Два документа изъ матеріаловъ Особой Комиссіи

 

 Планомѣрное истребленіе Русскаго народа, которое вотъ уже 95 лѣтъ ведетъ захватившая Россію сатанинская власть, сопровождалось такимъ чудовищнымъ количествомъ убійствъ и звѣрскихъ насилій, что за этой многомилліонной кровавой статистикой перестали различаться судьбы отдѣльныхъ людей. Между тѣмъ Русскій народъ потому и являлся исторической Личностью со своей неповторимой душой и характеромъ, что его составляли живыя человѣческія личности, носившія въ своихъ душахъ образъ Божій. Это выращенное взамѣнъ уничтоженнаго Русскаго народа русскоговорящее быдло представляло (и представляетъ) собой безликую толпу унтерменшей и даже нелюдей, полностью предавшихъ свои души сатанѣ и обезобразившихъ ихъ до полнаго расчеловѣчиванiя, а Русскій народъ не былъ таковымъ.

Посему и возстановить подлинный историческій обликъ Русскаго народа, заглянуть въ его душу и понять его судьбу, можно просто обратившись къ судьбамъ отдѣльныхъ русскихъ людей, физически уничтоженныхъ жидо-большевицкой системой, но продолжающихъ жить въ вѣчности, ибо личность, въ которой отразился Ликъ Христа Спасителя, уничтожить нельзя.  Вотъ почему Русскій народъ, отъ котораго нынѣ на землѣ осталась лишь малая горстка вѣрныхъ Христу-Богу, будетъ существовать вѣчно, а затопившая Русскую землю безбожная совѣтско-россiянская біомасса, несмотря на свою многочисленность, есть пустое мѣсто и въ вѣчность не перейдетъ, да и на землѣ не оставитъ послѣ себя ничего, кромѣ лжи, грязи, пошлости и невѣроятныхъ кощунствъ.

Ниже мы приводимъ два документа изъ матеріаловъ Особой комиссіей по разслѣдованію злодѣяній большевиковъ, дѣйствовавшей сначала при Главнокомандующемъ Вооруженными Силами на Югѣ Россіи ген. Деникинѣ, а затѣмъ при Главнокомандующемъ Русской Арміей ген. Врангелѣ. Изъ такихъ документовъ, превращающихъ сухую многомилліонную статистику краснаго террора въ живыя страданія конкретныхъ людей,  только и можетъ быть возстановлена подлинная картина того, что сотворили съ нашей истинной Родиной — Христіанской Россіей изверги рода человѣческаго, создавшіе вмѣсто нея свою богомерзкую «Родину» — СССР-РФ, которую всякій дѣйствительно Русскій человѣкъ можетъ только ненавидѣть всѣмъ своимъ существомъ и желать ей скорѣйшей погибели.

Мы будемъ и далѣе продолжать публикацію такихъ документовъ, хотя и знаемъ, что ихъ стиль кому-то можетъ показаться «однообразнымъ» и «скучнымъ», а кое-то скажетъ даже, что «все это уже надоѣло читать». На это можно отвѣтить только одно: если кому-то читать о страданіяхъ своего собственнаго народа «скучно», то таковой есть просто-напросто не русскій человѣкъ, а типичный «совокъ», только прикидывающійся русскимъ.   Настоящему  Русскому чтеніе такихъ документовъ не можетъ «надоѣсть», какъ не можетъ христіанину «надоѣсть» чтеніе Евангелія.  Что же касается «патріотовъ» краснаго сатанизма, которые все это читать не хотятъ въ принципѣ,  то таковыхъ наши публикаціи сдѣлаютъ еще болѣе безотвѣтными на Страшномъ Судѣ, ибо они могли узнать всю правду о той мерзости, которую они именуютъ своей «Родиной», но сдѣлать это сознательно не захотѣли.

 

 

Протоколъ

 

1919 года, 17 октября

г. Курскъ.

 

Членъ Особой Комиссіи по разслѣдованію злодѣяній большевиковъ допрашивалъ въ качествѣ свидѣтеля съ соблюденіемъ 443-ей статьи Устава Уголовнаго Судопроизводства нижепоименованнаго, который показалъ:

Алексѣй Ѳедоровичъ Рудаковъ, 37 лѣтъ, бывшій міровой судья Батумскаго Мірового отдѣла, временно проживаю въ г. Курскѣ. По существу Вашего вопроса — когда и при какихъ условіяхъ былъ задержанъ большевиками реалистъ Курскаго Кутузовскаго реальнаго училища Игорь Евграфовичъ Шульцъ, разстрѣлянный по приговору Всероссійской Чрезвычайной Комиссіи въ ночь съ 27 на 28 іюля сего года въ г. Курскѣ — могу сообщить слѣдующее:

Игорь Шульцъ вмѣстѣ съ матерью и тремя сестрами (изъ которой старшей исполнилось 14 лѣтъ, а младшей — 5 лѣтъ) поселился около года тому назадъ въ той же квартирѣ, гдѣ остановился и я (Мирная ул., 32, кв. 2). Поселились они въ Курскѣ по слѣдующимъ соображеніямъ: жить вмѣстѣ съ отцомъ, инженеромъ-технологомъ Евграфомъ Георгіевичъ Шульцемъ, занимавшимъ въ то время мѣсто директора сахарнаго завода въ Бур[нрзб.], было по политическимъ условіямъ опасно, а затѣмъ, главное, было необходимо учить дѣтей, для чего Курскъ являлся наиболѣе подходящимъ городомъ.

Встрѣчаясь ежедневно съ Игоремъ, я имѣлъ полную возможность изучить этого честнаго, прекраснаго юношу и невольно полюбилъ его, какъ собственнаго сына. Съ перваго дня нашего знакомства я былъ пораженъ, какъ чрезвычайнымъ развитіемъ  этого юноши, такъ и его воспитанностью. Не говоря уже о томъ, что Игорь свободно владѣлъ французскимъ и нѣмецкимъ языками, великолѣпно зналъ исторію, которой интересовался, этотъ юноша былъ ходячей энциклопедіей. Меня всегда поражала его глубокая и всесторонняя освѣдомленность, видно было, что онъ много читалъ, причемъ чтеніе этого происходило подъ опытнымъ руководствомъ. Любимымъ его другомъ былъ дневникъ. Здѣсь, бесѣдуя самъ съ собой,  вновь переживая  каждое свое впечатлѣніе, Игорь, не сознавая, обрисовался какъ незаурядная талантливая натура. Помимо дневника онъ увлекался поэзіей, и въ каждомъ его стихотвореніи, въ каждомъ его произведеніи выявлялся все тотъ же Игорь, ищущій во всемъ красоту и всей душою къ ней стремящійся.

Помню, какъ меня глубоко тронула его поистинѣ рыцарская смѣлость, проявленная имъ къ одной изъ опальныхъ въ большевистскій періодъ семьѣ.  Въ то время, какъ многіе боялись сознаться въ своемъ даже отдаленномъ знакомствѣ съ этой семьей, Игорь ни на минуту не оставлялъ ее, ходилъ всюду, хлопоча объ освобожденіи арестованныхъ большевиками членовъ семьи и успокоился только тогда, когда семьѣ этой удалось освободиться и уѣхать изъ города, гдѣ всё это происходило.

Вполнѣ естественно, что видя все, что творилось вокругъ него, Игорь не могъ оставаться спокойнымъ къ политическимъ событіямъ и, какъ протестъ, примкнулъ къ монархической партіи учащихся своего училища, и перваго мая, когда всѣ считали необходимымъ прикалывать красныя ленточки, Игорь вышелъ съ голубымъ бантомъ. На всѣхъ собраніяхъ учащихся Игорь не скрывалъ своихъ политическихъ убѣжденій и, тѣмъ не менѣе, когда была необходима помощь его политическимъ противникамъ въ ихъ частной жизни, или когда имъ грозила опасность отъ власти, онъ тотчасъ же помогалъ всѣмъ, чѣмъ только могъ, не останавливаясь даже передъ тѣмъ, чтобы скрыть преслѣдуемыхъ и разыскиваемыхъ у себя въ комнатѣ.

Приблизительно около четырехъ мѣсяцевъ тому назадъ пріѣхалъ изъ Харькова нашъ общій знакомый студентъ-офицеръ, который получилъ заданіе въ Харьковѣ организовать здѣсь въ Курскѣ контрразвѣдку. Игорь съ первыхъ же словъ послѣдняго весь загорѣлся желаніемъ работать въ этомъ направленіи. Когда были доставлены прокламаціи, то тотъ же Игорь занялся ихъ размноженіемъ. И вотъ эти-то прокламаціи и послужили причиной его гибели.

Въ первыхъ числахъ іюля Игорь по просьбѣ отца, пріѣхавшаго съ семьей, отправился на вокзалъ, чтобы получить изъ багажа вещи. Когда онъ подходилъ къ платформѣ, въ этотъ моментъ подошелъ эшелонъ съ казаками изъ Харькова. Принявъ казаковъ за плѣнныхъ, Игорь, желая узнать, что дѣлается на фронтѣ, подошелъ къ одному изъ вагоновъ съ казаками, надѣясь узнать какія-либо новости. Заговорить съ ними ему не удалось, т.к. стояли конвойные. Тогда онъ улыбнулся плѣннымъ, сдѣлалъ привѣтливый знакъ рукой, и, когда тѣ отвѣтили ему тѣмъ же, Игорь незамѣтно перекрестился, желая показать, что онъ не большевикъ. Такой же отвѣтъ  послѣдовалъ изъ вагона.

Всё это было замѣчено дежурнымъ членомъ желѣзнодорожной чрезвычайки. Игорь былъ задержанъ и, когда его обыскали,  то нашли въ бумажникѣ воззваніе «Къ Русскимъ людямъ» ген. Деникина, портреты Государя и адмирала Колчака.  На первомъ же допросѣ,  боясь подвести лицъ, давшихъ ему прокламаціи, онъ принялъ все на себя и настолько удачно далъ свое показаніе, что вниманіе чрезвычайки было отвлечено отъ дома, и только черезъ  три дня былъ произведенъ обыскъ въ квартирѣ. Все уже было уничтожено, и лица, коимъ могла грозить отъ большевиковъ опасность, бѣжали и удачно добрались въ Добровольческую армію.

Послѣ перваго допроса на вокзалѣ Игорь былъ отправленъ въ ГубЧК, гдѣ его продержали три дня, а затѣмъ выпустили на поруки отца, но въ тотъ же день онъ былъ снова арестованъ по  требованію того же члена желѣзнодорожной чрезвычайки, который производилъ первый допросъ.  Одновременно съ нимъ арестовали его отца, а черезъ день и мать. Начались безпрерывные обыски въ квартирѣ  и безконечные допросы съ угрозами разстрѣла всей семьи, если не будутъ названы руководители, доставившіе прокламаціи.

Шесть недѣль Губчека (безуспѣшно) старалась  выпытать у Игоря все, что онъ могъ знать по этому дѣлу, прибѣгая къ всевозможнымъ уловкамъ, и въ концѣ концовъ, вынесла ему смертный приговоръ, причемъ приговоръ  этотъ былъ вынесенъ членомъ ВЧК Кедровымъ[1]. Въ приговорѣ, какъ это передавали лица, слышавшіе его, ему было указано 18 лѣтъ, тогда какъ въ дѣйствительности ему лишь исполнилось 17 лѣтъ. Несмотря на всѣ обѣщанія, даваемыя Губчека родителямъ Игоря, что онъ не будетъ разстрѣлянъ, это случилось. Особенно ярко выразись переживанія его и все его душевное благородство въ записяхъ дневника. Дневникъ этотъ былъ впослѣдствіи доставленъ матери однимъ изъ  сидѣвшихъ одновременно съ Игоремъ въ Губчека.

Въ заключеніе своего показанія считаю необходимымъ добавить, что Игорь не терялъ ни на минуту полнаго хладнокровія, что видно изъ того, что когда его повели изъ тюрьмы, онъ крикнулъ арестованнымъ,  находившимся въ окнахъ тюрьмы: «Прощайте, меня ведутъ на казнь, но скоро явятся мстители, которые перевѣшаютъ всѣхъ этихъ мерзавцевъ!»

Затѣмъ, когда вели всѣхъ приговоренныхъ къ мѣсту казни, Игорь въ числѣ нѣкоторыхъ другихъ пытался бѣжать, но къ несчастью неудачно.  При раскопкахъ, когда найдено было его тѣло, видно было, что онъ былъ убитъ ударомъ шашки по головѣ (рѣзкій шрамъ на лбу).

 

Надписано «безуспѣшно» — вѣрить.

 

Подпись П. Руденко.

Членъ Особой Комиссіи  — подпись (неразборчива).

 

 

Протоколъ

 

1919 года, Сентября 25 дня

г. Курскъ.

 

Членъ Особой Комиссіи по разслѣдованію злодѣяній большевиковъ допрашивалъ въ качествѣ свидѣтеля съ соблюденіемъ 443-ей статьи Устава Уголовнаго Судопроизводства нижепоименованнаго, который показалъ:

 

Логофетъ Александръ Николаевичъ, 56 лѣтъ, православный, не судился, проживаю на Московской ул. д. № 16.

Я былъ арестованъ Курской Губернской Чрезвычайной Комиссіей въ ночь съ 24 на 25 іюля по новому стилю 1919 года.

Прежде чѣмъ перейти къ дальнѣйшему я считаю необходимымъ привести нѣкоторые факты для полноты картины тѣхъ бѣдствій, которыя пережили многіе.

Я жилъ всегда въ Курскѣ, дочь моя княгиня Александра Александровна Гагарина съ мужемъ и сыномъ — моимъ внукомъ — въ деревнѣ Качановкѣ Льговскаго уѣзда.

Осенью 1917 года мнѣ удалось уговорить перевезти внука ко мнѣ въ Курскъ.

Въ это время уже начался разгромъ моихъ имѣній. Въ Кочановкѣ кое-какъ дѣло еще держалось. Затѣмъ переѣхали ко мнѣ и дочь съ мужемъ. Въ Кочановкѣ остались жить - отецъ моего зятя князь Николай Владиміровичъ Гагаринъ, его дочь Татьяна Николаевна Чабовская и мужъ послѣдней, бывшій жандармскій офицеръ, а затѣмъ капитанъ артиллеріи Чабовскiй.

Однажды въ концѣ зимы явилась Тамара Николаевна Чабовская совершенно раздѣтая, въ туфляхъ на  босу ногу и въ одномъ верхнемъ платкѣ. Оказалось, что наканунѣ, часовъ въ 10 вечера въ домъ въ Кочановкѣ ворвалась толпа вооруженныхъ жителей деревни и на глазахъ у нея, Чабовской, былъ убитъ ея мужъ. Объ участи отца она ничего не знала. Сама она спаслась, бѣжавши на станцію, причемъ въ нее стрѣляли, очевидно разрывными пулями, т.к. таковою оказался прострѣленнымъ ея платокъ, бывшій на ней. На станціи Артаково ее спасъ машинистъ стоявшаго поѣзда, скрывъ ее на паровозѣ и перевезя въ Курскъ.

Что произошло со старымъ княземъ, выяснилось потомъ: мѣстные крестьяне  запретили дѣлать гробъ для Чабовскaго, запретили и священнику читать молитвы. Поэтому старый князь одинъ своими силами положилъ на столъ тѣло убитаго Чабовскaго и читалъ самъ надъ нимъ молитвы. Во время этого чтенія на другой день вновь ворвалась вооруженная толпа и звѣрски убила стараго князя. Толпа также убила любимыхъ княземъ собакъ и трупы Чабовскaго и можетъ быть еще продолжавшаго жить стараго князя Гагарина вмѣстѣ съ собаками закопала въ яму въ саду.

Послѣ этого стали доходить до насъ свѣдѣнія, что крестьяне Кочановки имѣютъ намѣреніе убить не только моего зятя князя Николая Николаевича Гагарина, но и внука 4-х лѣтъ.

И дѣйствительно стали появляться люди изъ Кочановки при крайне подозрительныхъ обстоятельствахъ. Покушенія проникнуть ко мнѣ въ домъ были неоднократно. Пришлось обратиться въ Уголовный Розыскъ, агенты котораго дежурили у меня.

Разъ или два почти удалось арестовать подосланныхъ убійцъ. Дошло дѣло до того, что опасно было подпускать малыша къ окну, и возможность покушеній среди бѣла дня и среди города лучше  всего характеризуетъ условія переживаемаго времени.

Лѣтомъ 1918 года послѣ обыска былъ арестованъ комендатурой мой зять князь Гагаринъ. Вскорѣ онъ былъ освобожденъ. Но затѣмъ по ордеру Чрезвычайной Комиссіи былъ поселенъ у меня сотрудникъ этой комиссіи.

Далѣе стали поступать свѣдѣнія, что мѣстные крестьяне  дер. Кочановки принимаютъ всѣ мѣры во Льговѣ, чтобы Н.Н. Гагаринъ былъ арестованъ и препровожденъ въ Льговъ. Все это, конечно, предпринималось въ цѣляхъ того, чтобы не было лицъ, которыя впослѣдствіи могли энергично разыскивать убійцъ и возстанавливать  свои имущественныя права. Во всякомъ случаѣ, князю приходилось уѣхать изъ Курска. Это удалось сдѣлать въ Бѣлгородскомъ направленіи.  Переѣздъ былъ совершенъ благополучно, о чемъ было получено извѣстіе.  Здѣсь же, въ Курскѣ, разныя неистовства продолжались. Вскорѣ пострадалъ  родной братъ мой, Павелъ Николаевичъ Логофетъ. Распоряженіемъ военнаго коменданта Кривошеева у него былъ отнятъ домъ на Мирной улицѣ, гдѣ онъ жилъ, имущество большей частью разграблено, домъ населенъ солдатами.

Перенести это мой братъ оказался не въ силахъ. Въ припадкѣ меланхоліи онъ упалъ съ лѣстницы, разбился и въ теченіе сутокъ умеръ.

 Относительно моей квартиры едва ли представляется необходимымъ говорить о тѣхъ злоключеніяхъ и мытарствахъ, которыя приходилось испытывать, живя въ центрѣ города.  Происходило нѣчто невѣроятное. Было одно средство — уйти на окраину города, но этого опять-таки нельзя было сдѣлать, т.к. нельзя было перевозить вещей и стоило только выѣхать, какъ весь домъ подвергся бы полному разгрому.

Переходя къ разгромамъ и разрушеніямъ необходимо установить, что еще задолго до большевицкаго переворота дѣло неудержимо шло къ этому. Власть, чтобы только оставаться и называться властью, шла на всевозможныя уступки — просто  потакала всему преступному, что творилось. Особенно это было замѣтно въ воинскихъ, такъ называемыхъ частяхъ, и въ деревнѣ среди крестьянскаго населенія. Почва для большевизма подготовлялась усердно. Этотъ періодъ времени для будущаго историка чрезвычайно важенъ; мнѣ кажется, деревня въ этомъ отношеніи должна быть обслѣдована. Оставшiеся въ живыхъ землевладѣльцы, просто хлѣборобы, священники, учителя и другіе земскіе служащіе помогутъ описать это преступное переходное время.

Относительно своихъ имѣній, какъ я уже сказалъ, они подверглись полному разгрому: сотни головъ живаго инвентаря, все хозяйство, вся обстановка, а главное библіотека, многія книги которой,  чрезвычайно рѣдкія и многотысячныя, шли на папиросы, погибли коллекціи и т.д. Интересно отмѣтить, что при нѣкоторыхъ разгромахъ вещи отвозились на 50 верстъ  и дальше. То  же самое съ сахаромъ — съ заводовъ и спиртомъ — изъ винокуренныхъ.  Въ деревнѣ царило пьяное веселье, постоянная масленица, въ городахъ же мы голодали.

Перехожу далѣе къ своей личной жизни.

Въ началѣ іюня текущаго года явился нарядъ изъ Чрезвычайной Комиссіи съ ордеромъ произвести обыскъ и арестовать князя Гагарина. Обыскъ былъ произведенъ, окончился около 9 часовъ утра, и т.к. князя не было, то арестовали его жену, мою дочь А.А. Гагарину и повели въ Чрезвычайную Комиссію пѣшкомъ днемъ. Въ Чрезвычайной Комиссіи ее допрашивалъ слѣдователь Мищенко — человѣкъ, много способствовавшій освобожденію многихъ. Освободилъ онъ и ее. Дней черезъ 10 послѣ этого, часа въ 4 дня, опять явился нарядъ изъ Чрезвычайной Комиссіи для ареста моей дочери. Къ счастью ее не было дома, и въ то время, когда она уже входила на лѣстницу въ домъ, ее успѣли предупредить — она меня встрѣтила на улицѣ и скрылась и скрывалась въ теченіе трехъ мѣсяцевъ. Въ городѣ вообще стали происходить многочисленные аресты, и я настолько былъ увѣренъ, что не избѣгну этой участи, что у меня въ комнатѣ всегда были приготовлены вещи, чтобы отправиться въ ЧК въ качествѣ заложника. Затѣмъ меня уже прямо стали предупреждать, что меня скоро арестуютъ и совѣтовали скрыться.  Этого, понятно, я не могъ сдѣлать, т.к. большевики не задумывались бы мою жену-старуху арестовать, а внука отдать въ какой-нибудь пріютъ.  Я рѣшилъ ждать. Дѣйствительно, въ ночь, какъ я уже показалъ, съ 24 на 25 іюля я послѣ многочасового обыска былъ арестованъ. Ночью отведенъ въ чрезвычайку и безъ всякаго допроса заключенъ въ одну изъ камеръ.

Первое впечатлѣніе — тѣснота. При объемѣ камеры на 2-3 человѣка тамъ помѣщалось 20.  На нарахъ спать могли только 12 человѣкъ, причемъ должны были помѣщаться только бокомъ, а остальные подъ нарами и на полу.  Грязь, милліарды насѣкомыхъ, послѣдніе кромѣ того были крайнѣ опасны, т.к. заболѣвшихъ тифомъ постоянно отправляли въ больницу. Я стѣсняюсь описывать все, что дѣлалось заключенными для борьбы съ насѣкомыми.  Въ уборную выводили подъ стражей, причемъ допроситься  было нелегко; были такіе караулы, когда приходилось давать за это деньги и ѣду. Съ 10 часовъ вечера  и до утра изъ камеры вообще не выпускали.  Параши или какого-либо другого приспособленія не было; что представляла изъ себя комната часто утромъ — представить не трудно.  Пищевое довольствіе было слѣдующее: одинъ разъ въ день на обѣдъ чайная чашка щей — больше ничего и два раза въ день горячая вода съ кускомъ сахара.  Положеніе тѣхъ, кто не получалъ продуктовъ изъ дома, было ужасно.  Бывало и такъ, что приносимая изъ дома пища не всегда попадала къ намъ, заключеннымъ.  Всѣ условія содержанія вообще были ужасны, напримѣръ: самыя ужасныя богохульственныя ругательства, такія, какихъ я не слыхалъ за всю жизнь, всегда, такъ  сказать, висѣли въ воздухѣ, все зданіе было ими наполнено и днемъ и ночью. Тутъ же помѣщались и женщины, обращеніе съ которыми было ужаснымъ.  Не могу не отмѣтить помѣщенія и нахожденія среди заключенныхъ почти дѣтей, такъ одному было 14 лѣтъ, другому — 16, послѣдній былъ явно душевнобольной. Жутко о нихъ говорить.

Всё разсчитано, чтобы бить по нервамъ, напримѣръ: допросъ происходилъ непремѣнно ночью, часа въ три. Кого брали на допросъ, не  зналъ — берутъ ли его на разстрѣлъ или на что-нибудь другое.  И такъ каждую ночь. Часто ночью же влетала толпа вооруженныхъ лицъ, съ револьверами въ рукахъ, съ искаженными лицами, отворяли двери, производили весьма понятный переполохъ среди заключенныхъ и уходили. Я не могъ не обратить вниманія на особенность выраженія лицъ служащихъ въ чрезвычайкѣ — такой всегдашней злобой эти лица дышали, что думается, что они прибѣгаютъ къ какимъ-нибудь сильнымъ возбуждающимъ средствамъ или  добрая половина изъ нихъ садисты или душевнобольные.  Грубость караульныхъ солдатъ не поддается описанію. Но вотъ, что интересно, что въ подавляющемъ числѣ они уроженцы близкихъ къ Курску селъ. Чтобы подробно нарисовать всю картину пребыванія въ чрезвычайкѣ, на это потребуются многія страницы.

Послѣ 10 дней пребыванія въ чрезвычайке насъ человѣкъ 60 погнали въ тюрьму за Херсонскія ворота. Пришли мы туда и размѣстились около 12 часовъ ночи, и только что заснули, какъ около двухъ часовъ ночи въ камеру вошли вооруженные люди и взяли, напримѣръ изъ нашей камеры, одного чрезвычайно милаго юношу - Шульца. Въ эту ночь, разумѣется, вся тюрьма не спала, оказалось, что разстрѣляно 45 человѣкъ по распоряженію пріѣхавшаго изъ Всероссійской Чрезвычайной Комиссіи  Кедрова. Въ числѣ разстрѣлянныхъ было три женщины. Убійство продолжалось, судя по доносившимся въ тюрьму выстрѣламъ, отъ половины третьяго до половины шестаго утра.  И мнѣ кажется больше всего одиночныхъ выстрѣловъ.  Что происходило тамъ — неизвѣстно, но говорили, что комендантъ чрезвычайки устраивалъ охоту на этихъ людей. Этотъ комендантъ является въ глазахъ всѣхъ величайшимъ злодѣемъ.

Въ первую недѣлю моего пребыванія въ тюрьмѣ было разстрѣляно или вѣрнѣе убито 120 человѣкъ. Часто гибли по ошибкѣ, умышленной и неумышленной, чрезвычайки. Такъ погибъ мой племянникъ М.В. Полянскiй, т.к. оказалось потомъ, что вызывали другое лицо, а не его. Другой заключенный избѣгъ участи, нанеся раны себѣ въ горло бритвой — его оставили умирать въ тюрьмѣ, а на другой день оказалось, что его надлежало отправить въ Москву, а не разстрѣливать. Между прочимъ, оно выздоровѣлъ и былъ отправленъ въ Москву. 

Не всегда доводили обреченнаго на смерть до мѣста обычной казни — Гнилища.  Такъ одинъ священникъ захотѣлъ и высказалъ пожеланіе выслушать напутствіе отъ другого — за это онъ былъ звѣрски убитъ прикладами и штыками тутъ же у крыльца тюрьмы. Если было немного приговоренныхъ, то убивъ у конюшни, потомъ увозили тѣла. Тюремное населеніе переживало вообще кошмарныя ночи.  Исключая это, по сравненію съ чрезвычайкой въ тюрьмѣ жилось относительно хорошо. Прежняя администрація, прекрасный помощникъ начальника тюрьмы — Родіоновъ, помѣщенія, условія содержанія — всё заставляло всѣхъ стремиться перейти въ тюрьму изъ чрезвычайки.  Въ тюрьмѣ не было издѣвательствъ, въ тюрьмѣ къ намъ относились какъ къ людямъ. Странно, конечно, слышать похвальное слово тюрьмѣ. Съ ужасомъ думали мы о переходѣ опять въ чрезвычайку, и дѣйствительно во второй половинѣ августа, однажды ночью 32 заложника изъ тюрьмы были вызваны. Никто изъ насъ не зналъ, куда поведутъ. Огромное вѣроятіе было, что на разстрѣлъ. Пережито было за часъ очень много.  Послѣ этого я просидѣлъ въ чрезвычайкѣ еще двѣ недѣли и при условіяхъ еще худшихъ, чѣмъ выше описано было. Наконецъ, наступилъ желанный день, и меня выпустили. Это было въ пятницу. А въ субботу ночью я получилъ повѣстку явиться на слѣдующій день въ черзвычайку къ слѣдователю.

Въ первый моментъ я рѣшилъ было скрыться, но затѣмъ рѣшилъ, будь, что будетъ.  Не знаю, зачѣмъ собственно я былъ вызванъ, но вопросъ былъ предложенъ одинъ — не знаю ли я, гдѣ  находится моя дочь Гагарина. Относительно дочери я долженъ сказать, что если бы она была арестована, то, несомнѣнно, въ ту же ночь, когда было разстрѣляно 45 человѣкъ, была бы разстрѣляна и она, т.к. по спискамъ вызывали и ее. Дочь скрывалась въ Курскѣ около трехъ мѣсяцевъ въ одной семьѣ, которая не побоялась ее пріютить. Обыски у меня дому происходили довольно часто. Послѣдній  разъ незадолго до моего освобожденія участвовало до 30 человѣкъ солдатъ. Наконецъ, 7-го Сентября въ Курскъ вошли части Добровольческой Арміи. Итакъ, мы всѣ могли быть вмѣстѣ.

Въ заключеніи считаю долгомъ сказать, что благодаря стараніямъ отвѣтственнаго руководителя Курскаго Губернскаго Отдѣла Юстиціи Ерухимовича многіе изъ заложниковъ были освобождены.

 

Подписи.

 

 

ГАРФ ф. 270, оп. 2, д. 169, л. 16-19 и 68-69.