источникам открыли мне поддержка со стороны преосвященного Михаила, бывшего архиепископа Минского, и сочувствие к моему делу со стороны многих евреев . Благодаря этим благоприятным обстоятельствам с течением времени в портфеле моем собрался довольно богатый материал, пригодный не только для упомянутой цели, но и для разъяснения положения евреев вообще.
Материал этот состоит из значительного числа частных писем, записок, документов, актов и пр., которые по содержанию своему способны разоблачить внутренний замкнутый быт евреев лучше, чем все проведенные до настоящего времени научные исследования. Почетнейшее место в моем собрании занимает неизвестный еще до сих пор науке материал, состоящий из 1000 с лишним постановлений, решений и актов еврейских кагалов (общественных управлений) и бет-динов (талмудических судов), с которыми читателя познакомит эта книга.
Важность и значение этих документов состоит в том, что они представляют практическую сторону жизни нынешних евреев, во многом уже не соответствующую талмудической теории, на основании которой она сложилась и которую трудно представить тем, кто не воспитывался в стенах синагоги.
В Талмуде, например, нельзя найти ясных указаний на настоящие границы, до которых кагал и бет-дин простирают свою власть над частной жизнью еврея.
В напечатанных же нами документах эти границы обозначены весьма ясно и определенно. Особенного внимания в этом отношении заслуживают документы N16, 64, 131, 158. Из этих четырех актов мы видим, что деспотизм кагала простирается до того, что еврей не может пригласить на домашний пир по случаю семейного праздника того, кого он хочет, или приготовить угощение по своему вкусу и желанию без предварительного разрешения кагала.
Например, мы ставим вопрос: что такое для еврея государственный закон?
В ответ на этот весьма важный вопрос Талмуд нам говорит: “Дине демалхуте дине”, т.е. закон царский, закон обязательный для евреев ; в другом месте говорится, “что это постановление относится исключительно к вопросам, касающимся личных выгод Государей, но решения судебных мест никоим образом не могут быть обязательными для еврея” ; а третье место совершенно сбивает и спутывает даже то неясное представление, которое мы могли составить из двух прежних мнений:
“Рабонон микре малке”, т.е. раввины — это государи. Понятно, что после подобных ответов вопрос остается до конца неясным. Но, сверив эти положения Талмуда с кагальными постановлениями (под N165 и 166), ответ будет и окончательный, и вполне ясный: евреи, служащие по выбору при нееврейском судебном месте , обязаны решать дела, разбираемые в их присутствии, не по внушениям совести или по государственным законам, а по указанию кагала и бет-дина.
Еще пример: как относится еврей, со своей национально-религиозной точки зрения, к собственности нееврея, движимой или недвижимой? По этому вопросу Талмуд до того перемешал черное с белым или, вернее сказать, чистое с грязным, что любой еврей, кажется, в состоянии сбить с пути самого проницательного ученого-исследователя нееврея. В 37 актах, приведенных нами в пятом примечании, читатель убедится, что кагал в своем районе продает частным евреям “хазака” и “меропие” право на владение недвижимым имуществом нееврейских жителей и на эксплуатацию любого нееврея . Одним словом, из документов, изложенных в этой книге, мы видим, что кагал и бет-дин, которые до сих пор независимо управляют еврейской частной и общественной жизнью (как читатель увидит из нашей книги), не всегда обязаны руководствоваться Талмудом и что личные распоряжения и постановления этих учреждений, подтвержденные херемом, для еврея гораздо важнее Талмуда. Вот обстоятельство, по которому документы, изложенные в этой книге, очень важны.
Открывая, таким образом, внутренние пружины еврейского общественного строя, с которыми Талмуд не может нас познакомить, эти документы как нельзя лучше показывают, каким путем и какими средствами евреи при самых ограниченных правах вытесняли чужой элемент из городов и местечек своей оседлости, завладевали капиталами и недвижимым имуществом этих местностей и освобождались от конкурентов другой национальности в делах торговли и ремесленничества, как это случилось уже в западных губерниях России, Польше, Галичине и пр.; какими чудесами целые департаменты, как рассказывал Наполеон I в своем письме к Champagny 29 ноября 1806 года, очутились в залоге у евреев, в то время когда они составляли самое незначительное меньшинство всего населения Империи (до 60.000) ; почему, например, в протесте нееврейских жителей Румынии мы ныне слышим те же самые жалобы на евреев, что и в челобитной, поданной нееврейскими жителями г. Вильно царю Алексею Михайловичу в 1658 г. ; почему все государства то давали евреям, то опять отнимали у них гражданские права. И наконец, что важнее всего, в этих документах лежит ясный ответ на вопрос, почему все попытки нашего правительства изменить жизнь евреев не увенчались успехом в продолжение текущего столетия.
При такой несомненной важности представленных мной документов я счел своей священной обязанностью обратить на них внимание г. бывшего генерал-губернатора, и в 1866 году представил их вместе с прочими моими записками об улучшении быта русских евреев (из коих часть напечатана была в N149, 151 и 173 “Виленского вестника” того года) бывшему главному начальнику края Константину Петровичу фон Кауфману, который для их рассмотрения 29 июля 1866 г. назначил под председательством г. В.А. Тарасова известную еврейскую комиссию, работающую и до сего времени над разъяснением вопросов, возникших в связи с представленным мною материалом, и которая побудила бывшего главного начальника Северо-Западного края графа Эдуарда Трофимовича Баранова к изданию известного циркуляра от 24 августа 1867 года об уничтожении еврейских кагалов.
После личного разбора многих из этих документов в переводе на русский язык и на основании отзыва о них со стороны председателя комиссии бывший попечитель Виленского учебного округа тайный советник Иван Петрович Корнилов дал мне средства на издание части документов в переводе на русский язык в размере 20 печатных листов.
Подлинность этих документов доказывают: а) сам ветхий вид их; б) однообразный почерк нотариуса, которым они написаны; в) подписи многих лиц, которые удается проверить по другим существующим источникам и, наконец, г) водяные знаки внутри бумаги “Б.О.Ф.Е.Б.”, причем первый лист имеет дату 1790, а остальные — 1794 годом.
Все собранные мною кагальные документы относятся к годам с 1794-го по 1833-й, а 290, помещенных в настоящей книге, — к годам с 1794-го по 1803-й. По желанию г. Корнилова документы изданы в хронологическом порядке, именно так, как они изложены в оригинале.
Для изучения документов мы предпосылаем им 17 объяснительных примечаний. Каждое из этих примечаний обнимает известное число связанных между собой документов и, рассматривая подробно затронутые ими стороны или вопросы еврейской жизни, указывает те законы и обычаи, на основании которых они составлены, настоящую их цель, влияние на быт евреев и нееврев. Таким образом, все 17 примечаний рассматривают следующие вопросы из бытовой и духовной жизни евреев:
♦ Примечание 1. О кагальных агентах и факторах в полицейских, судебных и административных учреждениях и при служащих чиновниках; о влиянии факторов на жизнь еврейского и нееврейского населения вообще; о системе кагала при раздаче чиновникам подарков и подкупа; о еврейской комиссии при Императоре Александре I и об отчете Державина.
♦ Примечание 2. О скотобойнях, о кошере и трефе вообще; о влиянии кошера на жизнь населения, о коробочном сборе с кошерного мяса; о настоящей цели оного и о поддержке кошера со стороны русских законов.
♦ Примечание 3. О еврейских братствах; о их отношениях к кагалу и о влиянии еврейских братств на быт евреев и неевреев.
♦ Примечание 4. Об обряде Алия (чтении Пятикнижия во время общественного моления), во время которого евреи разделяются на патрициев и плебеев.
♦ Примечание 5. О власти кагала в своем районе; о его правилах при разрешении иногородным евреям селиться в оном; о продаже частным евреям хазака и меропие, т.е. права на владение недвижимым имуществом, принадлежащим нееврейским жителям этого района, и на эксплуатацию этих имуществ и их владельцев; о хереме и о присяге у евреев.
♦ Примечание 6. О празднике Рош гашана (нового года) и об обряде трубления в рог.
♦ Примечание 7. О синагогальном, или школьном, дворе и об общественных зданиях и учреждениях, из которых он составляется.
♦ Примечание 8. О бет-дине (талмудическом судилище); о его составе и отношениях с кагалом; о власти и значении его решений для еврея; об обязанностях, возложенных кагалом и бет-дином на еврейских членов, служащих в судебных местах; о средствах для подчинения отступников от постановлений кагала и бет-дина; о тайных преследователях.
♦ Примечание 9. О каболат-кинионе, или судере, у евреев, т.е. об обряде при актах купли и продажи.
♦ Примечание 10. О свадьбе у евреев.
♦ Примечание 11. Об обряде обрезания, о пирах и об инструкциях, выдаваемых кагалом частным евреям для приготовления пира по случаю семейного праздника и приглашения гостей.
♦ Примечание 12. О морейне, т.е. о звании, с которым сопряжены служебные права; о степенях кагальной и бет-динской иерархии.
♦ Примечание 13. О меламедах, т.е. о еврейских учителях, и о деле воспитания у евреев вообще.
♦ Примечание 14. Об Иом-кипуре (Дне отпущения) и об обряде Гаторат недорим (разрешении обетов, присяг и пр.).
♦ Примечание 15. О капорете (обряде очищения посредством жертвоприношения).
♦ Примечание 16. О микве (обряде очищения для женщин после периодов менструации и родов).
♦ Примечание 17. О Кидеш и Габдала (молитве над чашей в синагоге и дома).
Я. Брафман
Агент кагала, которому поручено наблюдать за делами евреев в полиции и раздавать чиновникам подарки, — это еврейский фактор.
Факторское искусство евреи употребляют не только в торговле, оно проникало во все сферы жизни. Поэтому в еврейских городах фактор на страже везде: не только у порога магазина, лавки, в заезжем доме и прочих заведениях торговли и мены, но и в административных, судебных и полицейских учреждениях, а нередко даже и в квартирах лиц, служащих в этих заведениях.
Легион этих факторов, умеющих ловить, так сказать, каждое движение жизни и, извлекая из него для себя существенную пользу, направлять ее к общееврейской цели, разделен на разные классы; каждый класс имеет своих специалистов: есть факторы по торговле, факторы по подрядам, факторы, занимающиеся сводничеством, и есть факторы по делам судебным, административным и пр. Мы здесь не говорим о ходатаях, или так называемых еврейских вольных адвокатах. Это статья отдельная, и кажется, что с этой стороны евреи не отличаются от прочих народов. Фактор, о котором здесь идет речь, — это отличительная черта иудейства. Занятие этого фактора состоит вот в чем: фактор должен быть на страже рядом с лицом или заведением, при котором он находится, встречать просителей и входить с ними в сделку на счет суммы, которую каждый из них должен, по его мнению, жертвовать в пользу его пана, если желает успеха делу, по которому он явился. Конечно, при каждой сделке фактор и себя не забывает. Окончив дело, фактор сам, как положено, рекомендует кого и кому следует, причем дело все-таки нередко направляется путем, каким не следует. Касательно последнего пункта фактор всегда должен сперва справиться и соотнестись с традиционными правилами, записанными в его памяти и на факторской совести, по которым определено, как направляются дела между евреем и гоем (неевреем), между двумя евреями, между кагалом и частным евреем, между кагалом и чиновником и пр., и пр. А главное дело — у фактора должны быть в запасе заметки по тем делам, по которым он наиболее сбил с пути своего порица (начальника). Этот запас передается кагалу как вернейшее орудие для укрощения нрава начальника или охлаждения его ревности к своим обязанностям, когда таковая пробуждается и проявляется не в пользу еврейских интересов.
Наличием большего числа факторов, этого продукта еврейской почвы в российских губерниях в черте еврейской оседлости, Отечество обязано исполнителям русских законов из лиц польского происхождения. Надо заметить, что паны вообще как-то не могли в жизни обойтись без фактора, но более всего этому споспешествовала симпатия к ним со стороны польского чиновного мира. В этом мире присутствие фактора было так необходимо, что два пана, связанные между собою самыми неразрывными узами — родством, достоинством шляхетского происхождения, религиозными и политическим убеждениями и пр., — не могли, однако ж, без фактора сговориться, когда один из них восседал где-нибудь на чиновном месте, а другой являлся к нему просителем.
Факторы последней категории, которые большею частью употребляют свое искусство в пользу частных интересов евреев, нередко исполняют поручения кагала и действуют по его указанию. Даже в вопросах, касающихся всего еврейского населения страны, возникающих в высшей правительственной сфере, как увидим ниже, тоже являются факторы, уполномоченные, разумеется, всем народом или страной. Таким образом, в краях еврейской оседлости общественные и частные дела евреев с неевреями, важные или не важные, подлежащие решениям законов и властей государственных и сам еврейский вопрос, который никогда и нигде не перестал и не перестанет быть вопросом, всегда и везде имели и теперь еще имеют вернейшую стражу и вернейших поборников в кагале и в массе еврейских факторов. Орудие, которым вооружена эта верная стража при всех случаях, везде одинаково и всем почти знакомо это подарки и подкуп.
Раздача подарков и подкуп блюстителей порядка и законов в странах, где евреи находили для себя приют, давно сделалась у них общенародным обычаем и получила место если не в строках талмудической догматики, то на первом плане той практической жизни, над которой развевается знамя Талмуда. Великие чудеса творила и творит сила упомянутого талисмана в руках искусных факторов. Этой силой евреи всегда устраняли все преграды, которыми местные законы и власти старались оградить население от общееврейского гнета, осаждающего его со всех сторон, и, вопреки всем стеснениям, с которыми евреи везде встречались, им в короткое время удавалось завоевывать себе самое счастливейшее экономическое положение, завладеть живым капиталом, плодами производительного труда коренного населения и производства страны. Этой силе и бдительному надзору факторской стражи в административных, полицейских и пр. учреждениях евреи обязаны своими победами в борьбе с нееврейскими противниками почти при каждом общественном и частном деле. Наконец, силою факторского искусства и талисмана, которым они владеют, евреи при теперешней своей организации, с которой знакомит нас настоящая книга, освобождали города и местечки своей оседлости от всякой нееврейской конкуренции при ремесленной и торговой промышленности. Одним словом, этот талисман заменил евреям древний чудотворный народный жезл, под ударами которого море обратилось в сушу, а скала — в источник. Вся разница в том, что жезлом владел во время оно один только народный вождь, нынешним же чудным талисманом (внедрением и подкупом) владеют в каждом городе и местечке еврейской оседлости еврейский кагал и целый легион еврейских факторов.
Вот краткое обозрение той стороны еврейского факторства, которая, впрочем, в общих чертах давно известна публике, ибо о факторах и о подкупе весьма часто говаривали в журнальных и газетных статьях. Даже на сцене представляют способы, которыми евреи стараются покупать или полезное для них (в интересах кагала) слово, или благотворное молчание людей влиятельных.
Теперь обратимся к другой, новой и только евреям известной стороне этого явления. Сколько ни говорили в печати о еврейских факторах и о подкупе, однако ж до сих пор никто не заявил, что этот порок проявляется на еврейской почве не как психическое уродство частных лиц, от которых в большей или меньшей мере не свободны даже самые просвещенные народы, а как достояние общественное; никто не указал, что это зло производится между евреями везде и по известной системе, и, наконец, до сих пор не было еще указано, в каких отношениях находятся факторы к кагалу, при каких случаях раздаются подарки и в каких размерах, из каких источников черпается расход на подарки и подкуп по делам кагала, кем определяется размер и принимается решение на производство расхода в подобных случаях и, наконец, самое главное, каким образом составляется капитал для подкупа при вопросах, касающихся евреев целого края, и кто является при подобных случаях поборником талмудического знамени — его раввины или кагал? Эта любопытная сторона изложена в этой книге самым точнейшим образом и со всеми подробностями в 28 кагальных постановлениях под N2, 4, 5, 17, 21, 33, 37, 48, 73, 84, 114, 117, 119, 156, 159, 228, 244, 260, 261, 280-286.
Особенного внимания заслуживают N280-286. Это документы, в которых еврейское общее собрание рассуждает о комиссии по еврейскому вопросу в Петербурге при Александре I и об изыскании средств для противодействия этой комиссии. Они, совпадая временем и содержанием с отчетом Державина об исходе дел по еврейской комиссии, при которой он состоял членом, взаимно подтверждаются, дополняются и объясняются.
Вот что говорит Державин:
“Выше видно, что мнение о евреях Державина , сочиненное им во время посылки в Польшу, отданное при Императоре Павле на рассмотрение Правительствующего Сената, приказано было рассмотреть почти с самого начала министерства Державина учрежденному особому комитету, составленному из графа Черторижского, графа Потоцкого, графа Валериана Зубова и Державина, которое и рассматривалось через продолжение всего его, Державина, министерства, но по разным интригам при нем окончания не получило. Оно заслуживает, чтобы о нем сказать подробнее. Первоначально положено было, чтобы призвать из некоторых губерний несколько старшин из кагалов и раввинов знаменитейших для объяснения с ними всех обстоятельств, в том Державина мнении изображенных. Оно достойно, чтобы его с прилежанием прочесть и войти во все его подробности, дабы узнать прямое мнение сочинителя, к благоустройству Государства и самих евреев служащее. Продолжались их съезд, явки и их представления во всю почти зиму; тут пошли с их стороны, чтобы оставить их по-прежнему, разные происки. Между прочим, г. Гурко, белорусский помещик, доставил Державину перехваченное им от кого-то в Белоруссии письмо, писанное от одного еврея к поверенному их в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина яко на гонителя по всем кагалам в свете наложили херем, или проклятие, что они собрали на подарки по сему делу 1.000.000 руб., и послали в Петербург, и просят приложить всевозможное старание о смене генерал-прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотят посягнуть на его жизнь, на что и полагают сроку до трех лет, а между тем убеждают его, чтобы сколько можно продолжить дело, ибо при Державине не чает, чтобы в пользу их решено было. Польза же их состояла в том, чтобы не было им воспрещено по корчмам в деревнях продавать вино, отчего все зло происходило, что они спаивают и приводят в совершенное разорение крестьян, а чтобы удобнее было продолжать дело, то он будет доставлять ему из чужих краев от разных мест и людей мнения, каким образом лучше учредить евреев, которые вскоре после того самым делом начинали вступать то на французском, то на немецком языке и доставлялись в комитет при повелении Государя Императора рассмотреть оне то чрез графа Черторижского, то Кочубея, то Новосильцева. Между тем еврей Нотко, бывший у Державина в доверенности, якобы по ревности его к благоустроению евреев, соглашаясь с его, Державина, мнением, подававший разные проекты об учреждении фабрик и пр., пришел в один день к нему и под видом доброжелательства, что ему одному, Державину, не перемочь всех его товарищей, которые все на стороне еврейской, принял бы сто и ежели мало, то и двести тысяч рублей, чтобы только был с прочими его сочленами согласен. Державин, сочтя сие важным и рассуждая, что на его убеждение согласиться и принять деньги — значит изменить присяге и действовать вопреки воле Государя; что, оставя в прежнем неустройстве евреев, оставить им прежние способы через винную по корчмам продажу — значит грабить поселян и лишать их насущного хлеба; ежели же не согласиться на подкуп и остаться одному в противоборстве всех, без подкрепления Государя, то успеху во всех его трудах и стараниях ожидать не можно — и так он решился о сем подкупе сказать Государю и подкрепить сию истину Гуркиным письмом, в котором видно, что на подкуп собрана знатная сумма, что на него есть умысел и пр., как выше видно; а при том, что через князя Черторижского и Новосильцева вступили уже в комитет по воле Государя два проекта об устройстве евреев, один на французском, а другой на немецком языке, — то все сие, сообразя и представя Императору, надеялся он, что Государь удостоверится в его верной службе и примет его сторону. Правда, сначала он поколебался жестоко, и когда Державин его спросил, принять ли деньги, предлагаемые Ноткою 200 тыс. руб., то он в замешательстве отвечал: “Погоди, я тебе скажу, когда что надобно будет делать”, а между тем взял к себе Гуркино письмо, чтобы удостовериться обо всем, в нем написанном, через другие каналы. Державин думал, что возымеет действие такое сильное доказательство и Государь остережется от людей, его окружающих и покровительствующих жидам. Между тем по связи и дружбе с графом Валерианом Александровичем Зубовым пересказал все чистосердечно ему случившееся, не зная, что он в крайней связи с господином Сперанским, бывшим тогда директором канцелярии Внутреннего министерства г. Кочубея, которого он водил за нос и делал из него что хотел. Сперанский совсем был предан жидам через известного откупщика Переца, которого он открытым образом считал приятелем и жил в его доме.
Итак, вместо того чтобы выйти от Государя какому строгому против проныр евреев приказанию, при первом собрании еврейского комитета открывалось мнение всех членов, чтобы оставить винную продажу в уездах по местечкам по-прежнему у евреев; но как Державин на сие не согласился, а граф Зубов в присутствии не был, то сие дело осталось в нерешении. Государь между тем делался к Державину час от часу холоднее и никакого по вышесказанному Гуркину письму не токмо распоряжения, ниже словесного отзыва не сделал” .
“Хотя по течению всех дел видно было истинным сынам отечества недоброжелательство польских вельмож, окружавших Государя, но явное их и низкое поведение ко вреду России свидетельствуется сим. Господин Баранов, что ныне обер-прокурор в Сенате, бывший в министерском комитете, по увольнении из службы Державина рассказал ему, что когда он принес в комитет объявленный генерал-прокурором словесный именной указ о шляхте и вышеозначенную докладную записку об оной, то граф Черторижский, прочтя, оную и указ бросил в камин с презрением, которую Баранов, подхватя, спас от огня. О жидах написанный им проект, согласный с мнением Державина, ведено было отдать г. Сперанскому, который переделал по-своему, не упомянув даже и о том, что он последовал по рассмотрении мнения Державина, как бы оного совсем не было, о котором ни одним словом и в указе не упомянуто. Державин, узнав от него, Баранова, о решении таким образом еврейского дела, шутя сказал: “Иуда продал Христа за 30 сребреников, а вы за сколько Россию?” Он со смехом также отвечал: “По 30 000 червонных на брата, кроме-де меня, ибо проект, мною написанный, переделал Сперанский”, но кто же именно взял червонцы, оного не объявил. Не думаю, чтобы русские вельможи сделали такую подлость, кроме Сперанского, которого гласно подозревали и в корыстолюбии, а особливо по сему делу по связи его с Перецом”.
Во всех городах и местечках еврейской оседлости евреи строят скотобойни на свой счет и стараются забрать в свои руки торговлю говядиной . Но надо заметить, что к этому побуждаются они не столько желанием эксплуатировать местное население, сколько другими обстоятельствами. Иметь собственную скотобойню кагалу необходимо для обеспечения сбора с кошерного мяса, который им везде учреждается для достижения еврейско-национальных, кагало-административных и экономических целей, с которыми мы познакомимся ниже. Но прежде считаем нужным сказать несколько слов о самом кошере.
Известно, что евреи не употребляют в пищу говядины от скотины, зарезанной не шохетом (т.е. особым еврейским резником, изучившим специально талмудические постановления об убиении скота и птиц), равным образом и от скотины, оказавшейся запрещенной по другим талмудическим правилам о кошере и трефе.
Из 86 талмудических глав о резке скота и трефе, которые разделены на 642 параграфа, изложенные в сборнике талмудических законов (Шулхан-арух, Иоре де'а), мы сочли нужным привести здесь несколько параграфов. По смыслу §Пар. 10 и 11 главы 18 Положения о резке скота и птицы нож должен быть при этом без самомалейшей щербинки; в противном случае зарезанная им скотина признается трефом, т.е. негодной в пищу евреям. Таким образом, к резке шохет приступает тогда, когда нож после тщательной шлифовки оказался вполне гладким — совершенно даже без едва чувствительных зазубрин. Но, чтобы скотина, зарезанная таким ножом, была кошер, еще нужно, чтобы нож по проверке его шохетом после резки вышел из этой операции неповрежденным, решительно таким, каким был до начала к оной . Параграф 2 главы 6 гласит: “Можно зарезать скотину зубом, оставшимся в челюсти, отделившейся от скотины, равно ногтем руки, оторванной от туловища, лишь бы они были свободны от зазубрин”. Как ни забавны эти два последних пункта, но гораздо забавнее следующее, почти невероятное постановление (Пар.§7 главы 18), которое передаем в буквальном переводе: “Если нож, острие которого гладко, но не остро, свободен от зазубрин, то им можно резать, и резание таковым ножом считается удовлетворительным, продолжайся оно (по тупости ножа) хоть целый день”. Но мы не можем не заметить, что хотя в законе существует подобная дикость относительно резки скота, однако ж убой скота на деле всегда совершается острым, свободным от зазубрин ножом, притом с необыкновенной быстротой. Что же касается приготовлений к резке, то они действительно представляют картину возмутительную. Скотина подвергается мукам до тех пор, пока не приводится в такую неподвижную позу, при которой шохет (ученый скотобой), выдернув волосы из того места на шее, по которому он должен провести нож, совершает убой так, чтобы скотина резким неожиданным движением не причинила острию ножа малейшего повреждения, отчего все мясо может сделаться трефом. Вот одна и именно та сторона кошера, которой он обременяет только жизнь самих евреев, но ничем не вреден для христиан, покупающих мясо треф; ибо для последних все равно, зарезана ли скотина бритвой, ножом и пр., лишь бы она была здорова. Теперь мы коснемся той стороны кошера, которой он вреден исключительно для христиан. Если скотина была зарезана таким образом, что ни одно из бесконечной канители талмудических постановлений относительно ножа и самого процесса резки не было нарушено, то шохет приступает еще к осмотру или обревизованию внутренностей оной. Этот процесс производится шохетом с точки зрения талмудической ветеринарной медицины, и если скотина оказалась нездоровой, то мясо обращается в треф и поступает в продажу христианам. Болезни, по которым скотина негодна в пищу евреям, разделяются на восемь родов: 1) деруса, 2) некуба, 3) хасера, 4) нетула, 5) керуа, 6) нефула, 7) песука и 8) шебура .
Деруса означает, что скотина была ранена хищным зверем. Некуба значит, что туша имеет отверстие, открываемое шохетом в мозговой оболочке, в пищепроводном или дыхательном канале, в легких или в желчном пузыре, в сердце или селезенке и пр. Хасера — скотина имела природный недостаток в легких. Нетула — скотина лишена или одной из челюстей, или печени и пр. Керуа значит, что найдено повреждение в брюшной полости туши вплоть до внутренностей. Нефула — скотина повреждена при падении. Песука — скотина оказалась с переломанным позвоночным столбом. Шебура называется та скотина, у которой большая часть позвонков переломана. Эти восемь пунктов составляют основу науки о трефе. В числе глав, упомянутых нами выше, каждый из этих случаев рассматривается подробно и всесторонне. Понятно, что причина трефа при подобных случаях есть не что иное, как болезненное состояние зарезанной скотины.
Здесь мы не можем не заметить, что при этом обстоятельстве евреи не без оснований чувствуют отвращение к пище христиан, ибо треф, который они покупают от евреев, нередко есть настоящая невейла (падаль). Конечно, кажется, смешно было бы ставить кошер этой стороной в общий ряд еврейских религиозных воззрений; однако же благодаря глубокому неведению, господствующему в Европе между христианами относительно иудейства, кошеру до сих пор повсюду удалось спрятаться между еврейскими религиозными воззрениями и пользоваться правами веротерпимости. Но если молчание относительно этой грубой ошибки со стороны представителей либерализма, гуманизма и пр. христианского мира оправдывается их неведением, то нельзя, однако же, не удивляться, почему поборники высокого принципа общечеловеческой равноправности Моисеева закона до сих пор ни слова об этом не напоминали. Неужели они считают продажу христианам мяса нездорового скота делом позволительным для евреев по той причине, что в законе Моисея сказано: “Не ешьте никакой мертвечины; иноземцу, который случается в жилищах твоих, отдай ее или продай ему, ибо ты народ святый у Господа, Бога твоего”.
Кроме правил о резке скотины и об осмотре внутренностей туши, о которых мы до сих пор говорили, к уставу о кошере относится еще множество постановлений: о туке, об освобождении мяса от крови и жил и пр.
Вот краткий очерк чрезвычайно обременительного и во всех отношениях вредного для жизни евреев и христиан, посреди которых они живут, кошера. Но надо заметить, что своим существованием в той полной силе, в которой кошер живет между евреями в России, он главным образом обязан не фанатизму еврейской нации, а бдительному надзору самых строгих кагальных агентов и специально созданных учреждений, контролирующих каждый фунт мяса, употребляемого местными еврейскими жителями, и тем строгим преследованиям, которые кагал всегда употребляет против нарушителей кошера.
Таким образом, кошер навязывается евреям более силой страха и наказания, чем фанатизмом. Ревность же кагала к кошеру объясняется весьма просто. Если кагал есть учреждение или власть и в основании их лежит Талмуд, то само собою разумеется, что поддержание кошера, который более всех прочих особенностей еврейской жизни отрывает эту нацию от остального мира и образует самую вернейшую ограду талмудического знамени, должно быть для них одной из самых прямых и самых священнейших обязанностей. Этим же обстоятельством объясняется и строгость мер, которые кагал употребляет для охранения кошера. Кагал по опыту знает, что не все евреи, которые придерживаются кошера у себя дома, т.е. там, где они всегда под надзором кагала, остаются ему верными и там, где они чувствуют себя вполне свободными от такового надзора. Будучи знаком с этой скрытой чертой жизни еврея, кагал убежден, что с оставлением кошера на попечение совести еврея в непродолжительном времени в каждом обществе найдутся такие евреи, которые при покупке мяса забудут обо всем и станут приобретать то мясо, которое здоровее, вкуснее и дешевле, а так как треф всеми этими качествами отличается от кошера, то он непременно возьмет перевес и кошеру недолго бы осталось служить опорой для знамени создателя Талмуда. При таком убеждении на счет жизни еврейской массы и при том важном значении кошера для иудейства, о котором мы только что говорили, кагал в России, в стране, где Талмуд расположился главным лагерем, не может оставить его на попечение совести еврея. Положиться здесь на совесть и поддерживать кошер проповедью, увещеванием и тому подобными мерами — дело очень и очень ненадежное; кошер явился бы тогда сказочным громаднейшим зданием, построенным на курьих ножках. Теперь ясно, для какой надобности кагал строит за свой счет скотобойни, по какой причине он заполнил мясную торговлю множеством своих чиновников и обременил эту отрасль тяжелыми налогами и поборами и, наконец, к чему вся эта странная обстановка вокруг мясной торговли, которая подробно обрисована в 48 кагальных постановлениях о кошере, изложенных в этой книге под N5, 8-11, 13, 14, 32, 36, 60, 61, 80, 88-91, 93-96, 114, 122, 142, 152, 157, 161, 164, 173, 176, 178, 184, 217, 226, 249-251, 257-259, 265, 269-272, 275 и 278.
Главную цель составляет, как мы видели, охрана вернейшей опоры талмудического знамени. Если же мы добавим, что, кроме сего, коробочный сбор с кошера образует еще и капитал в руках кагала, необходимый не только для содержания служителей по части кошера, но и для других кагальных оборотов, как, например, на подарки чиновникам, подкуп и пр., как это изображено в вышеназванных актах , то не трудно понять, до какой степени кошер и коробочный сбор от кошерного мяса вредны для самих евреев, для христиан, посреди которых они живут, а в особенности для целей правительства, о чем ниже еще будем говорить.
После всего сказанного сам собой возникает вопрос: как смотрит на кошер русское правительство и что говорят о нем русские гражданские законы? Ответ таков: кошер в России обеспечен силой русских законов и наблюдением за аккуратным исполнением его со стороны евреев занимается не только кагал, но и местные власти. Вот как объясняется это странное явление. Не доверяя только своим силам великое дело охранения от ослабления кошера в России в главном талмудическом лагере и опасаясь тех случаев, когда оштрафованные за нарушение кошера субъекты стали бы искать защиты у местных властей и законов — обстоятельства, от которого ни в каком случае нельзя ожидать благих последствий для интересов синагоги вообще, а в особенности для власти кагала, — кагал постарался подвести устав о кошере под требования русских законов, подкрепив его силой оных. Достижение этой цели, как следует полагать, не стоило излишних трудов и усилий. Требовалось только указать правительству, что коробочный сбор от кошера будто может служить дополнительной статьей, облегчающей сбор налогов с евреев, и больше ничего. Эта маленькая хитрость со стороны выдрессированных талмудических политиков нашла соответствующее место для кошера в сводах русских законов.
Вот как кагал заставил говорить русский закон о талмудическом кошере: “Существующий издавна в еврейских обществах Российской Империи особый денежный сбор под названием коробочного или кружечного предназначается на общественные потребности евреев, как-то: на облегчение средств к бездоимочному взносу податей и исправному отбыванию повинностей; на уплату общественных долгов; на учреждение и содержание еврейских училищ и пр.
Общему сбору подлежит: 1. Убой скота на кошер (с каждой скотины). 2. Резание птиц (с каждой птицы). 3. Продажа кошерного мяса (с каждого фунта). 4. Пени, штрафы и взыскания за несоблюдение правил по общему коробочному сбору .
При убое скота и птиц на кошер не употребляется других к тому орудий, кроме данных откупщиком, с его клеймом и с удостоверением раввина, что они могут быть употребляемы для кошера .
Городские и земские полиции и общественные начальства должны оказывать откупщикам по всякому их правильному требованию законное содействие и вспомоществование в том, чтобы коробочные сборы платимы были евреями без всякого сопротивления и утайки” .
Таким образом, кошер теперь имеет обязательную силу для еврея в России не только по Талмуду, но и по государственным законам, а наблюдением за аккуратным исполнением оного занимаются вместе с кагалом и местная полиция, и местные власти. Следовательно, кошер главная ограда талмудического знамени — теперь уже не опасается ни внутреннего, ни внешнего врага. Но ответ на вопрос, насколько поддержка кошера принесла пользу правительству в финансовом отношении, мы советуем отыскать в следующих цифрах, выражающих недоимку, числящуюся за евреями: по Виленской губернии — 293 868 руб. 36 1/2 коп. , а по Минской — 341 097 руб. 15 коп.
Если после всего сказанного спросим себя, к какому именно заключению привело нас наше рассуждение о вышеизложенном предмете и изучение означенных документов, то ответ на это вопрос, думаем, не очень труден и вполне удовлетворит следующее заключение. Русские законы вменяют в обязанность местной полиции наблюдать за аккуратным исполнением евреями их обязанностей относительно талмудических правил о кошере, которые больше всех прочих особенностей еврейской жизни отрывают их от остального мира и вообще весьма вредны для всех жителей страны в гигиеническом отношении, используя особые постановления и собирая налоги в пользу кагальной кассы. Именно эти средства кагал употребляет на вечное противодействие русским же законам и русскому правительству, что документально доказано первым нашим примечанием и кагальными постановлениями, к ним относящимися, о чем еще речь впереди.
Нет общества еврейского как за границею, так и в Империи, в котором бы не существовало нескольких еврейских братств, и почти нет еврея, который бы не числился членом какого-либо братства.
Влияние этих братств на общественный и частный быт евреев в нравственном и материальном отношении и на социальную жизнь страны, где еврейское население составляет значительную цифру, чрезвычайно велико. Еврейские братства можно назвать артериями еврейского общества, кагал — его сердце. Не познакомившись предварительно с этой силой, вряд ли возможно составить вполне ясное представление о жизни евреев вообще, а в особенности об организации их общин и о внутренних связях, скрепляющих всех евреев, рассеянных по всему земное шару, в одно целое, сильное и непоборимое. Даже само краткое обозрение, посвященное нами этому предмету, составило довольно объемистую книгу, которую мы вынуждены были издать отдельно .
Здесь вскользь только заметим, что местные братства могут быть разделены на следующие категории: а) талмудически-ученые, б) благотворительные, в) ремесленные и г) религиозные. Отдельные цели, преследуемые местными братствами всех категорий, находятся всегда в тесной связи и в полной гармонии с национально-талмудическими корнями и с требованиями кагала, от которого зависит их существование.
У каждого братства есть свои представители, свой учитель, а нередко и своя молельня. Одним словом, каждое братство есть маленький кагал, а представители всех братств, которые большей частью принадлежат к высшему слою, вместе образуют легион верных борцов национально-талмудического знамени, готовый всегда на помощь кагалу в погоне за неверными отступниками и непокорными его власти и на защиту каждого индивидуума, затеявшего борьбу с неверными (гоями).
Отношения между братствами и кагалом определяются актами N5, 7, 8, 14, 38, 48, 59, 79, 80, 82, 85, 161, 178, 194, 211, 242, 243, 254, 274, 275 и 277.
Обряд этот, который установлен Ездрой , а по мнению других, даже самим Моисеем , заключается в чтении Пятикнижия и пророков при общественной молитве. Чтение это совершается не ежедневно, а по понедельникам, четвергам и субботам . За нарушение правила касательно срока Ездра угрожает следующими словами: “Кто в продолжение трех дней не занимался чтением закона, на того нападут враги” . Кроме этого, чтение Пятикнижия и пророков вошло в состав общественной молитвы в праздники новолуния и во время постов. Исполнение этого обряда возложено синагогою на всех евреев без исключения. Он одинаково обязателен для когена (священника), для леви (его помощника) и для Израиля (израильтян). Чтение это совершается по Торе — свитку, написанному на пергаменте по правилам Талмуда и хранящемуся как священнейший предмет в синагоге.
Приступают к совершению этого обряда по окончании молитвы “шемина эсрей”. Из кивота вынимают свиток и передают его кантору или заступающему его место. Кантор, приняв Тору с почтительным благоговением, произносит коротенькую молитву и совершает торжественный вход на эстраду (возвышение), народ окружает его и прикладывается к свитку. На эстраде кантора со свитком встречают сеган, или габай (староста), и шамеш (служка). Положив свиток на стол эстрады, кантор по указанию габая громко и нараспев призывает по имени и отечеству того, кто удостоился первым приступить к чтению.
На этот зов приглашенное лицо поднимается со своего места и отправляется на эстраду. Приложившись к торе, приглашенный громко произносит молитву: “Благословляйте Иегову благословенного! Благословен будь Иегова благословенный во веки веков! Благословен еси ты Иегова, царь вселенной, который избрал нас из всех народов и дал нам свой закон. Благословен еси ты, Иегова, — законодатель”. Народ отвечает: “Аминь”, и после этого начинается чтение. По окончании чтения приглашенный опять громко произносит: “Благословен еси ты, Иегова, Боже наш, царь вселенной, который дал нам закон истинный. Благословен еси ты, Иегова, давший закон”.
Смысл обряда Алия — в том, что приглашенный к чтению получил алию, т.е. он удостоился чести взойти на Синайскую гору, которую эстрада представляет в молитвенном доме, и читать закон, дарованный Богом избранному Израилю.
О правах на получение Алии.
Первая алия принадлежит когену (потомку Аарона), вторая — левиту, остальные — удел народа. В отсутствие когена левит берет первую алию; в отсутствие левита коген берет первые две, свою и левита. Таким образом утверждается преимущество духовенства. В отсутствие же когена и левита их алиот становитсятся достоянием других лиц недуховного звания, присутствующих при молитве. Для раздачи алиот, принадлежащих народу, существует следующий порядок: наси (князь), талмуд хахам (ученый талмудист) и парнес (представитель общественного управления) берут самые высшие алиот, которыми считаются шелиши и шиши (3-я и 6-я), прочие алии идут всем остальным . Таким образом, обряд Алия, разделяя молящихся на высший и низший слои, нередко служит причиной раздора: один считает личным оскорблением, что его не пригласили к Торе, другой обижен на то, что его пригласили, но четвертым, а не третьим; поднимается шум и при совершении самого священнейшего обряда, и синагога превращается в базарную площадь, где все кричат и доказывают каждый свое. Здесь нельзя не заметить, что синагога разделила описываемый нами обряд на части для высших и низших чад своих: мипней дарке шалом, т.е. для примирения всех классов, а выходит совершенно противное.
Изречение: “Евреи образуют государство в государстве”, которым Шиллер завершает и округляет картину еврейского быта в земле Египетской 3600 лет тому назад, не без оснований применяется к жизни еврейского народа и в настоящее время; но так как государство без территории немыслимо, то и приведенное изречение считалось до сих пор более поэтическим выражением, чем исторической истиной. В настоящей книге, открывающей в первый раз территорию, на которую еврейский кагал всегда простирал и ныне простирает свои права и которую он действительно подчинял и подчиняет своей власти, сказанное изречение получает значение неопровергаемой истины и переходит из проблемы в аксиому. С территорией еврейского царства знакомят нас права кагала о Хезкат ишуб, т.е. о власти кагала над территорией и населением своего района.
По правилам Хезкат ишуб власть кагала простирается далеко за рубеж всех прав какого-либо частного общества. Нееврейские жители кагального района со всем своим имуществом являются здесь свободной территорией , составляющей, так сказать, государственную или казенную собственность кагала, которую он частями продает своим еврейским жителям. Как писал один из компетентнейших авторитетов талмудического законодательства — равви Иосиф Кулун, эта территория подобна некоему свободному озеру , в котором только тот еврей может ставить сети, который приобрел на это право от кагала. На основании Хезкат ишуб каждый иногородний еврей, желает ли он поселиться в каком-либо новом месте, открыть ли торговлю, заниматься ли ремеслом и пр., во всех подобных случаях он напрасно будет опираться на права, которые ему предоставлены государственными законами. При власти кагала таковые нередко бывают или совершенно лишними, или нужны только для формы, но никогда не обладают до конца силой закона, чтобы в каждом из вышеприведенных случаев возможно было обойтись без предварительной сделки с местным кагалом на основании его законов и обычаев о Хезкат ишуб.
После изложения различных мнений за и против этого права относительно иногородних евреев Хошен га-Мишпат (свод еврейских законов) заявляет следующее: “В особенности в настоящее время, когда мы живем под властью чужих народов и с накоплением еврейских жителей, со стороны первых может произойти замешательство, каждый еврей, вновь желающий поселиться в городе, делается гонителем для местных евреев. На основании этого соображения местному кагалу предоставлено право закрыть двери перед новыми пришельцами; для достижения этой цели разрешается употреблять всевозможные средства, даже власть гоимов (местной администрации ). В некоторых местах вошло в обычай закреплять это право за кагалом посредством херема, и в таких местах запрещение совершается на основании херема, а не закона” .
Некоторыми льготами в этом отношении пользуется только талмуд-хахам (ученый талмудист).
“Купцам, разъезжающим по городам, местные жители не могут запретить временную торговлю в их городе, но избрать место для постоянной своей торговли никто не может без согласия местного кагала, за исключением талмуд-хахама, которому предоставлено право селиться и заниматься торговлей где ему заблагорассудится” .
Считая имущество нееврейского населения своего района, как мы выше видели, никому не принадлежащим озером, кагал продает евреям части этого странного имущества на крайне неопределенных основаниях. Не посвященным в кагальные таинства продажа, о которой здесь говорится, может показаться непонятной. Приведем такой пример. Кагал продает на основании своих прав еврею N. дом, который по государственным законам составляет неотъемлемую собственность нееврея М., без ведома и согласия последнего. Какая, спрашивается, здесь польза для покупателя? Полученная им от кагала купчая ведь не может поставить покупателя к обозначенному в акте имуществу в те отношения, в которых каждый владелец находится в отношении к своей собственности! М. ведь не уступит свой дом потому, что он продан кагалом, и у кагала нет той власти, чтобы принудить его к уступке! Что же, спрашивается, приобрел покупатель N. на уплаченные им кагалу деньги? В ответ на этот вопрос вот что мы, к сожалению, скажем. С заключением купчей крепости с кагалом еврей N. получил хазака (власть) на имущество христианина М., в силу чего ему предоставлено исключительное право без малейшего препятствия или конкуренции со стороны других евреев, стараться овладеть этим домом, как в купных актах сказано, “какими бы то ни было средствами”. До окончательного же овладения оным хазака предоставляет покупателю исключительное право нанимать этот дом у настоящего его хозяина, заниматься в нем торговлей, давать деньги в рост хозяину и прочим нееврейским жителям оного и эксплуатировать их. Но бывают случаи, что кагал продает в эксплуатацию еврею даже лиц без недвижимого имущества. Вот что гласит закон о меропие : “Если человек (еврей) имеет в своей эксплуатации нееврея, то в определенных местах запрещается другим евреям входить в сношения с этим субъектом и делать подрывы первому; но в других местах вольно каждому еврею иметь дело с этим субъектом: давать ему деньги в заем, подкуп и обирать его, ибо имущество нееврея все равно что гефкер (свободное) и, кто им раньше овладеет, тому оно принадлежит” .
Таковы воззрения талмудического законодательства на существующий у евреев Хезкат ишуб, на основании которого составлены документы, изложенные в этой книге под N22, 23, 26, 29, 40, 50, 51, 57, 77, 78, 87, 98-106, 109, 110, 115, 130, 177, 186, 189, 195, 196, 202, 205, 209, 216, 237, 246, 261, 266, 267.
Мы рекомендуем тщательному вниманию читателя любопытное содержание этих документов. Они в первый раз поднимают завесу, издавна скрывавшую таинственное, недоступное и непоборимо окрепнувшее иудейское царство. При свете этих документов из мрака, охватывающего все иудейство, появляется в первый раз до сих пор почти неизвестный хедер-гакагал (кагальная изба), прадедовское еврейское подпольное учреждение, присвоившее себе право: разрешать и запрещать евреям селиться в его районе, продавать евреям на эксплуатирование и владение площади, дома, лавки и пр., принадлежащие городу, монастырям и частным лицам из христианского населения, с правом эксплуатации самих владельцев и, наконец, устанавливать различные налоги и поборы с местной торговли, промышленности и пр.
Нет сомнения, что задача кагала в этих документах должна показаться читателю настолько же сложной, насколько и смелой, но тем не менее читатель ни на минуту не должен усомниться в ее успешном решении кагалом. Долгие упражнения рождают искуснейших акробатов, которые исполняют на деле то, что даже в воображении трудно представить. Кагал более 18 веков упражняется в своем подпольном искусстве, поэтому не странно, что евреям, покупающим у него дома, принадлежащие христианам, он предоставляет возможность извлекать из своей покупки надлежащую пользу. Кагалу это так же нетрудно сделать, как, например, держать до сих пор в тайне число еврейского населения в России. Впрочем, при своих наступательных действиях кагал всегда следует тому мудрому правилу, что ловить часто по одной рыбке несравненно выгоднее, чем зацепить сразу много и не удержать улов. Кагал всегда атакует христиан только поодиночке. О мудрости этой завоевательной системы свидетельствуют ее победы, которые так наглядны. Так например, в городах и местечках Северо-Западного края 73% недвижимого имущества уже принадлежит евреям; в обширной стране Северо- и Юго-Западной России, Польше и Галичине торговлей и промышленностью окончательно завладели евреи и пр. При атаке на отдельных лиц надежда на победу весьма редко бывает обманчива. Притом и риска ни малейшего нет. Положим даже, что еврей, купивший у кагала право меропие, обирая своего субъекта, был опрометчив или купивший хазака на христианский дом, стараясь овладеть им, был неосторожен при выборе средств для достижения своей цели и попал под суд. Какая же тут, спрашивается, опасность для преступника? В подобных случаях, кроме вездесущего фактора с магическим талисманом, у кагала есть еще и другие, более действенные силы, например еврейские свидетели, еврейская присяга и пр., о которых еще будем говорить во второй части нашей книги. Что, спрашивается, может выиграть один бедный христианин в борьбе с целым кагалом? Ничего, тем более у кагала не существует препятствий при учреждении различных налогов и сборов с торговли и промышленности в своем районе. Конечно, учредить налоги в свою пользу и косвенным образом облагать ими христианское население намного труднее, чем осуществлять тайные закулисные предприятия. Тут подпольными пружинами машину не сдвинешь, а надо употреблять власть открыто. Но для мудрого кагала и этот путь расчищен. Во 2-м примечании мы указали, что коробочный сбор с кошерного мяса обеспечен силой государственных законов и что местная власть обязана служить кагалу орудием при сборе этого налога; здесь приведем еще один пункт из русских законов, который предоставляет кагальному произволу полный простор учреждать в свою пользу различные налоги и сборы, при которых местная администрация опять делается орудием кагала.
В Своде Законов Российской Империи, в Уставе о податях, мы читаем: “Вспомогательному сбору подлежат:
1) известный процент с дохода от отдачи внаем принадлежащих евреям домов, лавок и амбаров;
2) известный процент с промышленности евреев, как-то: а) с продажи вина в корчмах и шинках, содержимых евреями в помещичьих селениях, б) с содержателей водочных и пивоваренных заводов у частных владельцев , в) с содержателей стеклянных заводов (гут), г) с содержателей заводов для выделки разных изделий из меди и железа (гамерней), д) с содержателей, занимающихся сидкой смолы и гонкой дегтя (майдонов), е) с содержателей салотопенных заводов, ж) с хозяев гуртов рогатого скота и овец;
3) известный процент с денежных капиталов, остающихся после умерших евреев;
4) сбор за ношение еврейской одежды, мужской и женской;
5) пени и штрафы с евреев за нарушение правил по сему сбору, которые к оному и причисляются” (т. 5, приложение к ст. 281, п. 10).
В этой статье много, так сказать, политической соли, почерпнутой из тех самых источников, в которых родилось кагальное право Хезкат ишуб. Эластичный характер, проявляющийся при (даже не очень) внимательном рассматривании ее частей, открывает кагалу возможности для полного подчинения своей власти торговой промышленности страны, которую он другими путями завоевывал и завоевывает для евреев, и обращает местную полицию в орудие кагального произвола при преследовании административных, карательных и прочих целей.
Пределы, до которых кагал в силу этой статьи может простирать свою власть посреди евреев, совершенно неуловимы даже для самого опытного юриста, ибо если не то обстоятельство, что при поборах и налогах кагал обыкновенно придерживается системы круговой поруки, то всякий промышленник-еврей должен всегда ожидать, что кагал может его совершенно ограбить при помощи полиции и ему жаловаться некому будет. Местная власть ему не поможет: грабеж получит законный вид .
Но, кроме полнейшей правовой свободы в отношении к еврейскому населению, приведенная статья подчиняет кагалу и христианское население, ибо водку покупают у деревенских еврейских кабачников и шинкарей христиане, а не евреи, так как последних в деревнях, кроме самих кабачников, нет. Следовательно, сбор с продажи вина (о котором говорит статья в пункте 2а) падает на христианское, а не на еврейское население. Конечно, это будет налог на христиан в пользу кагала не прямой, а, так сказать, косвенный , но для экономического быта христианского населения, по нашим соображениям, все равно, платить дань кагалу через шинкаря Лейбу или иначе...
Теперь, кажется, читатель успел убедиться, что для кагала довольно просто извлекать пользу из территории своего района по знакомым нам правам о Хезкат ишуб.
Было бы, однако же, ошибкой думать, что при учреждении налогов и сборов кагал довольствуется той свободой, которую предоставляют ему местные законы и власти. В конце акта N57 об учреждении в Минске налога на торговлю “на тех основаниях, на которых такой же сбор установлен в Шклове” , кагал заключает свое решение следующими словами: “...сделать раскладку и учредить упомянутый сбор помимо согласия губернатора”. Следовательно, для власти кагала границ совершенно никаких нет.
Все изложенное нами о Хезкат ишуб совокупно с документами, составленными в кагальной избе на основании этого права, открыло нам ту сторону кагальной власти, которой она основывается не на талмудическом законе, которому она, как мы увидим в 5-м примечании, подчиняется почти при всех вопросах, касающихся внутреннего быта евреев, а на хереме, ставящем ее выше всякого закона и присваивающем ей чисто диктаторскую силу, ибо, кто нарушает херем, говорит Талмуд, тот нарушает весь закон.
Каким тяжким бременем эта тормозящая и произвольная власть ложиться на самих евреев, кажется, нетрудно себе представить, но не меньшим бременем право Хезкат ишуб ложится на нееврейское население.
Для юристов, полагаем, обозначенные документы заключают в себе немало любопытного, в особенности же мы рекомендуем их тем, кому интересно узнать истинные причины повсеместного ропота на евреев со стороны окружающего их мира и гонений, которым они подвергались в продолжение 18 веков, с того самого времени, когда во главе этого несчастного народа очутился кагал .
Мы считаем нелишним познакомить читателя с формой херема и с присягой, которые у евреев всегда, так сказать, идут рука об руку и нередко заменяют друг друга. Кроме херема, есть еще нидуй, или шамта, т.е. херем в высшей степени. О разнице между херемом и шамтой разъясняется в еврейских законах.
Шамтой называется исключение из общества, при котором составляется соглашение. Если же исключенный не покорится в продолжение 30 дней, то пишут ему херем и исключение из всего израиля. Объявление о хереме пишут по следующей форме. “От N. N. (членов кагала). Мудрецам, представителям Иешиботов (высших талмудических учебных заведений) и старейшинам привет! Мы уведомляем вас, что у N. находятся деньги, принадлежащие М., но N. не исполняет наше постановление о возвращении оных; или N. не подчиняется штрафу, возложенному на него нами за такое-то преступление, и тридцатидневный нидуй (отлучение) не покорил его, поэтому мы возложили на него херем и просим вас тоже: и вы тоже возлагайте на него херем ежедневно, объявляйте публично, что хлеб его есть хлеб нееврея, вино его — вино “несех” идолослужения, овощи (ему принадлежащие) осквернены, книги его считаются книгами волшебников; отрежьте ему цицес (нитки, привязанные к камзолу на основании изречения Пятикнижия) . Оторвите ему мезузу ; вы не должны кушать или пить с ним; не должны совершать обрезания его сына, не обучать детей его закону, не хоронить умерших из его семейства, не принимать его в братства ни в благотворительные, ни в другие; чашу, которую он опорожнит, должны выполоскать и вообще обращаться с ним как с каждым (нахри) неевреем” .
Форма херема
“Силой мира и священного слова мы уничтожаем, заклинаем, истребляем, позорим и проклинаем во имя Бога, кагала и этого священного завета; во имя 613 заветов Божиих, изложенных в этом завете; херемом, которым Иисус Навин проклинал город Иерихон; проклятием, которым Елисей встретил его мальчиков и своего слугу Гохзи; уничтожением, которому Барак обрек Мороз; шамтой, которая была употреблена членами великого собора и равви Иудой, сыном Езекнеля, против некоего служителя; всеми херемами, проклятиями, заклинаниями, изгнаниями и уничтожениями, которые были употребляемы со времен Моисея до настоящего дня. Во имя Бога Акатриэля, Бога Цабаота, во имя Архангела Михаила, великого начальника, во имя Метатрона, который наречен именем своего равви (Бога), во имя Сандалфона, который плетет венки для своего равви (Бога), во имя того имени Бога, которое составлено из 42 букв; именем, под которым явился Моисею в кустарнике, именем, которым Моисей разделил море, именем Эе. Таинственной силой имени Бога, силой шрифта, которым написаны были скрижали завета; именем Бога Цабаота, Бога Израиля, сидящего на херувимах; именем колесницы святой и всех живущих в небесах, силой имен всех Ангелов, служащих Богу, и всех святых Архангелов, обитающих в вышних, каждого сына и дочь Израиля, который нарушит наше постановление. Проклят да будет тот от Бога Израиля, сидящего на херувимах. Проклят он будет от священного и страшного имени Бога, которое произнесено было первосвященником в Судный день. Проклят он будет небом и землей. Проклят он будет высшей силой. Проклят он будет великим начальником Михаилом. Проклят он будет Метатроном, который наречен именем своего равви. Проклят он будет Богом Акатриеля, Богом Цабаота. Проклят он будет Серафимами, Колесницами и всеми обитателями неба и пресвятыми и пречистыми служителями Всевышнего. Если он родился в месяце Нисане, в котором господствует Архангел Уриель, то будь он проклят от этого Архангела и всех Ангелов его. Если он родился в месяце Ияра, в котором управляет Архангел Цзапниил, то будь он проклят от этого Архангела и от всех ангелов его. Если он родился в месяце Сиван, которым управляет Архангел Амриель, и т.д. Если он родился в месяце Таммуз, которым управляет Архангел Пениель, и т.д. Если он родился в месяце Ав, которым управляет Архангел Баркиель, и т.д. Если он родился в месяце Елул, которым управляет Архангел (тут имени архангела нет), и т.д. Если он родился в Тишри, которым управляет Архангел Пуриель, и т.д. Если он родился в месяце Мархесван, которым управляет Архангел Базкриель, и т.д. Если он родился в месяце Кислев, которым управляет Архангел Адуниель, и т.д. Если он родился в месяце Тебеф, которым управляет Архангел Еноел, и т.д. Если он родился в месяце Шеват, которым управляет Архангел Габриель, и т.д. Если он родился в месяце Адар, которым управляет Архангел Румиель, то будь он проклят от этого Архангела и всех ангелов его. Будь он проклят от семи Архангелов, управляющих семью днями недели, и от всех ангелов их. Будь он проклят от четырех Архангелов, управляющих четырьмя временами года, и всех ангелов их. Будь он проклят от семи храмов. Будь он проклят от всех начал закона именем короны и печати. Будь он проклят устами Бога великого, сильного и страшного. Да поспешит к нему несчастие Божие. Создатель, истреби и уничтожь его; Боже Создатель! Сокруши его; Боже Создатель! Покори его. Гнев Божий да разразится грозой над его главой. Дьяволы да встретят его. Будь он проклят, где он обретется. Дух его да улетит скоропостижно, нечистая смерть да схватит его, и месяца он не окончит. Да накажет его Господь чахоткой, горячкой, воспалением, помешательством и мечом, язвой и желтухой. Мечом собственным да пробьет он грудь свою и сокрушатся его стрелы! Да будет он как мякина, которой ветер играет, и ангел Божий да преследует его. Путь его да будет опасен, покрыт тьмой, и ходящий по нему да будет гоним Ангелом Божиим. Да встретит его необыкновенное отчаяние и попадет он в сеть, поставленную ему Богом! Будь он изгнан из царства света в царство тьмы и из мира извержен. Несчастие и печаль пугать его будут. Глазами своими он зреть будет удары, постигающие его, и насытится он гневом Всемогущего. Проклятием он облечется, как ризою: сам он себя уничтожит, и
Бог сокрушит его навеки. Не даст ему Бог прощения. Напротив, гнев и месть Божий разольются на этого человека и вселятся в него все проклятия, написанные в законе. И сотрется имя его из поднебесной, и обречет его Бог на несчастья вне всех колен Израиля по проклятиям союза, написанным в законе. Вы же, которые Бога вашего держитесь, живите все”.
Молитва после объявления херема.
“Тот, кто благословил праотцов наших, Авраама, Исаака, Иакова, Моисея, Аарона, Давида, Соломона и пророков Израиля, и праведных мира, Он да ниспошлет благословение свое на град сей и на грады, за исключением того (человека), кто херем сей нарушит. Бог, по милости своей, спасет их и охранит их от всякого зла и злосчастья, продлит лета и годы их, благословит всякое дело рук их и освободит их вместе со всеми братьями-израильтянами; да будет такова воля Его, творите Аминь”.
О присяге у евреев
Талмуд разделяет присяги на три разряда: Шебуа-деэрайта, т.е. присяга, которая назначается на основании закона Моисея; Шебуа-гесет, т.е. присяга, назначаемая на основании Талмуда и Сетам-херем, т.е. допрашивание подсудимого под херемом .
Надо заметить, что евреи вообще имеют высокое понятие о присяге, налагаемой судом еврейским, и особенно питают глубокий страх и уважение к присягам первых двух разрядов. Всеобщее уважение евреев к этим присягам так высоко, что субъект, не исполнивший раз присягу, даже будучи в остальном чист и совестлив, сильно роняет себя в глазах общества; после этого он обыкновенно лишается общего доверия и на него смотрят как на погибшего. При таком отношении к присяге неудивительно, что еврей большей частью готов понести самые чувствительные потери, чем не исполнить данную бет-дину присягу. По этому весьма важному обстоятельству в еврейском судилище всегда бывает в ходу только третий разряд присяги — Сетам-херем.
Но, к сожалению, мы должны прибавить, что это высокое понятие еврея о присяге было бы действительно отрадным явлением в еврейской жизни, если не существовало бы совершенно противное понятие о присягах, назначаемых нееврейским судом. Талмуд, на котором основан весь еврейский быт, не признает для евреев обязанности законов и постановлений иноверных судилищ , поэтому к присягам, обращенным к местным властям и законам, евреи относятся крайне небрежно и легкомысленно, так что по справедливости можно сказать, что все таковые присяги суть только для них одна пустая формальность в полном смысле слова.
В заключение нашего обозрения правил о присяге у евреев мы считаем нелишним привести следующую статью из Маймонида, в которой в точности изображена внешняя обстановка при совершении присяги во всей своей оригинальности.
О присяге
“Мы слышали, что в вашем городе находятся лица, которые каждому назначают присягу, и такие, которые готовы совершать оную ложно и подтверждать, что она искренняя. Эти люди нехорошо поступают, приготовляя гибель самим себе. Наказание за ложную присягу даже на полушку чрезвычайно велико. Если хотите наложить на кого-нибудь присягу, то выньте свиток (Торы) и укажите присягающему на проклятия, изложенные в этом законе, и принесите носилки, на которых выносят мертвецов, накройте их покровом, употребляемым для накрытия мертвецов, принесите рога для трубления, которые употребляются в день нового года , приведите сюда маленьких детей из училищ, принесите надутые пузыри и бросьте их перед носилками; и бет-дин должен сказать присягающему, что завтра его точно так же бросят, как эти пузыри; принесите петухов, зажгите свечи, принесите земли и поставьте присягающего на эту землю, затрубите в рога и объявите ему гласно:
“Слушай, N.. если ты присягу сотворишь ложную, то все проклятия, изложенные в законе, постигнут тебя”. После этого читают ему всю формулу херема, и, когда затрубят в рог, все присутствующие и маленькие дети отвечают: “Аминь”” .
Рош гашана (новый год) евреи доныне празднуют в установленный Моисеем 1-й день месяца Тишры (осенью в первые дни сентября) . Хотя с разорением Иерусалимского храма этот праздник окончательно переменил свой внутренний и внешний первобытный характер, однако же его влияние на жизнь евреев и значение сохранилось и уцелело почти в полной мере.
Конечно, при сравнении праздника Рош гашана времен существования храма с нынешним разница между ними будет та же, что между славою и бесславием или между актами высокого народного торжества и глубокой печали.
Во времена храма день Рош гашана по самому своему назначению был для Израиля днем высокого торжества.
Храм, оглушенный гимнами левитов и радостными звуками священнических труб, открывал днем Рош гашана десятидневный период, в котором народ, духовенство и даже сама святыня очищались и приготовлялись к великому и всенародному торжеству — к тому моменту первосвященник, отправившись с очистительными дарами в святую святых, приносил оттуда народу прощение Иеговы.
Таким образом, при наступлении дня нового года всегда воссияла для евреев надежда на получение из уст невидимого Иеговы, возможно живущего посреди народа, могучего слова примирения, и в этом светлом ожидании первосвященник вместе с народом при жертвоприношении прощался с минувшим годом и его невзгодами и встречал новый — со сокровенной в нем благодатью промысла Божия. Придавая такое значение и смысл этому празднику в своем смысле и в такой торжественной обстановке, само собою разумеется, что праздник Рош гашана — был для евреев днем внутреннего торжества, высокой духовной радости и созерцания. Ныне все изменилось. День Рош гашана это ныне день скорби, рыдания. Причины этого явления очевидны. Народ, потерявший самостоятельность, все равно что человек в болезни. Даже при самом сильном потрясении, при самой очевидной опасности он никогда не допускает невозможности исцеления и до последнего вздоха с отчаянием гонит прочь от себя черную мысль о смерти.
Разумеется, что в таком положении больной народ или человек всецело предается воодушевляющей его надежде. В роковую минуту, когда победителя увенчают лавры, тогда надежда — покровительница слабых, принимая побежденного в свои объятья, говорит ему в утешение, что не все еще потеряно, указывая при этом, что если даже в видимом мире ему все изменило, помощи для него нет, то ее непременно надо ожидать из той области, куда обращен его страдальческий взор. В этом экзальтированном состоянии народного духа патриотическое чувство окончательно сливается с религиозным, ибо оно воспламеняется не огнем земных интересов и страстей, а пламенем, нисходящим свыше. В это время восстановление павшего царства и возвращение потерянной свободы получают первое место в духовном миросозерцании народа. Для поддержания этого дорогого чувства, без которого возрождение павших народов было бы немыслимо, появляется, как правило, целая литература самого будоражащего свойства: патриотические гимны, песни, рассказы. Понятно, что подобные патриотические возгласы, ударяющие по самым чутким струнам народной жизни, пользуются у каждого народа уважением и считаются высоким духовным достоянием. Но получить место канонизированных молитв и образовать собой народное богослужение — такой высокой степени патриотическим гимнам удалось достичь исключительно только на иудейской почве. По закону Моисея, вне Иерусалима и вне стен храма служение Иегове не может быть совершаемо. Отсюда само собой разумеется, что с падением храма народное богослужение упразднилось, образуя громадный пробел в духовной жизни Израиля. Этим-то обстоятельством весьма ловко воспользовались тогдашние представители еврейского народа, для которых, как из истории видно, восстановление павшего царства составляло главную цель жизни. Вместо праздничных жертв, без которых по духу чистого иудаизма праздник теряет свой смысл, они ввели, разумеется только на время, до восстановления царства и храма, так называемый мусаф — синагогальное служение, состоящее большей частью из патриотических гимнов, в которых тяжелые дни падения царства, храма, изгнания, мучения и пр. воскресают и представляются в самых живых и раздирающих сердце картинах. Благодаря этой искусственной поддержке патриотического чувства над всеми еврейскими праздниками исполнилось слово пророка: “И праздники твои я обращу в плач”.
В особенности же это пророчество соответствует печальному образу нынешнего Рош гашана. Как высокий праздник, новый год — день, открывающий собой торжественный период народного очищения, о котором мы выше говорили, Рош гашана в сравнении с другими праздниками должен был получить и получил, так сказать, патриотический букет превосходнейшего аромата. И вот мусаф дня Рош гашана, т.е. молитва, знаменующая значение настоящего праздника, которая сама по себе тоже зажигательного, патриотического свойства, открывается еще талмудическим обрядом текиот шофер — трублення в рог.
На вопрос, в чем именно состоит этот обряд и откуда он почерпнул свою духовную силу, каждый еврей — светски образованный, талмудически образованный, каббалист и пр. и пр. — скажет, что талмудическая экзегетика произвела его из слов Моисея: “И днем трубления он да будет вам” , и сквозь свои каббалистические очки талмудисты еще заметили следующее.
В день Рош гашана, скажет еврей, Иегова грозно восседает на троне правосудия и, нелицемерно взвешивая деяния смертных, определяет каждому заслуженное воздаяние: кому жить, кому умереть, кому в пору, кому без поры, кому в воде, а кому в огне и т.д. ; все это подробно определяется в день Рош гашана. При этом судебном акте соприсутствуют, с одной стороны, защитники Израиля, известные Талмуду и каббале под именами Метатрона, Ташбаша Пацпация и т.д., а с другой стороны, противник-сатана, который является с годичным отчетом о деяниях жертв, вовлеченных им в расставленные сети греха и соблазна. А звуки трубы ободряют при этом акте представителей Израиля, ошеломляют и с толку сбивают его врага — сатану.
Хотя этот ответ подтверждается множеством мест из Талмуда, Зоора и пр., однако же он настолько неудовлетворителен, насколько в нем недостает здравого смысла, и для присутствовавшего хоть раз при этом обряде все-таки остается нерешимой загадкой, каким образом могло трубление в бараний рожок, похожее на звуки охотничьей трубы, получить ту высокую духовную санкцию, которой оно ныне действительно облечено. Но мы советуем читателю искать разрешения этой загадки не в талмудическом предании об обряде трубления в рог, а только в смысле 476-го псалма, который перед трублением читается всем народом семь раз кряду. “Все народы, восплещите руками, воспойте Богу гласом радости, ибо Всевышний и Всестрашный Иегова — великий царь вселенной. Народы и племена нам подчинит, повергнет их под наши ноги. Изберет для нас наше наследие, гордыню Иакова, которую он любит зело (вечно). Тогда возвысится Бог гласом трубы — Иегова звуками рога” и пр. В этом псалме евреи слышат не простую молитву, а глас пророческого провозвестия о будущей славе Богом избранного народа. Сопровождаемый сердце раздирающими воплями и рыданиями, которыми синагога оглашается во время семикратного чтения 476-го псалма, проясняется от мглы, напущенной Талмудом и каббалой, значение текиот шофер. И вот этот-то обряд трубления в рог, обязательный ныне для каждого еврея, является только финалом высокого патриотического гимна, которым представители иудейства по своей системе старались ознаменовать день нового года и начало десятидневного всенародного покаяния и очищения .
Конечно, первобытное значение обряда текиот шофер изменилось, но все-таки сила его влияния на дух евреев и ныне велика. Вскоре после падения Иерусалимского царства текиот шофер был одним из сильных средств, которыми ученые представители побежденного царства старались воспляменять в народе патриотическое чувство и побуждать его к крайним революционным предприятиям, вызвавшим поголовное изгнание евреев из Палестины после гибельного для них восстания во время Адриана под предводительством Бар-Кохбы. Ныне же обряд текиот шофер усиливает собою только плачевную картину дня рош-гашана и еще более отчуждает еврея от остального мира.
После всего сказанного полагаем, что читателю уже вполне понятно, почему Талмуд старался возвести текиот шофер на высокую степень обязательнейших для еврея обрядов, и понятна причина, по которой кагал в постановлении своем под N30 так заботится об усилении своего контроля над молитвенными домами со дня рош гашана до окончания десятидневного периода покаяния.
В каждом еврейском обществе есть ретирадные места, которые выстраиваются и поддерживаются кагалом за счет общественных сумм. Здание это бывает везде значительного объема и находится вблизи синагоги или, вернее, во дворе оной. Для объяснения причины, по которой подобное общественное здание необходимо в соседстве с синагогой, мы должны рассмотреть устройство школьного, или синагогального, двора.
Под именем синагогального, или школьного, двора в городах и местечках еврейской оседлости следует понимать небольшое пространство, обыкновенно в так называемом еврейском квартале города, на котором выстроены следующие общественные еврейские здания: бет-гакнесет (главная синагога), бет-гамидраш (молельня и училище), бет-гамерхац с миквою (общественные бани с купелью), хедер-гакагал (кагальная изба), бетдин (талмудическое судилище), гекдеш (приют для нищих) и пр. Хотя главной синагоге по внутреннему и внешнему виду принадлежит первое место между молитвенными домами, однако же она, как здание холодное, служит центром для общественного моления только в праздники нового года, Судного дня и при особенных случаях, как, например, при появлении в городе знаменитого кантора, известного проповедника, и в случае изъявления желания каким-нибудь начальником посетить еврейский молитвенный дом. В остальное же время года главный центр для общественного моления есть тут же, в соседстве с синагогою, на школьном дворе, выстроенный бет-гамидраш. Но бет-гамидраш имеет и другие назначения. Он служит главным центром для разработки талмудической науки. Утром и вечером после моления здесь собираются разные братства слушать мудрость Талмуда из уст своих учителей, а для множества бездомных людей, посвятивших себя Талмуду, бет-гамидраш служит приютом, которого ни днем, ни ночью они не оставляют. Кроме того, бет-гамидраш служит местом для обсуждения самых важных общественных вопросов; здесь размещаются общественная и братские библиотеки. Тут же, возле синагоги и бет-гамидраша, всегда находятся кагальные бани с миквою .
Вокруг этого главного центра, как правило, сгруппировано множество частных молитвенных домов, клаузов, ешиботов, Талмуд тор, которые, подобно бет-гамидрашу, служат помещениями для различных учебных заведений, где множество евреев различного возраста и состояния, жертвуя своим временем, своими нравственными и физическими силами, изучают духовные и гражданские талмудические законы и где всякий бездомный скиталец и бродяга находит для себя безопасный и бессрочный приют. Кроме того, на школьном дворе всегда находится и кагальная изба, с ее назначением и влиянием на жизнь евреев знакомят нас все кагальные акты, изложенные в этом сборнике. Тут же, в соседстве, непременно должен находиться остаток древнего Синедриона, живущий до сих пор под покровительством кагальной республики и составляющий судебный ее отдел, — это бет-дин (о котором речь впереди) со своим раввином или рашбет-дином во главе , тут же имеющим помещение для себя с семейством.
Во многих местах на школьном дворе находится еще гекдеш — безобразный приют для тех отчаянных бродяг, присутствием которых стесняются даже неразборчивые бет-гамидраш, клаузы и пр. Таким образом школьный двор не то, что двор, окружающий церковь, костел, кирху и пр. Это еврейская республика со всеми своими заведениями: административными, судебными, учебными и пр. Теперь понятно, почему синагогальный двор нуждается в кагальных ретирадных местах, о которых упоминается в актах под N40, 58 и 59.
В 1-м — 3-м и 5-м примечаниях мы познакомили читателя с хедерга-кагал (кагальной избой) — учреждением, которое управляет, как мы уже видели, всеми теми частными и общественными делами евреев, когда они вступают в какие-нибудь взаимоотношения с лицами, властями и обществами нееврейского исповедания. Заведение это управляет всем, как читателю известно, совершенно на диктаторских началах, не допуская никаких апелляций и ограничений.
Теперь перейдем к бет-дину (дом талмудического суда и расправы), к учреждению, которое, сопутствуя везде кагалу и находясь под его высоким покровительством, составляет его судебный отдел, управляющий делами, возникающими в чисто еврейской среде как между частными евреями, так и между ними и кагалом.
Бет-дин существует поныне в каждом еврейском обществе без исключения и, отвечая всем потребностям меркантильной жизни евреев, заменяет для них все прочие гражданские суды и заступает место древнего еврейского синедриона.
Но надо заметить, что бет-дин возникает в каждом еврейском обществе не по простой прихоти евреев или для удовлетворения их пустого народного честолюбия. Иметь свой суд — потребность, возникающая из чисто духовной почвы талмудического иудейства, она составляет один из главных догматов его учения.
В подтверждение этого мнения и для ближайшего изучения характера бет-дина обратимся к нескольким параграфам из свода талмудических законов Хошен га-Мишпат, трактующих именно этот предмет.
“Воспрещено (еврею) судиться в суде нееврейском и в нееврейских судебных учреждениях. Это запрещение не теряет своей силы даже при таких вопросах, по которым нееврейские законы сходны с еврейскими, и если бы даже обе стороны желали предложить свое дело суду нееврейскому. Нарушающий это запрещение есть злодей. Этот поступок признается равным хулению, поношению и наложению руки на весь закон Моисея” . “В подобных случаях бет-дин имеет власть наложить на отступника нидуй и херем и не снимать их с него, пока он не освободит своего противника от нееврейской власти” . “Этому наказанию подвергается и тот, кто держит сторону отступника, и даже тот, кто употребил бы нееврейскую власть на принуждение еврея к самому бет-дину (без предварительного на то разрешения бет-дина)” .
“Документ, в котором сказано, что по нему можно заявить иск в суд нееврейский, не должен, однако же, быть доставляем в суды нееврейские. В противном случае истец должен понести все убытки, превышающие сумму, обязательную по документу на основании еврейских законов”.
Круг деятельности нынешнего бет-дина определяется следующим образом: “В настоящее время (когда евреи живут под властью чужих народов и не имеют судей, подтвержденных властями земли Израиля) бетдин разбирает дела по займам и долгам, по брачным записям, по наследственным и дарственным актам; разбирает жалобы по нанесенным убыткам и пр”.
“Разбирательству бет-дина тоже подлежат: повреждение, причиненное чужой скотине, убыток, причиненный чужой скотиной зубом или рогом; дело о воровстве и грабеже, причем бет-дин взыскивает с воров и грабителей только стоимость похищенных ими предметов, не более (т.е. без штрафа, к которому преступник должен быть приговорен по закону Моисея)” .
“Дела об убытках, причиненных косвенным образом, и о доносчиках. К этой статье Хошен га-Мишпат прибавляет: “Хотя нынешний бет-дин не может приговаривать воров и грабителей к штрафам, однако же ему предоставлено право возложить на преступника нидуй , пока он вполне не удовлетворит истца. Ограничение же прав нынешнего бет-дина вообще относится только к штрафам, установленным законами Моисея, но штрафы, назначенные талмудистами за нарушение их постановлений, взыскиваются повсеместно” .
Кроме сказанного, Хошен га-Мишпат предоставляет нынешнему бет-дину следующие права:
“Всякий бет-дин, даже не получивший подтверждения от властей земли Израиля, если он замечает, что народ предается распутству, имеет право приговаривать к смертной казни, подвергать денежным взысканиям и другим разным наказаниям, причем не требуется даже, чтобы подсудимый был уличен свидетелями. Если же подсудимый человек сильный (положением в среде нееврейской) и евреям невозможно своими силами покорить его, то такового наказывают посредством власти нееврейской (местной). При этом бет-дин имеет право объявить имущество посудимого гефкер (свободным для всех, т.е. вне защиты законов и властей) и уничтожить ослушника, смотря по требованию обстоятельств”.
Здесь считаем еще необходимым познакомить читателя со способом вызова еврея в бет-дин и правилами, которые должны быть соблюдаемы при вызове.
“Как следует вызывать в суд подсудимого?”
“Бет-дин (отвечает закон на этот вопрос) объявляет подсудимому через рассыльного (шамеша), чтобы он явился в суд к назначенному времени. Если не приходит, то вызов повторяется. Если же подсудимый не явился, то суд объявляет ему третий вызов, ждет целый день, а когда подсудимый все-таки не является, то на следующий налагается на него нидуй. Но эти правила соблюдаются (бет-дином) только тогда, когда подсудимый отлучается из города в деревню. Если же подсудимый живет постоянно в городе, то он вызывается только один раз и за неявку на следующий день налагается на него нидуй”.
“Рассыльному бет-дина нельзя оказать неуважение. За огорчение его бет-дин имеет право подвергнуть телесному наказанию. Даже самому рассыльному предоставлено право наказывать дерзкого, и с него не взыскивается, если он причинил подобному ослушнику денежные убытки. Если бет-дин переменил свое место, подсудимый должен явиться туда, куда бет-дин перешел. В противном же случае он подвергается нидуй. Если рассыльный заявляет, что ему или судье (заочно) была оказана грубость или что подсудимый отказался явиться в суд, то рассыльный пользуется доверием и через него же объявляют ослушнику за это шамтай (т.е. смертный нидуй или херем)” . После приведенных нами талмудических законов , читателю, полагаем, вполне доступно будет содержание и значение 52 бет-динских постановлений, изложенных в этой книге под N23, 24, 26, 50, 51, 78, 102, 118, 120, 123, 132, 143-149, 155, 156, 177, 180, 182, 183, 196, 199, 203, 204, 207, 208, 210, 211, 215, 216, 219, 222, 223, 232, 234-236, 239-241, 255, 256, 260, 263-265.
В приведенных выдержках из закона, лежащего в основании еврейской жизни, странные меры, которыми кагал в постановлениях своих под N 148 и 149 старается охранять бет-дин, не покажутся уже столь странными, ведь сохранение бет-дина — это сохранение одного из главных догматов талмудической религии.
Конечно, было бы ошибочно думать, что уже все без исключения дела между евреями решаются одним бет-дином на основании талмудических законов. Во многих случаях, и в особенности в тех юридических вопросах, в которых еврейский закон расходится со здравым смыслом или где форма и буква говорят одно, а справедливость и совесть — другое, — в тех случаях вопрос решается не даионами, т.е. не судьями бет-дина, а компромиссом, в котором, впрочем, иногда принимают участие и даионы, если обе стороны их избирают. Но это бывает редко, чтобы избирали даионов. Большей частью для этого избираются люди, более знакомые с оборотами торгового промысла и с практической жизнью, чем члены бет-дина, чьи знания обыкновенно ограничиваются Талмудом. Вопросы же, касающиеся религии, как, например, о кошере и трефе, о том, как резать скот, об омовении женщин и приготовлении разводных документов, тоже редко попадают к бет-дину. Эта часть составляет специальность раввина или морейне, о которых будем говорить ниже , или вообще ученого талмудиста, приобретшего доверие и уважение.
Для полного разъяснения рассматриваемого нами вопроса мы не можем не сказать здесь несколько слов о спорных делах евреев, поступающих в настоящее время в местные нееврейские судебные учреждения.
Судя по громадному числу этих дел, можно было бы подумать, что постановления Талмуда относительно иноверных судей и судебных учреждений, о которых мы говорили, не находят общего сочувствия евреев. Но предполагать такое равнодушие к сказанному догмату, даже в тех евреях, которыми он, по-видимому, нарушается, т.е. даже в тех, которые являются со своими тяжбами в суд нееврейский, было бы неосновательно.
Спорные дела, а в особенности иски по векселям, заемным письмам и по сохранным записям, поступающие ныне к местным властям, бывают большей частью не что иное, как средства для подчинения ослушников бет-динским или кагальным решениям.
Читателю уже известно, что Талмуд разрешает бет-дину подчинять себе сильных и дерзких отступников посредством иноверной власти.
Благодаря этому пункту талмудического закона местные законы и власти очень часто обращаются в слепое орудие бет-дина и кагала, о чем мы выше уже говорили. Но для устранения всякого затруднения в этом отношении бет-дин и кагал связывают тяжущихся подписями на вексельных и гербовых бланках еще до приступления к разбору дела. Если же сторона, проигравшая тяжбу у бет-дина, остается недовольной решением оного и не покоряется ему, то на бланке, ею заранее подписанном, бет-дин пишет то, что ему угодно; с этим вынужденным документом, получившим законную форму, Талмуд разрешает истцу обратиться к местным властям. Вот какими путями бет-дин поддерживает себя той властью, которой он вечно противодействует, и вот чем объясняется такое количество еврейских дел, скопившихся в местных правительственных учреждениях. После всего сказанного о бет-дине мы вправе утверждать, что названия “духовный”, “полюбовный” и “третейский суд”, коими евреи всегда называют свой бет-дин, когда о нем идет речь в официальных сферах местной власти, есть не что иное, как фикция. Все эти названия настолько идут к бет-дину, насколько они идут к гражданской и уголовной палатам, окружному суду и пр.
Наконец, нам еще остается доказать, что господство бет-дина до сих пор не прекратилось. Для этой цели не будем обременять читателя имевшимися у нас решениями бет-дина нынешнего времени, а прочтем один только вызов к бет-дину, принадлежащий чуть ли не вчерашнему дню. Мы передаем его здесь в том виде, в каком он переведен с еврейского нынешним виленским казенным раввином, окончившим курс в Виленском раввинском училище:
“Удостоверяется, что Уряш Димент оповестил Иоселя Ошеровича Паца, чтобы он явился для разведания с ним, а все издержки и убытки, которые ему причинены будут по его же, Паца, причине, от него же взысканы будут; также уведомил его, что о том выдано будет ему письменное удостоверение и при всем том он не хочет окончить с ним, Диментом, духовным судом. Все это показали перед нами двое посланных, в чем подписуемся. Среда, 29 января 1869 года, г. Вильно. (Подписи) Меер Ландан, Янкель Берко Кан, Леви Хаим Гершатер и Лазарь Клейнберг.
Сей перевод с подлинным сходен. 29 января 1869 года. Раввин Ш. Клячко”.
Несмотря на удостоверение г. раввина в точности перевода, он все-таки далеко не ясный, поэтому мы считаем необходимым перевести заново:
“Сим удостоверяем, что ребе Урия Димент вызвал ребе Иосифа, сына ребе Ошера Паца, в суд (бет-дина), объявив ему при этом, что в случае неявки с него будут взысканы все издержки и убытки, которые будут понесены Диментом по этой причине, и что Дименту будет выдан (бет-дином) написанный вызов. Но после всего этого (Пац) все-таки не согласился покончить дело с Диментом у бет-дина. Все это исследовано нами через двух рассыльных, в чем подписуемся. При сем приложена печать виленского казенного раввина”.
Из этого маленького документа явствует, что бет-дин продолжает свою практику по-прежнему при участии даже новых раввинов, окончивших курс учения в казенном раввинском училище, и что даже форма вызова сохранила тот грозный характер, который она всегда имела и должна иметь в силу вышеприведенного талмудического устава о вызовах.
В глубокой древности у евреев был обычай, что при актах выкупа и мены один человек (покупатель) разувался и подавал свой башмак другому (продавцу).
Талмуд ввел в свой устав о купле-продаже нечто вроде этого древнего обычая, разумеется с присвоением ему того важного значения и силы, которыми обыкновенно облечены все талмудические постановления, духовные и гражданские.
И вот ныне при акте купли-продажи прежде всего совершается каболат-кинион, т.е. покупатель сам или представляющий его подает полу своей одежды или платок продавцу и говорит ему: “Возьми эту вещь взамен земли или дома и пр., которую ты мне продаешь, отдаешь в подарок и пр.” Когда продавец потянул рукой за платок или полу одежды, тогда акт купли-продажи считается уже совершившимся.
И хотя покупатель еще не принял в свою власть купленного им предмета и не заплатил за него продавцу, однако же проданный предмет или имущество, где бы ни находились, составляют уже законную собственность покупателя и никто из сторон не может нарушить совершившийся акт купли-продажи .
Таким образом, ясно, что каболат-кинион не пустой обычай: по Талмуду, в нем кроется смысл юридического понятия деятеля владения.
Если продавец потянул за вещь, подаваемую ему покупателем, значит, он вступил с этой вещью в материальную связь, которая, по Талмуду, и есть один из главных деятелей юридического владения .
Конечно, для не посвященных в талмудическую мудрость все-таки роль полы или платка при каболат-кинионе остается непонятной. Если же допустить вместе с Талмудом следующее соображение, что пола или платок заменяют здесь сумму, которую покупатель должен уплатить за приобретенное им имущество, и что вместо купли-продажи обе стороны совершают (будто) между собой мену предметов, т.е. замену платка на дом, то потягиванием за платок продавец действительно вступил в материальную связь с приобретенным предметом и юридический деятель владения действительно явился, разумеется в тумане талмудической мудрости.
Но, откуда бы ни явился каболат-кинион у евреев — или из седой древности, или из пучины талмудического океана, — в настоящее время он почти как обряд является при всякой сделке между частными лицами и символизирует, что дело уже состоялось и никто от него не может отказаться. Каболат-кинион исполняется только при купле-продаже, совершаемой между частными лицами, но не между частным лицом и кагалом — на том основании, что продажи кагала обыкновенно производятся с публичных торгов и обеспечены его властью, которая пользуется общим доверием .
После всего сказанного полагаем, что места в документах под N51, 58, 87, 92, 95, 102, 262, где упоминается каболат-кинион, будут вполне понятны читателю.
Свадебный праздник у евреев начинается обыкновенно раньше дня венчания. Он наступает накануне субботы, предшествующей свадьбе. Когда шестой день труда и забот приближается к вечеру и воцарившиеся в доме мир и тишина предвещают скорое появление шабаса, тогда на встречу этого божественного гостя к семейству жениха прежде, а потом и невесты являются местные музыканты с национальными мелодиями каболат шабат . Таков обыкновенно первый сигнал еврейской свадьбы. В субботу утром жениха, его отца и родственников ожидает синагога со своими почестями. Во время чтения субботнего отдела Пятикнижия жених удостаивается после родственников и друзей последней по числу и месту, но важной по значению алиа (почести) под названием мафтир, и при провозглашении ему обычного “многая лета” кантор в его честь оглашает синагогу напевами. Тут со всех сторон синагоги, а в особенности из окон женского отделения, сыплется на жениха благословенный град орехов, миндаля и пр., причем бросающиеся на эту соблазнительную добычу лихие парни из низшего сословия зачастую оканчивают свою невинную охоту сценами, не совсем приличными для дома молитвы.
Торжественно возвращается жених домой вместе с родственниками и друзьями, желающими выразить его родительскому дому свое теплое, задушевное поздравление, за что, как водится, они получают легкое угощение. Наконец, веселый день золотой субботы уже на исходе. Музыканты снова берутся за инструменты, опять прежде у жениха, а после у невесты проводят шабас национальными земирот (песнями). Весело исполняются эти песни в семействе жениха, но тут они непродолжительны; у невесты же за этими светлыми минутами следуют еще танцы с хороводами. Хотя в этих танцах участвует исключительно только прекрасный пол (преимущественно девицы), однако же они всегда оживленны и нередко продолжаются далеко за полночь, пока все медные гроши не перейдут из карманов танцовщиц в цимбальный ящик . Но вот наступила свадебная неделя. Закипела деятельная жизнь в семействе новобрачных: все суетятся, хлопочут, бегают, придумывают и приобретают средства для украшения грядущего семейного праздника и увеличения его торжественности. Одни только отцы новобрачных озабочены более серьезными делами. У них просто голова идет кругом от тяжелого раздумья, как бы пристроить приданный капитал где-нибудь в верные руки и за выгодный процент, обеспечить обещанное детям в приданое векселями и пр. Когда же эти немаловажные дела улажены, разумеется весьма редко без вмешательства и помощи бет-дина , тогда еще необходимо удовлетворить претензии шадхана (свата) , требующего законное вознаграждение за тяжелый труд. Иначе шадхан притянет к суду бет-дина, наложит запрещение на свадьбу и пр. Наконец, надо покончить с рахашниками, ибо, если не уплачен рахаш, венчанию не быть . И вот после многих трудов все устроено: шадхан, рахашники удовлетворены, музыканты согласились на уступку и кетуба уже готова. Тогда, после непродолжительной прогулки шамеша по городу с законным списком в руках, комнаты жениха и невесты начинают наполняться приглашенными гостями. В это время жениху приносят от невесты талет и кител — облачение женатых евреев, в которое их одевают и при переселении на тот свет. Эти священные дары подает бадхан, старающийся в импровизированных стихах объяснить их высокое значение, а в особенности значение дня, когда их получают. Как только жених вдоволь наплачется, слушая бадханскую музу, его оставляют в этом печальном настроении под опекой шаферов, которые должны нарядить его к венцу в поданное облачение, а бадхан с музыкантами отправляется к невесте. Гостей и тут собралось немало. Все столпились вокруг невесты, сидящей посреди комнаты (большей частью на обернутой квашне), и безмолвно по волоскам расплетают ей косу. Грустно здесь в эту пору, и все с нетерпением ждут импровизатора бадхана, чтобы поплакать под его лиру, облегчить сердце от давящих его горьких чувств. Когда расплетают косу невесте, в памяти каждой замужней еврейки воскресают минувшие дни свободы и надежды, которыми освещалась ее жизнь до венца, и длинная вереница безотрадных, темных дней, пережитых под гнетом невыносимого положения после венца. “И я недавно была невеста, — думает молодая летами, но постаревшая лицом Эсфирь, — и Mire родители сулили золотые горы в замужестве, и мои надежды были светлые, розовые. Но чем все это кончилось? Еще мне не минуло двадцати пяти лет, а выгляжу уже старухой... Изнемогла я совсем от горемычного, безнадежного житья, будучи единственной опорой и поддержкой многолюдного семейства. Правда, родители не поскупились для меня, всего дали много, и даже сверх своих сил, и поддерживали меня с семейством несколько лет. Разве можно больше требовать от родителей?! Но где же, спрашивается, плоды столь усердного родительского попечения и всего того материального богатства, которым они жертвовали для меня?” В ответ на этот вопрос в памяти Эсфири промелькнула бесцветная, мизерная фигура мужа, ребе Генделе или ребе Фишеле. “Да, — продолжает думать про себя Эсфирь, — родители дали мне всего вдоволь, но за кого же они меня выдали?.. 17 лет было моему мужу, ведь это еще юноша, да к тому же он, подобно всем еврейским женихам, еще ни к чему не был приготовлен. Вот где была моя погибель. В муже я не нашла и не нахожу ни кормильца, ни покровителя; он со- бой увеличивает только тяжесть семейной жизни, которую я сама должна влачить на своих плечах...” То же самое думают в это время и Рахиль, и Ревекка, и другие присутствующие, ибо редкая из еврейских женщин не испытывала горькой судьбы, подобно Эсфири. При этом общем тяжелом унынии бадхан, как с неба, является сюда со своей импровизированной моралью. Говорит ли он дело или сплетает несвязные слова в пустые стихи — все равно. Все плачут навзрыд. Но вдруг двери открылись. Явился шамеш и закричал: “Каболат поним легахатан!” (“Встречайте жениха!”). Вслед за ним и жених в сопровождении мужчин является, подходит прямо к заплаканной невесте и накрывает ей голову поданным платком, причем женщины осыпают его хмелем или овсом. С музыкой впереди и зажженными свечами в руках шаферы открывают торжественный ход к месту, где находится хупе (балдахин, большей частью на школьном дворе); за ними родители, дружки и пр. ведут туда и невесту, которая, описав вместе со своими спутниками семь кругов около жениха, становится по правую руку своего суженого. Бадхан громко приглашает родителей, родственников для благословения новобрачных под балдахином, что каждый исполняет возложением на их голову рук. И вот наступает время венчания. Этот акт начинается молитвой над чашей, и совершения этой молитвы удостаивается тот из присутствующих талмудических корифеев, который завоевал для себя в талмудическом мире первое место. Его громко приглашают по имени, прибавляя еще и раввинский титул. Из чаши, над которой совершилась молитва, должны отведать жених и невеста; после этого шамеш громко читает по-халдейски написанный свадебный документ. Вслед за тем совершается акт кедушин: жених подает невесте серебряное кольцо или монету, говоря: “Гарей ат мекудешет ли бетабаат зу кедат Моше ве Израель” (“Этим кольцом ты обручена со мной по закону Моисея и Израиля”). При этом он должен раздавить ногой подложенный стакан, чтобы в эту торжественнейшую минуту не забыть о падении Иерусалима. Тут опять читают над второй чашей краткую молитву и, когда молодые отведали из чаши, раздается общее пожелание мазолтов, и затем с музыкой впереди провожают молодых домой.
Постились молодые целый день, ибо день венчания есть вместе с тем и День отпущения грехов для новобрачной четы. Теперь они в первый раз рядом уселись разговеться легким супом из цыпленка, называемым на этот раз золотой ухой. Наконец, наступил свадебный ужин са