«Холодная голова, горячее сердце и чистыя руки»

 

Въ антирусскомъ псевдогосударствѣ подъ названіемъ «Россійская федерація» или РФ есть цѣлый рядъ «праздниковъ», которые по степени своей омерзительности не имѣютъ аналоговъ ни въ одномъ изъ существующихъ въ современномъ мiрѣ государствъ. Особое мѣсто среди этихъ «праздниковъ» занимаетъ такъ называемый «День работниковъ органовъ госбезопасности РФ» или въ просторѣчіи «День Чекиста», посвященный чествованію изверговъ рода человѣческаго, которые съ 1917 года занимались цѣленаправленнымъ истребленіемъ цѣлыхъ сословій и общественныхъ группъ Русскаго народа. Это истребленіе, проводимое совершенно изувѣрскими и поистинѣ сатанинскими методами, было (и является) главнымъ назначеніемъ чекистовъ, хотя попутно они занималась и другими дѣлами, направленными на обезпеченіе безопасности кремлевскаго режима, весь смыслъ существованія котораго заключался (и заключается) въ тотальномъ уничтоженіи Русской націи, какъ духовнаго, историческаго, культурнаго и соціальнаго феномена.

Само собой разумѣется, что въ богомерзкой РФ, почти поголовно населенной антирусскими выродками, искусственно выращенными взамѣнъ уничтоженныхъ чекистами Русскихъ людей, данный «праздникъ» пользуется огромной популярностью какъ въ обществѣ, такъ и въ широкихъ народныхъ массахъ. Русскоязычные дегенараты, полностью утратившіе совѣсть и другіе признаки образа Божія въ человѣкѣ, на всѣ лады восхваляютъ чекистовъ и ихъ «подвиги», доходя въ этомъ отношеніи до безумныхъ и чудовищныхъ кощунствъ. Типичнымъ въ ряду этихъ кощунствъ является выступленіе одного «православнаго» подонка съ сайта «Русская народная линія», во всеуслышаніе заявившаго годъ назадъ, что «настало время перенести празднованіе дня чекиста на 3(15) іюля, когда въ 1826 году Императоромъ Николаемъ I было создано Третье отдѣленіе». То ли этому русскоязычному ублюдку неизвѣстно, что принадлежность человѣка къ охранному отдѣленію Россійской Имперіи автоматически означала его смерть въ застѣнкахъ ЧК-ГПУ-НКВД, то ли онъ чутко уловилъ идеологическіе запросы Кремля на оскверненіе всего Русскаго путемъ его смѣшиванія съ жидо-совѣтскимъ и поспѣшилъ подсуетиться съ соотвѣтствующимъ предложеніемъ. Скорѣе всего, кремлядь на такое предложеніе не пойдетъ, хотя нельзя исключать и того, что въ скоромъ времени мы увидимъ въ ФСБшныхъ кабинетахъ рядомъ съ изображеніями палача и русофоба Дзержинскаго портретъ графа Бенкендорфа. Это будетъ совершенно въ духѣ нынѣшней путинской РФ.

Впрочемъ, подавляющее большинство «россіянъ» въ какихъ-либо мародерскихъ заимствованіяхъ изъ Русской исторіи вообще не нуждается. Имъ съ избыткомъ хватаетъ совѣтскаго наслѣдія и россіянскаго настоящаго. «День чекиста» они празднуютъ съ простымъ щенячьимъ восторгомъ, не обременяя свои дебильные мозги размышленіями о смыслѣ и происхожденіи этого «праздника». Существуютъ даже цѣлые сайты, гдѣ подобная публика изливаетъ свою любовь къ наслѣдникамъ убійцъ и палачей въ стихахъ и прозѣ. Кто не вѣритъ, можетъ самолично въ этомъ убѣдиться, заглянувъ сюда, сюда или сюда.

Мы уже давно не питаемъ никакихъ иллюзій относительно возможности что-либо разъяснить или доказать данной категоріи русскоговорящихъ недочеловѣковъ. Русофобіей и сатанизмомъ эти человѣческіе отбросы пропитались еще въ утробѣ матери, ненависть къ истинной Россіи и восхищеніе ея убійцами у нихъ вошло въ плоть и кровь и зафиксировано на подсознательномъ уровнѣ, а потому воздѣйствовать на сознаніе этихъ выродковъ безполезно. Человѣческаго языка они не понимаютъ, христіанскую мораль отрицаютъ, страданій Русскаго народа не чувствуютъ. У нихъ, какъ и у жидовъ, отецъ дьяволъ, и они хотятъ исполнять только его похоти.

Гдѣ-то въ путинской эРэФіи. Празднованіе «Дня чекиста» въ самомъ разгарѣ…

 

Посему въ этой безперспективной ситуаціи намъ остается лишь присоединить свой скромный голосъ къ поздравленіямъ чекистской сволочи. Искусствомъ сочинять лизоблюдскіе стишки мы такъ и не овладѣли, но зато у насъ имѣется масса историческаго матеріала, раскрывающаго мерзкій обликъ нелюдей съ «холодными головами, горячими сердцами и чистыми руками». Сегодня мы рѣшили преподнести въ качествѣ подарка наследничкамъ Дзержинскаго отрывокъ изъ «Очерковъ» профессора Краинскаго, посвященныхъ дѣятельности ЧК въ Кіевѣ въ 1919 году, а также содержащихъ рядъ наблюденій надъ психологическимъ состояніемъ русскаго общества въ періодъ революціи.

Проф. Краинскій какъ признанный спеціалистъ въ области психіатріи былъ привлеченъ въ качествѣ эксперта въ Комиссію по разслѣдованію злодѣяній большевиковъ при Главнокомандующемъ Вооруженными Силами Юга Россіи ген. Деникинѣ. Слѣдственная власть, занимавшаяся изученіемъ жидо-большевицкихъ преступленій въ Кіевѣ, не могла повѣрить, что обнаруженныя ею чудовищныя злодѣйства могли совершать люди съ нормальной психикой, и потому рѣшила обратиться за помощью къ профессіональному врачу, который бы вынесъ окончательный вердиктъ. По этой причинѣ профессоръ Краинскій имѣлъ рѣдкую возможность ознакомиться съ матеріалами слѣдствія и лично опросить рядъ арестованныхъ чекистовъ. Впечатлѣнія отъ увидѣннаго и услышаннаго онъ записалъ на бумагу, но такъ никогда и не опубликовалъ. Его машинописные «Очерки» перекочевали въ Русскій эмигрантскій архивъ въ Прагѣ, который въ 1945 году былъ похищенъ совѣтскими оккупантами и вывезенъ въ Москву. Сейчасъ эти очерки находится въ ГАРФ.

Итакъ, только небольшая часть «Очерковъ», посвященная становленію и кадрамъ Кіевской городской Чрезвычайки. Читайте, товарищи чекисты, это и есть ваше «героическое» прошлое, которымъ вы такъ гордитесь, и за которое васъ такъ восторженно воспѣваютъ правители и рядовая русскоязычная мразь «Россійской федераціи».

 

Редакцiя сайта «Сила и Слава».

 

 

 

«Исторія Кіевской ГЧК.

Кіевская Чрезвычайка образовалась 7-го Февраля 1919 года въ первые же дни послѣ прихода большевиковъ, изъ мѣстныхъ силъ, выдѣленныхъ коммунистической партіей. Ея организаторами являлись рабочіе арсенала Волковъ-Шаповалъ и Дехтеренко.  Въ первые дни Дехтеренко былъ вмѣстѣ съ Михайловымъ-Фаерманомъ помощниками коменданта г. Кіева. Оттуда они перешли въ Чрезвычайку, причемъ Михайловъ забралъ съ собою нѣсколько служившихъ въ комендатурѣ города и былъ назначенъ комендантомъ Чрезвычайки. Петръ Дехтеренко завѣдовалъ Секретнымъ Отдѣломъ.  Дѣятелей перваго періода работы ЧК выдѣлили мѣстныя партіи большевиковъ и лѣвыхъ эсеровъ-«боротьбистовъ», работавшихъ въ подпольѣ. Партія «боротьбистовъ» послала Яковлева-Демидова. Эти люди и организовали ЧК. Въ самомъ началѣ крупную роль въ ЧКЪ играла какая-то женщина, имѣвшая большое вліяніе на Шаповала и даже подписывавшаяся за него какъ предсѣдателя ЧК именемъ «Муся».

Въ серединѣ февраля ЧК помѣщалась на Большой Подвальной улицѣ въ небольшомъ помѣщеніи. Весь составъ ЧК состоялъ изъ 30 приблизительно человѣкъ, причемъ всѣ, за исключеніемъ 3-4 человѣкъ, были евреи. Весь персоналъ былъ ниже всякой критики въ смыслѣ своихъ моральныхъ качествъ. Царило пьянство, и во всѣхъ комнатахъ валялись бутылки отъ вина. Награбленныя у населенія вещи частью расхищались персоналомъ ЧК, а частью сваливались кучей въ двухъ комнатахъ въ домѣ напротивъ. Дѣятельность ЧК выражалась въ томъ, что во дворѣ этого дома, въ мезонинѣ надъ сараемъ содержалось до сорока арестованныхъ, а почти ежедневно въ скверѣ у золотыхъ воротъ утромъ оказывалось два-три трупа разстрѣлянныхъ тамъ ночью, раздѣтыхъ, съ пришпиленными надписями на груди «бандитъ», «грабитель» и т.д. Но въ 99% случаевъ эти надписи не соотвѣтствовали дѣйствительности, и жертвы были невинны. Между прочимъ, былъ разстрѣлянъ сотрудникъ комендантскаго отдѣла за то, что пьянствуя всю ночь на своемъ дежурствѣ, привелъ къ себѣ одну арестованную и изнасиловалъ ее. Это онъ продѣлывалъ уже неоднократно. Нѣсколько разъ его простили, а теперь разстрѣляли.

Дѣятелями этого періода были слѣдователь Фрегеръ-Вольфсонъ, еврей, по словамъ Валлера, «жуликъ первѣйшій, бравшій  взятки съ живого и съ мертваго», обыкновенный уголовный типъ.  Бралъ десятки тысячъ за мнимое освобожденіе даже тѣхъ, кто уже былъ разстрѣлянъ. Его помощникомъ былъ Левенштейнъ, еврей, именовавшій себя Леонтьевымъ.  По своимъ отрицательнымъ нравственнымъ качествамъ онъ еще превосходилъ своего патрона.  Эти два человѣка обобрали даму полусвѣта Аренштейнъ, которая впослѣдствіи обслуживала чекистовъ и помогала имъ обдѣлывать темныя дѣла.  У нея однажды одинъ посѣтитель встрѣтилъ чекиста Рубинштейна, посѣщеніями котораго Аренштейнъ гордилась.  На вопросъ посѣтителя, что такое Чрезвычайка, Рубинштейнъ не безъ достоинства отвѣтилъ, что задача этого благороднаго учрежденія бороться съ бандитизмомъ и контрреволюціей. При этомъ съ паѳосомъ разсказывалъ о томъ, какъ онъ терпѣлъ отъ «стараго режима».

Нѣсколько  въ сторонѣ стояли два слѣдователя Богоявленскій и Тарановичъ, которые не пользовались большимъ довѣріемъ. Богоявленскій, бывшій офицеромъ петлюровской арміи, оказался налетчикомъ, взявшимъ за 8 налетовъ 11 тысячъ рублей.  Его потомъ судила ЧК и отправила на фронтъ. Тарановичъ былъ мелкимъ служащимъ сахарнаго завода. Онъ не вынесъ разстрѣла, происшедшаго у него на глазахъ, и ушелъ изъ ЧК.  Это важный фактъ, указывающій, что вообще изъ ЧК можно было уйти, и оправданія нѣкоторыхъ, ссылающихся на невозможность разстаться со службой въ ЧК, невѣрны.

Этотъ періодъ жизни и дѣятельности ЧК Валлеръ называетъ періодомъ хаоса и самообогащенія чекистовъ. Никакой руководящей идеи работы ЧК еще не было. Въ этотъ періодъ были характерныя столкновенія съ Чрезвычайкой, которая уже вначалѣ навлекла на себя ненависть населенія. Противъ нея были вооружены и красноармейцы, и когда нѣкоторыхъ изъ нихъ хватали и арестовывали, на выручку являлся цѣлый полкъ и велъ форменную осаду Чрезвычайки. Тогда чекисты мобилизовались и отбивались, ведя формальный бой. Улицы вокругъ Чрезвычайки оцѣплялись. И какимъ-то непонятнымъ образомъ чекисты побѣждали, хотя ихъ была горсточка. Однако и имъ приходилось отступать, выпуская отбиваемыхъ красноармейцевъ, и стороны примирялись. Объ этихъ нападеніяхъ говорили много въ городѣ и на нихъ возлагали надежду сверженія ЧК. Между прочимъ, тогда старались ввести дисциплину въ Красной арміи и разстрѣливали красноармейцевъ.  Впослѣдствіи ЧК бросила заниматься этимъ дѣломъ и посвятила свои силы только контрреволюціи и грабежамъ, оставивъ красноармейцевъ.

Большое впечатлѣніе произвела казнь генерала Волкова за то, что когда-то онъ подписалъ смертный приговоръ. За нимъ послѣдовало убійство князя Трубецкого, которому даже не смогли дать объясненія. Стараго человѣка схватили ни за что, говоря, что они читали что-то въ газетахъ про Трубецкого и потому убили его. Уже въ этотъ періодъ прославился Михайловъ-Фаерманъ, о которомъ говорили, что онъ самъ разстрѣливалъ.

Около 22-го февраля пріѣзжаетъ изъ Харькова «инспектирующая группа», которая занимаетъ господствующее положеніе въ ГЧК, и начинается новый періодъ ея жизни. Національный составъ опредѣляется въ 90% евреевъ и 10% остальныхъ народностей.  Во главѣ становится Соринъ, который и дѣлается «самодержцемъ» Чрезвычайки. Ему подчиняется вся комиссія и дѣлаетъ то, что онъ приказываетъ.  Онъ подноситъ Комиссіи, стоящей во главѣ ЧК и выносящей смертные приговоры, готовыя рѣшенія и совершенно не считается ни съ чьими постановленіями: какъ напримѣръ, Кіевскаго партійнаго комитета, считавшагося до пріѣзда Раковскаго высшей властью.

22-го февраля послѣдовалъ приказъ привести въ кратчайшій срокъ въ порядокъ захваченные дома на Липкахъ, по Екатерининской улицѣ № 16 и 10 и приспособить первый изъ нихъ подъ помѣщеніе Чрезвычайной Комиссіи, а второй подъ коммунистическую квартиру для членовъ Комиссіи.  Большой залъ долгое время оставался незанятымъ, а въ подвальномъ помѣщеніи имѣлось хранилище награбленнаго у населенія имущества.

Теперь во главѣ ЧК становится Соринъ и группа евреевъ, пріѣхавшихъ изъ Харькова: Шубъ, братья Самуилъ и Михаилъ Цвибакъ, отецъ и сынъ Манькины, «ужасный звѣрь и мерзавецъ» (по отзыву Валлера) Наумъ Рубинштейнъ, Каганъ, бывшій приказчикъ мануфактурнаго магазина Гринштейнъ, и еще нѣсколько человѣкъ имъ подобныхъ. Среди нихъ неевреевъ не было. Они приступили къ реорганизаціи ЧК.

Уже раньше по образцу другихъ Чрезвычаекъ имѣлись разные отдѣлы, но полуграмотные рабочіе Волковъ-Шаповалъ и Дехтеренко не могли завести канцеляріи наподобіе бюрократическихъ министерствъ.  Хотя среди соринской «инспектирующей» группы не было ни одного образованнаго человѣка, если не считать двухъ-трехъ студентовъ - Манькина, Сутулина - они все же повели дѣло на чисто бюрократическій ладъ и завели отдѣлы: юридическій, секретный, оперативный, общій, комендатуру, тюремный, спекулятивный и хозяйственный.  Всѣ командныя должности заняли евреи соринской группы, кромѣ секретнаго отдѣла, которымъ завѣдовалъ Дехтеренко.  Предсѣдателемъ былъ Соринъ, завѣдующимъ юридическимъ отдѣломъ - Цвибакъ, тюремнымъ - Кацъ (который вскорѣ былъ разстрѣлянъ за передачу записки отъ Шульцъ вмѣстѣ съ нею), хозяйственнымъ - Каганъ, а позже Орловъ-Михайловскiй.

Съ этого времени начинается чисто національная работа Чрезвычайки: поднимается гоненіе на бывшихъ членовъ Союза Русскаго Народа, арестовываютъ сестеръ Разумихиныхъ, Вѣру Чеберякъ, Розмитальскаго, Галкина и рѣшаютъ уничтожить всѣхъ, причастныхъ къ процессу Бейлиса, что впослѣдствіи и дополняютъ убійствами членовъ суда Вигуры и кн. Жевахова.  Это дѣло сначала ведетъ свирѣпый  членъ партіи «боротьбистовъ» Яковлевъ, а впослѣдствіи передаетъ его не менѣе жестокому студенту изъ Харькова Манькину. У Розмитальскаго нашли большую литературу по вопросу о ритуальныхъ убійствахъ и списки по клубу націоналистовъ.  По другой версіи чекисты секретнаго отдѣла выбирали имена націоналистовъ изъ какого-то стараго справочника изданія Оглоблина.  Орловъ самъ видѣлъ эту книгу съ подчеркнутыми краснымъ карандашомъ именами намѣченныхъ жертвъ.  Уже 15 мая были составлены найденные впослѣдствіи слѣдователями списки всѣхъ судейскихъ съ ихъ адресами и женами. Впослѣдствіи по этому списку казнили.  Чекисты новаго состава ликовали, говоря, что теперь весь погромный Кіевъ у нихъ въ рукахъ.

Характерна была расправа съ Вѣрою Чеберякъ,^[1] о которой передаетъ чекистъ, членъ Комиссіи и завѣдующій юридическимъ отдѣломъ Валлеръ, который тогда былъ слѣдователемъ.  Вѣру Чеберякъ привели вмѣстѣ съ мужемъ, рабочимъ, коммунистомъ Петровымъ. Ее допрашивала вся Чрезвычайка, дико налетая на нея и ругая: «сукина дочь… сволочь… разстрѣляемъ…» и честили ее по матушкѣ. Чеберякъ ссылалась на свои показанія на судѣ. Когда ее спросили: «вѣрите ли вы въ ритуалъ?», она повторила, что давала уже свои показанія. Она говорила имъ, что у нихъ теперь есть власть, и они могутъ получить всѣ необходимыя свѣдѣнія въ своихъ учрежденіяхъ: «что вы будете меня допрашивать, дѣлайте свое злое дѣло…». Фаерманъ ударилъ ее два раза револьверомъ, сорвалъ съ нея верхнюю одежду и сказалъ: «иди со мною». Она отвѣтила: «дайте проститься съ мужемъ». Поцѣловалась и спокойно пошла за палачомъ. Комиссія рѣшила дѣло такъ скоро, что даже не успѣла составить протоколъ. Поднялась наверхъ и вынесла смертный приговоръ. Когда Комиссія удалилась для установленія приговора наверхъ, съ ней заговорилъ оставшійся въ комнатѣ слѣдователь Валлеръ. Она отвѣчала ему охотно.  Держала себя Чеберякъ по словамъ Валлера достойно: «рѣдко кто изъ мужчинъ держалъ себя такъ мужественно». Ее привели послѣ 10 часовъ вечера, а около часу ночи Михайловъ-Фаерманъ, уведя и застрѣливъ ее, пришелъ наверхъ и вполголоса, какъ это дѣлалъ обычно, доложилъ: «Исполнено».

Покончивъ съ первой партіей обвиняемыхъ по дѣлу Бейлиса, они занялись націоналистами. Случайно уцѣлѣла одна изъ сестеръ Разумихиныхъ, заболѣвшая въ тюрьмѣ тифомъ. Про нея какъ-то забыли. Разстрѣлянная же Елена Павловна была въ 1905-1912 годахъ предсѣдательницей Союза Русскаго Народа. Ее обвинили въ томъ, что видѣли нѣсколько разъ въ судѣ на дѣлѣ Бейлиса и спрашивали, знакома ли она съ членами Союза Русскаго Народа Розмитальскимъ, Вороновымъ и др.  При допросѣ ея привели черкеса, который билъ ее и грозилъ кинжаломъ, вымогая фамиліи членовъ общества спасенія Россіи. По словамъ сестры убитой китайцы и русскіе обращались корректно, евреи же были нахальны, глумились и лѣзли цѣловаться съ молодыми женщинами и дѣвушками.  Наступила очередь націоналистовъ. Они умирали мужественно: когда вызвали изъ камеры Новицкаго, онъ серьезно, молча пошелъ, на порогѣ камеры обернулся лицомъ къ заключеннымъ и перекрестилъ ихъ.

Въ это время въ ЧК  царили національныя тенденціи. Достаточно было на улицѣ произнести слова «жидъ», какъ человѣка хватали, вели въ ЧК, и участь его была рѣшена.  Въ это же время произошла какая-та исторія въ Покровскомъ монастырѣ. Ее рѣшено было «расшить», т.е. открыть гоненіе на Церковь и священниковъ. Объ этомъ много говорили въ городѣ и передавали, что Владимірскій соборъ рѣшено обратить въ столовую для пролетаріата.  Передавали слухи, которые такъ и остались непровѣренными, о какомъ-то столкновеніи съ человѣкомъ, указавшимъ въ отвѣтъ на такое предложеніе, что  и синагогу можно подвергнуть той же участи, и что за то съ нимъ расправился коммунистъ-еврей.  Одно время слухи былъ въ этомъ отношеніи тревожны. ЧКЪ хотѣла арестовать епископа и видное духовенство. Арестовали священника Благовѣщенской церкви Вишневицкаго и намѣтили къ уничтоженію еще 26 священниковъ.  Дѣло передали въ «надежныя» руки слѣдователя Максмова-Гонioтскaго. Расправа была близка.  Соринъ вызывалъ слѣдователя Валлера и указалъ ему, что «дѣло это мариновать не слѣдуетъ». Съ арестованными священниками обращались грубо.  Протоіерея Вишневицкaго вмѣстѣ съ генераломъ Волосатовымъ заставляли подметать коридоръ, чистить уборные и выносить соръ во дворъ въ мусорный ящикъ. Свидѣтели показываютъ, что «особенно грубо издѣвались надъ священникомъ, заставляя его убирать клозеты».

Къ этому времени относится подготовка къ проведенію краснаго террора. Списокъ обреченныхъ составлялъ секретный отдѣлъ и хлопоталъ у Совнаркома о разрѣшеніи объявить Красный терроръ. Совнаркомъ проводилъ это черезъ ЦИК, который каждый разъ давалъ на это разрѣшеніе. Такимъ образомъ, кровь убитыхъ лежитъ не на одной Чрезвычайкѣ, а и на высшемъ органѣ управленія государствомъ.  Впервые красный терроръ былъ примѣненъ въ маѣ. Его проводилъ русскій Маратъ - Лашкевичъ.  Первый списокъ хотѣли разстрѣливать группами для того, чтобы произвести большее впечатлѣніе на кіевлянъ.  Дѣла секретнаго отдѣла Лашкевичъ  докладывалъ Комиссіи, которая оформляла свои рѣшенія очень упрощеннымъ образомъ.  На листѣ, разграфленномъ надвое, писалось, какъ обычно въ протоколахъ, слѣва «слушали» дѣло такого-то, а справа: «постановили» - «примѣнить высшую мѣру наказанія». Это значило разстрѣлять или вѣрнѣе застрѣлить.  На этотъ разъ разстрѣляли въ два пріема 60 человѣкъ. Проводилъ терроръ Лашкевичъ вмѣстѣ съ представителемъ отъ ВУЧК и представителемъ партіи «боротьбистовъ». На спискахъ осужденныхъ ставили крестики. Въ вину ставилось образованіе, офицерство, дворянство, владѣніе недвижимымъ имуществомъ. 

Высшимъ органомъ, выносившимъ смертные приговоры, была комиссія ГЧК, состоявшая изъ Предсѣдателя и завѣдующими отдѣлами. Эти лица утверждались Губпарткомомъ. Комиссія управляла ЧК полновластно и могла даже распустить ее.  По показанію Маковской, служившей въ ЧК машинисткой, порядокъ веденія дѣлъ былъ слѣдующій: арестовывали большей частью за «контрреволюцію», главнымъ образомъ офицеровъ. По доносу или анонимкѣ выписывали ордеръ на арестъ. Ночью по указанному адресу шли комиссары. Арестованнаго приводили въ ЧК, а дѣло направляли въ секретный отдѣлъ. Недѣли черезъ двѣ выяснялось, въ чемъ обвиняется арестованный, и послѣдняго отправляли въ Лукьяновскую тюрьму, а дѣло передавали слѣдователю.  Слѣдователи были люди безъ образованія.  Если попадался офицеръ  или «контрреволюціонеръ», то пощады не было никакой, и слѣдователь представлялъ его къ разстрѣлу.  Дѣло переходило въ Комиссію, которая и выносила приговоръ. Въ туже ночь осужденнаго привозили изъ тюрьмы въ ЧК и разстрѣливали. Разстрѣлъ производили китайцы, комендантъ ЧК, его помощники и кромѣ того находились особые любители острыхъ ощущеній.  Передъ разстрѣломъ палачей спаивали.  Разстрѣливать выводили въ одномъ бѣльѣ, а одежду забиралъ себѣ палачъ.  Разстрѣливали по нѣсколько человѣкъ въ ночь, не менѣе пяти.  Отношеніе къ арестованнымъ было ужасное. Слѣдователь Манькинъ расправлялся съ арестованными, не стѣсняясь своей канцеляріи въ сосѣдней комнатѣ, причемъ употреблялъ палку или ремень, которымъ истязалъ арестованнаго, допытывая послѣдняго.

Когда намѣчалось къ уничтоженію духовенство, въ еврейскій періодъ, между главарями ЧК разыгрался скандалъ. Обнаружилось взяточничество, и часть чекистовъ во главѣ съ Соринымъ рѣшили ѣхать въ Крымъ, чтобы тамъ открывать Чрезвычайку.  А потому всѣ дѣла бросили безъ должныхъ наставленій.  Характерно, что на этотъ разъ людей спасла лѣнь чекистовъ по отношенію къ работѣ, которую они не слишкомъ любили. Некому было энергично взяться за дѣло священниковъ, и потому оно заглохло.

Къ еврейскому же періоду относится дѣло о такъ называемомъ куреневскомъ возстаніи. Куреневское возстаніе было поднято въ Страстную пятницу.  Около 500 человѣкъ крестьянъ при трехъ офицерахъ  двинулось на Кіевъ черезъ Прiорку и Куреневку. Заняли и погромили Подолъ, но убили только около 20 евреевъ. Была мобилизована вся Чрезвычайка и ея Особый корпусъ, и возстаніе было подавлено.  Туда выѣзжали всѣ чекисты и стрѣляли направо-налѣво.  Между прочимъ, здѣсь былъ раненъ Соринъ, а одинъ отрядъ Особаго корпуса былъ взять крестьянами въ плѣнъ, и его командиръ Финцельштейнъ былъ разстрѣлянъ.  Послѣдовала жестокая расправа со стороны посланной туда Комиссіи въ составѣ Рафеса и Хайфеца. Выдавалъ обвиняемыхъ мѣстный еврейскій Комитетъ: три брата Цессиса и мѣстный бакалейщикъ Шенисъ. По этому дѣлу пострадало около 500 человѣкъ. Все куреневское дѣло было передано въ ВУЧК. Сорину ставилось въ вину, что за все время не было разстрѣляно ни одного еврея. Вообще, по показаніямъ Валлера, еврейскій періодъ совершенно дискредитировалъ ЧК.

Въ ЧК была неразбериха и грубость. Никто не хотѣлъ основательно работать. Нѣкоторыя дѣла пропадали, какъ, напримѣръ, дѣло доктора Сергеева по клубу націоналистовъ. Доктора выпустилъ чекистъ Рубинштейнъ съ тѣмъ, чтобы онъ лѣчилъ его отъ сифилиса. Чекисты этого времени не отличались особенною разборчивостью въ отношеніи полученія благъ земныхъ. Такъ, напримѣръ, они зачисляются на довольствіе за счетъ Международнаго Краснаго Креста. Видную роль въ этотъ періодъ игралъ Цвибакъ-старшій. Грубый, рѣзкій человѣкъ, но хорошій организаторъ, лѣтъ 22-23.  Ругался и не противъ былъ примѣнять рукоприкладство и «психическія мѣры воздѣйствія» - такъ назывался выводъ на разстрѣлъ, причемъ въ испытуемаго стрѣляли мимо. Холостыхъ зарядовъ въ этомъ случаѣ не примѣняли. Видными слѣдователями этого періода были Попивъ-Найда и Мантейфель.

Къ этому же времени относится  арестъ въ клубахъ, причемъ задержанныхъ хотѣли обвинить въ спекуляціяхъ. Въ двухъ клубахъ, по Крещатику, 42 и въ Кавказскомъ,  было арестовано 8-9 женщинъ. Ихъ привези на Екатерининскую, 16. Тамъ надъ ними издѣвались и по очереди насиловали въ кабинетахъ помощники коменданта. На ихъ глазахъ производили разстрѣлы. Арестовали и купца Кругликова, надъ которымъ сильно издѣвались.

Въ это время замѣститель Предсѣдателя ГЧК Разеръ, воръ съ Подола, человѣкъ неинтеллигентный, со сбитыми двумя пальцами на одной рукѣ, арестовываетъ около 60 человѣкъ воровъ, съ которыми что-то не подѣлилъ. Это были мелкіе жулики, которыхъ обвинили въ фальшивомонетчествѣ. Они были освобождены ревтрибуналомъ, тогда какъ ЧК настаивала на ихъ разстрѣлѣ.

Между прочимъ ЧК должна  была бороться со спекуляціями и преступленіями по должности. Но всѣ дѣла шли вяло. За взятки откупались, и никто по этимъ обвиненіямъ при Соринѣ не разстрѣливался.

 Чрезвычайку, которая собственнаго говоря, была городской, а не губернской, уничтожили 6-го іюля и превратили ее въ губернское отдѣленіе ВУЧК, поставивъ предсѣдателемъ Дехтеренко. Сорина съѣло то, что не было ни одного разстрѣла еврея, которыхъ требовали рабочіе арсенала, т.к. безъ этого становилась невозможной агитація среди рабочихъ, которые усматривали диктатуру не коммунистовъ, а евреевъ.  Тогда Соринъ и Дехтеренко стали требовать отъ завѣдующаго спекулятивнымъ отдѣломъ жертвъ для разстрѣла, каковыхъ налицо не оказалось. Тогда-то и началъ осуществляться красный терроръ, подготовленный раньше. Соринъ, Манькинъ, Цвибакъ, Каганъ, Лившицъ уѣхали въ Крымъ. Въ этотъ періодъ передъ Пасхой и первымъ мая было освобождено около 300 человѣкъ.

При отъѣздѣ Сорина въ Крымъ онъ набралъ себѣ новый штатъ, пополнивъ свою коммуну, взялъ 60 тысячъ денегъ изъ хозяйственнаго отдѣла, разграбивъ хранилище, набралъ продуктовъ и вина и уѣхалъ въ отдѣльномъ поѣздѣ.

Съ отъѣздомъ Сорина начинается третій періодъ жизни ГЧК. Во главѣ становится Дехтеренко, который борется за власть съ ВУЧК, которая хотѣла подчинить себѣ ГЧК, считая ее своимъ отдѣленіемъ.  Этотъ періодъ Орловъ называетъ кровавымъ. Дехтеренко, Раверъ, Шварцманъ, Лившицъ и Вихманъ теперь купаются въ крови.

Формируется жестокая комиссія:  Дехтеренко, Угаровъ, Шубъ, Савчукъ, Гринштейнъ, Сутулинъ, Шварцманъ, Лившицъ, Валлеръ (всего 5 евреевъ).

Новыми лицами были:  Заколупинъ, старый коммунистъ, завѣдующій Юридическимъ отдѣломъ, и слѣдователи: Сидоренко, Никитинъ, Горячевъ (арсенальный рабочій), коммунистъ, членъ Комиссіи  по чисткѣ ЧК отъ къ-р. элемента, Калина, такъ же членъ той же комиссіи, бывшій санитаръ Кіевскаго военнаго госпиталя Глузкинъ - начальникъ контрразвѣдки, коммунистъ, предсѣдатель той же комиссіи. Разстрѣливалъ самъ.

 Въ это время въ ЧК приходитъ убійца графа Мирбаха Блюмкинъ, котораго черезъ нѣсколько дней ранятъ необыкновенно счастливо для него - въ голову, навылетъ, свои эсеры за какое-то предательство. Жестокъ былъ въ этотъ періодъ Раверъ, еврей, замѣститель коменданта Угарова. Грубъ съ заключенными. Самъ разстрѣливалъ, причемъ это  доставляло ему удовольствіе.  Передъ разстрѣломъ онъ приходилъ съ запиской предсѣдателя за виномъ и хвалился предстоящей ночью. Въ разстрѣлахъ принимали участіе еврей Анаверъ и молодой еврей Вихманъ. Это былъ настоящій тюремщикъ, несмотря на свои молодые годы. Ему  было всего 18 лѣтъ; онъ ученикъ реальнаго училища. Обращался съ арестованными самымъ возмутительнымъ образомъ.

При Дехтеренко до 15 іюля разстрѣляли болѣе 400 человѣкъ. Въ  газетахъ печатали не всѣ списки убитыхъ. До 5-го іюля могли служить въ ЧК и не коммунисты, впослѣдствіи на отвѣтственныя должности брали только коммунистовъ.

Слѣдующій четвертый періодъ ГЧК характеризуется разгуломъ чекистовъ и безсмысленными арестами и разстрѣлами.  Всѣ вѣчно пьяны. Въ Губпарткомѣ возбуждался вопросъ о кражѣ Дехтеренко и Савчукомъ 500 тысячъ рублей, и ихъ увольняютъ, отправляя на фронтъ политкомами. Это было 10 августа, послѣ чего ГЧК сливается съ ВУЧК.

До пріѣзда Петерса Лацисъ и Яковлевъ стремились всѣми силами поднять престижъ ЧК. Они арестовали всѣхъ, кто былъ намѣченъ секретнымъ отдѣломъ, и кто былъ освобожденъ Наркомюстомъ. Около 10 августа пріѣхалъ Петерсъ и завилъ, что надо разстрѣливать какъ можно больше, потому, что только крупныя цифры оказываютъ вліяніе на буржуевъ, и что ошибки при созданіи государства роли не играютъ. Надо срочно, наравнѣ съ золотомъ, эвакуировать женъ и семьи офицеровъ. Надо отправить спеціалистовъ: врачей, инженеровъ и даже дѣловодовъ въ Москву. Эвакуировать побольше буржуевъ, дабы потомъ ихъ разстрѣливать, воздѣйствуя на умы наступающихъ бѣлогвардейцевъ.

Послѣдній періодъ со времени пріѣзда Петерса характеризуется массовыми разстрѣлами во всѣхъ Чрезвычайкахъ. Заключительный аккордъ террора - 127 человѣкъ въ одинъ день плюсъ 11 въ ГЧК и 12 въ Особомъ отдѣлѣ.

Общая организація ЧК въ законченномъ видѣ представляется приблизительно по слѣдующей схемѣ. Сама Комиссія, отъ которой ЧК и получила свое названіе «Чрезвычайная Комиссія», состояла изъ небольшой группы лицъ: изъ Предсѣдателя, секретаря и членовъ, завѣдующихъ  отдѣлами. Предсѣдателями на протяженіи существованія ГЧК въ Кіевѣ: были: Волковъ-Шаповалъ, Соринъ, Дехтеренко, а въ послѣднее время Лацисъ. Зампредсѣдателя былъ Николаевъ-Демидовъ и Давенгаль, членами были: Шварцманъ, Лившицъ, Гринштейнъ, Лацисъ, Сутулинъ, Валлеръ, Савчукъ, Дехтеренко, Угаровъ, Цвибакъ, Комаровъ, Ясеневъ, Большаковъ и др.

ГЧК раздѣлялась на рядъ отдѣловъ: Общей канцеляріей завѣдовали Сутулинъ и Гонiотскiй.

Въ Комендатурѣ - комендантами были: сначала Михайловъ, потомъ Угаровъ.

Оперативный отдѣлъ, завѣдовавшій выдачею ордеровъ на обыски и аресты, находился въ вѣдѣніи одного изъ самыхъ жестокихъ чекистовъ-фанатиковъ и націоналъ-шовиниста Лившица. Въ распоряженіи  этого отдѣла находился большой штатъ комиссаровъ и развѣдчиковъ. Нѣкоторое время завѣдующимъ этимъ отдѣломъ былъ Комаровъ.

Самымъ серьезнымъ былъ секретный отдѣлъ, который проводилъ красный терроръ и предрѣшалъ смертные приговоры комиссіи. Имъ завѣдовали Савчукъ, Дехтеренко, Яковлевъ. Видную роль въ немъ игралъ Лашкевичъ.

Юридическій отдѣлъ былъ устроенъ съ большими заданіями, но фактически игралъ не слишкомъ большую роль. Имъ завѣдовали: Цвибакъ, Валлеръ и Максимовъ-Гонiотскiй, иногда именовавшійся верховнымъ слѣдователемъ, по словамъ чекистовъ представлявшій ихъ «партійную совѣсть». Въ этомъ отдѣлѣ большую роль играютъ Рубинштейнъ и Манькинъ.

Уголовный отдѣлъ - второстепенный, во главѣ съ комиссаромъ милиціи Поляковымъ. ЧК почти не обращала вниманія на уголовныя преступленія. Только въ началѣ своего существованія она боролась съ бандитами.

Во главѣ тюремнаго отдѣла стоялъ Угаровъ.

Спекулятивный отдѣлъ во главѣ съ Гринштейномъ служилъ для грабежа и взятокъ. Онъ не преслѣдовалъ строго свои жертвы и только извлекалъ изъ нихъ пользу.

Иногородній отдѣлъ съ завѣдующимъ Редерсовымъ ничѣмъ особеннымъ себя не проявляетъ.

Справочнымъ бюро завѣдуетъ Розенфельдъ.

Хозяйственнымъ отдѣломъ завѣдуетъ сначала Каганъ, потомъ Орловъ.

Лазаретомъ ЧК въ почетномъ званіи врачей стоятъ сначала коммунистка Кравецъ, а потомъ Чекалинъ.

Канцелярія батальона и Особый батальонъ, охраняющій ЧК.

Инструкторскій отдѣлъ. Въ немъ чекистамъ читались лекціи.

У чекистовъ имѣлся свой клубъ.

Въ ЧК было много чистыхъ паспортныхъ бланковъ всѣхъ временъ и всѣхъ правительствъ. Каждый могъ себѣ надѣлать сколько угодно паспортовъ и имѣлъ по двѣ, по три фамиліи.

Предсѣдатель ЧК самолично власти не имѣлъ. Комиссія была всесильна. Постановляла смертные приговоры и рѣшала дѣла о заложникахъ.

Оперативный отдѣлъ руководилъ доносами и анонимами. Впослѣдствіи имѣлъ свою контрразвѣдку.

Секретный отдѣлъ обращалъ особое вниманіе на связь съ Дономъ и на дѣла, связанныя съ Добровольческой арміей.

Справочное бюро выдавало пропуски и свѣдѣнія о переходѣ дѣлъ.

Юридическій отдѣлъ разбиралъ маловажныя дѣла какъ о спекуляціяхъ, такъ и преступленіяхъ по должности.

Хозяйственный отдѣлъ кормилъ чекистовъ. Обѣдъ стоилъ 4 рубля, потомъ 6 и 10 р. Кормили довольно хорошо. Но второстепенныхъ чекистовъ господствующая шайка держала въ черномъ тѣлѣ. Ужинъ стоилъ 5 р. Въ подвалахъ и складахъ было много награбленнаго вина, шампанскаго. Его выдавали на спаиваніе палачей передъ разстрѣломъ и на оргіи и кутежи верховныхъ чекистовъ. Тамъ вино лилось рѣкою. Обычнымъ же  служащимъ  эти блага не раздавались.  Въ маѣ выдали чекистамъ платье, бѣлье и обувь, дешево, но за деньги.

Въ ЧК была видимость законности въ распоряженіи имуществомъ. Все выдавалось какъ бы по ордерамъ. А тутъ же рядомъ шла вакханалія награбленнаго изъ хранилища своимъ родственникамъ безъ всякаго учета. Требовалось подробная опись взятаго при обыскѣ, и оно же разворовывалось самымъ безпощаднымъ образомъ. Это противорѣчіе трудно  было понять.

Тоже было и въ канцелярской формѣ судебнаго слѣдствія. Были бланки: красные, желтые, бѣлые, для допросовъ, постановленій и прочъ. Даже въ эти документахъ можно видѣть потуги къ подражанію настоящему судопроизводству. И вмѣстѣ съ тѣмъ царилъ полный произволъ. Писались постановленія на бланкахъ о задержаніи, гдѣ преступленіе просто назвалось «черносотенство», «контрреволюція» и прочъ.

На каждаго разстрѣливаемаго имѣлась карточка. На послѣднихъ 127 карточки были подписаны Петерсомъ. На одну справку о судьбѣ заключеннаго Угаровъ цинично отвѣтилъ: «Разстрѣлянъ въ шестомъ пяточкѣ».

Коллегій въ ГЧК было двѣ: одна въ юридическомъ отдѣлѣ, а другая - въ секретномъ, и состояли они изъ завѣдующихъ отдѣлами и слѣдователей. Они разсматривали дѣла, поступавшіе отъ слѣдователей. Вопросъ объ освобожденіи рѣшали сами, а о разстрѣлахъ передавали въ Комиссію со своимъ заключеніемъ. Законченныя дѣла поступали въ архивъ, который увезенъ въ Москву.

Въ ЧК царили хаосъ, дрожаніе за свою шкуру и страхъ разстрѣла.  Держалась ЧК только страхомъ. Во время краснаго террора важно было только попасть въ ЧК въ списки секретнаго отдѣла, а дальше уже человѣкъ подлежалъ разстрѣлу.

Общая схема дѣятельности была такова. Душою учрежденія былъ секретный отдѣлъ, въ которомъ имѣлись, сотрудники, доносившіе и указывавшіе на подозрительныхъ лицъ. Правильнаго сыска и слѣжки не было. Больше руководствовались доносами прислуги и лицъ, сводившихъ личные счеты. Пользовались телефонными книжками и справочниками, въ которыхъ были мѣна лицъ, занимавшихъ опредѣленное положеніе и имѣвшихъ предпріятія. Чекисты въ большинствѣ были люди не здѣшніе или рабочіе, незнакомые съ буржуазными или интеллигентскими кругами Кіева. Этимъ объясняется случайный составъ жертвъ.  Система была проведена только къ участникамъ бейлисовкаго процесса, къ націоналистамъ и къ куреневскому возстанію. Секретный отдѣлъ составлялъ списки намѣченныхъ жертвъ, велъ дѣла уже допрошенныхъ, и въ готовомъ предрѣшенномъ видѣ преподносилъ ихъ Комиссіи. Выполнялъ аресты оперативный отдѣлъ.

Все награбленное при обыскахъ дѣлилось на двѣ категоріи: одну часть обыскивающіе комиссары просто забирали себѣ, другую же вносили въ протоколъ и сдавали въ хозяйственный отдѣлъ, въ хранилищѣ. Изъ послѣдняго чекисты высшаго ранга уже грабили для себя, что понравится. Склады разграбляли, а столь любимое имъ вино, о реквизиціи котораго имѣется много соціальныхъ ордеровъ, шло на пьянство и оргіи чекистовъ.

Людей арестованныхъ приводили и передавали комендатурѣ. Послѣдняя состояла изъ палача-коменданта и его помощниковъ. Особенность ЧК было это совмѣщеніе коменданта, тюремщика и палача.  Люди жили вмѣстѣ съ жертвами, какъ австралійскіе людоѣды. Въ одинъ прекрасный день палачъ уводилъ жертву, съ которой встрѣчался много дней подрядъ, и убивалъ ее.  Дежурили поочередно помощникъ коменданта и соперничали въ убійствахъ со своимъ начальникомъ. Надзоръ за заключенными, всѣ дѣла съ ними вела, а также выполняла казнь исключительно комендатура.

Слѣдствіе по дѣлу арестованныхъ вели слѣдователи. Этотъ былъ институтъ вполнѣ самостоятельный. Имъ давалась полная свобода дѣйствія. Свои заключенія слѣдователь вносилъ въ коллегію отдѣла, которая уже передавала дѣло комиссіи. Допросъ и изслѣдованіе производились безъ соблюденія какихъ-либо нормъ. Пріемы допроса сводились къ угрозамъ, вымогательству признаній въ несуществующихъ преступленіяхъ, къ издѣвательствамъ, насмѣшкамъ, пинкамъ и побоямъ. Нѣкоторые слѣдователи угрожали револьверомъ. Одинъ Валлеръ-Больфосовъ былъ человѣкъ съ высшимъ образованіемъ, помощникъ присяжнаго повѣреннаго, а остальные - въ лучшемъ случаѣ студенты второго курса. Большинство были недоучки и полуинтеллигенты. Отъ нихъ зависѣла жизнь и судьба людей. Въ довершеніи бѣды они были лѣнивы и не вникали въ суть дѣла. Въ жизнь заключенныхъ вообще слѣдователи не мѣшались.  Дальнѣйшая судьба заключенныхъ зависѣла отъ комиссіи, которая рѣшала дѣла заочно, не допрашивая и не интересуясь арестованными. Когда не было краснаго террора, Комиссія обыкновенно соглашалась съ заключеніями слѣдователей. Во время же террора достаточно было быть дворяниномъ, владѣльцемъ или образованнымъ человѣкомъ, чтобы эта малая компанія полуинтеллигентовъ ставила смертный приговоръ. Исполненіе его уже было дѣломъ комендатуры.

По показанію чекиста - слѣдователя Огина, слѣдователь имѣлъ право самостоятельно выпускать тѣхъ, кто былъ доставленъ въ ЧК безъ ордера. Если же арестованы были по ордеру, то рѣшеніе слѣдователя должно было быть представлено на утвержденіе дежурнаго члена Комиссіи.  Лично слѣдователи Комиссіи не докладывали своихъ дѣлъ. Слѣдователи получали жалованіе 2000 р. Большую роль игралъ слѣдователь Манькинъ, котораго Огинъ характеризуетъ какъ человѣка, способнаго на все дурное: «гадость большая». Его даже въ ЧК ненавидѣли. Огинъ думаетъ, что въ ЧК на второстепенныхъ роляхъ были люди идейные. Таковыми онъ считаетъ Сидоренко и Бялко. Слѣдователь Сѣверинъ былъ фанатикъ-коммунистъ. Однажды, когда къ нему обратился съ просьбой о спасеніи его знакомый, Сѣверинъ отвелъ въ сторону Огина и сказалъ: «Пусть его къ черту разстрѣляютъ. Разъ я коммунистъ, то не долженъ жалѣть ни отца, ни мать». Бывало, что ЧК долго слѣдила за кѣмъ-нибудь и потомъ его забывала, и человѣкъ скрывался. Такъ было съ Разумихиной.

Чекисты пользовались безплатными мѣстами въ театрѣ, что видно изъ того же приказа. Имъ выдавалось продовольствіе и обмундированіе. Несмотря на ходившіе по городу разсказы о томъ, что въ ЧК существуетъ хорошо налаженная система сыска, это утвержденіе надо отнести къ разряду легендъ. Правда, всѣ ее боялись, т.к. знали, что все подслушивается и доносится. У ЧК дѣйствительно были и женщины, секретныя сотрудницы. Но всего этого было недостаточно. Хорошаго сыска у нихъ не могло быть, ибо это люди были совершенно неумѣлые, полуграмотные и не знающіе техники этого дѣла.  Поэтому главнымъ источниковъ всякихъ арестовъ были доносы дворниковъ, швейцаровъ и прислуги. Въ ходу были анонимы, которые провѣрялись развѣдчиками ЧК, а потомъ по нимъ дѣлались обыски.

Въ ЧК всѣ боялись не довѣряли другъ другу. Часто чекисты губили и казнили другъ друга. Каждый считалъ данную организацію сильнѣе, чѣмъ она была на самомъ дѣлѣ. Это пассивное подчиненіе при разстрѣлахъ даже чекистовъ удивительно: они, казалось бы, должны были знать настоящую слабость ЧК. Надъ психикой людей царилъ терроръ. Большевики опирались на Чрезвычайки, а послѣднія на батальонъ, которому не довѣряли. А красноармейцы батальона не довѣряли чекистамъ. И все же машина шла. Со своими не стѣснялись: Каца разстрѣляли за переданную записку. Цѣлый рядъ чекистовъ арестовывался по обвиненію въ контрреволюціи. Это было общее обвиненіе, прекрасно прикрывавшее собою все, что угодно.

Отношенія ЧК съ  особымъ корпусомъ или батальонами, на которые она опиралась, были  недовѣрчивыя. Однако формально красноармейцы несли охрану и довольно удовлетворительно. Чекисты боялись ихъ раздражать. Они бросали имъ кость, давая грабить при обыскахъ. Даже въ этихъ операціяхъ они принимали участіе только въ первое время. Впослѣдствіи ЧК дѣлала это своими силами: она имѣла около 15 комиссаровъ и около 30 развѣдчиковъ. Потомъ эти два разряда служащихъ слились въ одинъ. Всѣ были вообще подозрительны, хотя иногда обвиняемымъ чекистамъ и удавалось оправдаться. Всѣ дрожали за свою шкуру и косились другъ на друга.

Красноармейцы особаго корпуса пьянствовали, бездѣльничали, вели веселый, праздный образъ жизни. Это было сборище праздныхъ бандитовъ. Они несли караулы крайне небрежно. Тѣмъ не менѣе, все же это была механическая сила, которой боялись. Всѣ казни совершались подъ опекой красноармейцевъ, которые сопровождали осужденныхъ на казнь. Играли исключительно на низкихъ инстинктахъ разнузданной массы и такимъ образомъ заставляли служить себѣ.  Все же есть указанія на то, что въ  началѣ и въ отдѣльныхъ случаяхъ разстрѣливали и красноармейцы особаго корпуса. Русскимъ красноармейцамъ не слишкомъ довѣряли и потому на охранѣ были мадьярскія части, китайцы и латыши, особенно же много было евреевъ. По показанію Валлера красноармейцы для разстрѣла никогда не примѣнялись. Общее число всѣхъ жертвъ Валлеръ опредѣляетъ въ 2000 разстрѣлянныхъ. Въ городѣ называли еще большее число.

Вообще ЧК требовали доносовъ подписанныхъ. Были на службѣ у ЧК и такъ называемые «штучники», приходившіе  за плату выдавать скрывающихся. Однако борьба со скрывающимися была безплодна, вслѣдствіе отсутствія налаженнаго сыска. Публика скоро постигла секретъ ЧК, которая производила обыски по ночамъ. Сотни людей не ночевали дома.

По показаніямъ Валлера въ особомъ корпусѣ, гдѣ много было евреевъ, царилъ антисемитизмъ среди остальныхъ красноармейцевъ. Это же подтверждаетъ помощникъ коменданта Пашковъ, который въ своемъ показаніи пишетъ: «жиды дѣйствительно играли большую роль въ ЧК и были самыми жестокими людьми. Въ батальонѣ при ЧК были поголовно одни жиды, и вотъ почему было трудно съ ними  бороться. Жидовъ я совершенно не перевариваю».

Сама ЧКЪ состояла изъ группы лицъ, ядромъ которой была шайка Сорина, изъ которой часть осталась и послѣ его отъѣзда. Это была въ полномъ смыслѣ слова шайка преступниковъ, не имѣвшая въ себѣ ничего идейнаго. Она была пропитана національно-шовинистическими еврейскими традиціями, и ея дѣятельность, несомнѣнно, носила характеръ враждебный не только русской государственности, но и русской народности. Русскіе рабочіе и мастеровые, участвовавшіе въ комиссіи, играли въ ней жалкую и постыдную роль  исполнителей внушеній соринской банды. Всѣ члены комиссіи были люди необразованные за исключеніемъ Яковлева и Шуба и были совершенно неинтеллигентными. Яковлевъ былъ офицеромъ. Претендовали на званіе студентовъ Гонiотскiй, Шубъ и Манькинъ. Русскіе чекисты годились только на роль палачей.

Вся компанія жила дружно, въ полномъ единеніи. Работа ея была коротка и жестока, они долго не разсуждали. По словамъ Валлера чекисты были просто шайкой, которая впослѣдствіи блестяще организовалась. Въ этой компаніи были крупные люди съ точки зрѣнія масштаба, измѣряющаго мерзавцевъ.  Русскіе чекисты - Дехтеренко, Савчукъ и Угаровъ - были тупыми ограниченными фанатиками, которымъ хорошо сумѣли внушить полную пустоту. Они не мыслили, а только говорили, повторяя скудный запасъ  коммунистическихъ тезисовъ и лили кровь во славу революціи. Можетъ быть, они и вѣрили въ то, что дѣлали. Но, во всякомъ случаѣ, это были только палачи-исполнители. 

Самой видной и цѣльной фигурой въ этой шайкѣ, несомнѣнно, является Соринъ. Проф. Чадаковъ называетъ чекистовъ «шайкой рафинированныхъ преступниковъ». Соринъ образовалъ шайку изъ лицъ, которыхъ чекистъ Огинъ характеризуетъ, какъ отъявленныхъ негодяевъ: Исаака Iоффе и Зильбермана. Они вымогали деньги и устраивали гнусные разбои. Iоффе доносилъ направо и налѣво и тѣмъ губилъ, по словамъ Огина, ни въ чемъ неповинныхъ людей. Шайка просто мошенничала: освобождала за деньги и грабила.  Тамъ царила безмѣрная провокація.  Самодержецъ, безмѣрно наглый Соринъ использовалъ своихъ товарищей, и самъ потомъ же предавалъ ихъ разстрѣлу. Они слишкомъ много знали. Въ этихъ случаяхъ Соринъ отдѣлывался просто: Зильберманъ и  Карчевскiй были въ спѣшно порядкѣ разстрѣляны изъ-за боязни, что могутъ лишнее сообщить. Индивидуальная характеристика Сорина вытекаетъ изъ его дѣяній.  Въ немъ немного ума, но нѣтъ и отсутствія такового.  Онъ рѣшителенъ и смѣлъ. Онъ не знаетъ предѣла своей наглости, сѣетъ кругомъ угрозы и смерть. Дѣйствуетъ быстро. Если бы не мошенничество его, то онъ могъ бы быть крупной фигурой въ русской революціи. Однако выродился онъ попросту въ уголовнаго бандита.  Онъ любилъ оргіи, и когда однажды  къ нему пришли просительницы съ письмомъ отъ высокихъ лицъ, которыхъ онъ не могъ не допустить къ себѣ, онъ принялъ ихъ въ залѣ, гдѣ на сценѣ давали представленіе голыя женщины.

Рядомъ съ бандитомъ крупнымъ, стоитъ низкій, мелкій, блудливый и безстыдный  воришка Каганъ изъ Харькова.  Онъ все раскралъ изъ того, что  награбили большевики у населенія, и таскаетъ изъ хранилища къ своимъ родственникамъ. Онъ самый молодой изъ всей компаніи. Малограмотенъ, еле умѣетъ подписать свою фамилію. Могъ (по показанію Орлова) только все разрушать и совершенно не былъ способенъ къ созидательной работѣ. Смѣло можно сказать, что почти четвертая часть всѣхъ вещей, награбленныхъ ЧК, была расхищена Каганомъ. Онъ пользовался покровительствомъ Сорина и даже, не будучи членомъ партіи, былъ членомъ комиссіи.

Крупную фигуру въ комиссіи приставлялъ Яковлевъ. Это фанатикъ, непреклонный. Но нельзя говорить о его идейности. Онъ принималъ дѣйствительность, какъ она есть, но не творилъ ее. При всѣхъ злыхъ дѣлахъ онъ былъ первымъ утвердителенъ и исполнителемъ.  Онъ собственной персоной возилъ въ Москву первую партію заложниковъ. У него бы партійный кодексъ, и онъ изъ его рамокъ смотрѣлъ на весь міръ.

Чекисты жили разгульно. По показанію Валлера у нихъ было вино, золото и женщины. Почти всѣ они были сифилитиками.  Къ нимъ ходили женщины, ходатайствовавшія за близкихъ. По ночамъ  катались на автомобиляхъ и палили во всѣ стороны, за что однажды были задержаны милиціей.  Чекисты хвастались, что дѣла имъ давали столько женщинъ, что ни не нуждались въ проституткахъ, и говорили, что имѣютъ лучшихъ женщинъ. Сестра  большевика Володарскаго была арестована и провела ночь съ Манькинымъ (показанія Валлера).

 Характеренъ былъ образъ жизни чекистовъ изъ ГЧК. По показанію завѣдующаго хозяйствомъ Орлова, въ особнякѣ № 10 по Елизаветинской ул., въ бельэтажѣ, въ комфортабельно обставленныхъ комнатахъ помѣщалась коммунистическая семья, состоящая изъ Сорина съ женою - зубнымъ врачомъ, братьевъ Цвибакъ, Манькина-сына, одного еврея, фамилію котораго не удается установить, пріѣхавшаго съ Соринымъ, Кагана, Глинкина и другихъ. Впослѣдствіи тутъ жили съ женами  Михайловъ и  его помощникъ Канеръ. Ихъ обслуживали за счетъ комиссіи одна кухарка, двѣ горничныя и три курьера хозяйственной части, ихъ которыхъ одинъ дежурилъ до 10 часовъ вечера.

Входъ въ покои, какъ днемъ, такъ и ночью охранялся часовымъ у лѣстницы. Второй часовой стоялъ наверху. Третій охранялъ наружныя двери. Въ домѣ напротивъ находилась чрезвычайная охрана особаго батальона, которая при первой тревогѣ выходила съ пулеметами и занимала прилегающія улицы: Левашевскую до Лютеранской, Елизаветинскую и Екатерининскую. Наверху шло непрерывное пьянство, т.к. складъ награбленнаго вина и коньяка находился въ подвалахъ внизу. Ключи были у помощника завѣдующимъ хранилищемъ Некрасова, жившаго здѣсь же.  Особенно широко жили и кутили комиссары секретно-оперативнаго отдѣла, которые увозили къ себѣ значительное количество отобранныхъ при обыскахъ вина и водки. Изъ хранилища же отпускъ спиртного былъ воспрещенъ и производился  только по рецептамъ врачей. Кутежи бывали и на квартирахъ этихъ чекистовъ, какъ, напримѣръ, на Николаевской, 10.

ЧК была очень чувствительна ко всякимъ свѣдѣніямъ, касающимся алкоголя, и немедленно выдавался ордеръ  на реквизицію вина. Въ бумагахъ можно видѣть, напримѣръ, распоряженіе о заборѣ то 80 бутылокъ вина, то двухъ бочекъ портвейну и прочъ. Все это шло на пьянство. Также кутили и бравшіе взятки слѣдователи, изъ которыхъ нѣкоторые судились и были разстрѣляны въ той же ЧК, въ которой служили.

Особенно прогремѣлъ своими кутежами на весь Кіевъ «рѣдкій экземпляръ садиста», какъ называлъ его Орловъ - Михайловъ-Фаерманъ со своимъ помощникомъ Канеромъ. У нихъ шелъ кутежъ и пьянство съ музыкой.  Автомобили  привозили къ нимъ и увозили отъ нихъ женщинъ, а жена Михайлова была въ общемъ пользованіи. Самъ Михайловъ вначалѣ разъѣзжалъ не иначе какъ на автомобилѣ.  Соринъ на словахъ былъ не только не сторонникъ пьянства, но и врагъ его.  Однако въ своей коммунѣ пьянства не запрещалъ, а во время концертовъ въ клубѣ ЧК пилъ не хуже другихъ.  Михайловъ молодой, красивый еврей, брюнетъ въ пенсне, мало похожій на еврея.  Любилъ пожить. Питалъ симпатію къ изящному.  Франтилъ, одѣвалъ чуть ли не каждый день новые костюмы.  Больше всего любилъ черную черкеску съ красной грудью.  Ходилъ въ папахѣ и носилъ золоченую шашку съ эмалью. Когда Михайловъ былъ еще помощникомъ коменданта города, а впослѣдствіи комендантомъ ЧК, онъ часто  въ сопровожденіи нѣсколькихъ евреевъ изъ комендантской роты: Финкельштейна, Канера (настоящая фамилія  Вольчищеръ), другого брата Канера и другихъ дѣлалъ налеты на клубные и игорные притоны.  Онъ забиралъ не только деньги, лежащія на столѣ во время игры, но и находившiяся  въ карманахъ у игроковъ.  Эти деньги просаживалась на кутежи и оргіи въ пассажѣ № 25 на Крещатикѣ.  При Соринѣ Михайловъ былъ главнымъ лицомъ въ ЧК. Почти всегда разстрѣливалъ онъ самъ, и это доставляло ему величайшее удовольствіе. Разстрѣливалъ онъ въ саду дома № 16 по Екатерининской и въ  саду гетманскаго дома. Во время разстрѣловъ Михайловъ издѣвался надъ своими жертвами, прибѣгая къ разнымъ жестокостямъ.

Звѣзда Михайлова закатилась еще при Соринѣ. Когда Михайлова арестовали по  требованію комитета партіи, его содержали при ревтрибуналѣ. Потомъ послѣдовало распоряженіе перевести его въ Лукьяновскую тюрьму.  Соринъ хорошо понималъ, что тамъ его разорвутъ заключенные, и говорилъ объ этомъ комитету партіи. Послѣдній настаивалъ. Тогда Соринъ пригрозилъ арестовать комитетъ партіи. Комитетъ уступилъ, не отправилъ Михайлова въ тюрьму, а перевелъ его въ ВУЧК. Но вмѣстѣ съ этимъ закатилась звѣзда всесильнаго Сорина, слишкомъ зарвавшагося, ибо онъ находился всецѣло въ подчиненіи партійнаго комитета, единственнаго тогда органа высшей власти въ Кіевѣ. При допросахъ арестованныхъ Михайловъ избивалъ ихъ нагайкой, какъ, напримѣръ, при ликвидаціи куреневскаго возстанія. Говорили, что жестокость его была непріемлема даже для большевиковъ. Онъ убивалъ въ саду, выпуская человѣка въ лунную ночь, и охотился за нимъ.  Одного молодого человѣка, безумно бѣгавшаго по саду, онъ разстрѣливалъ безъ счета и все не могъ добить.  Его называли садистомъ, хотя доказательствъ этому нѣтъ. Передавали, что онъ бралъ обреченнаго за волосы и щупалъ, когда они со страху станутъ дыбомъ и тогда пускалъ въ него въ упоръ пули. Михайловъ по показанію Орлова былъ впослѣдствіи помощникомъ коменданта въ Одессѣ и былъ разстрѣлянъ своими же.

Вторую половину краснаго террора, въ маѣ, по уходѣ Лашкевича, проводилъ Наумъ Рубинштейнъ. Этотъ одинъ изъ самыхъ гнусныхъ типовъ чекистовъ. Жадно-свирѣпый. Онъ самъ разстрѣливалъ. Такимъ же былъ и Манькинъ-сынъ, тогда какъ отецъ его   подвизался въ качествѣ  секретнаго сотрудника спекулятивнаго отдѣла, провоцируя биржевыхъ маклеровъ. Работалъ «на процентахъ». Эта черта интересна въ томъ отношеніи, что Манькинъ все-таки студентъ. Храмъ науки мало оказалъ вліянія на психику этого человѣка.

Къ этой кампаніи принадлежалъ и Канеръ (Вольчищеръ), невзрачный еврей лѣтъ 23-35. Сначала онъ командовалъ еврейскимъ отрядомъ по охранѣ города, пришедшимъ съ Подола. Онъ примазался къ Михайлову и по показанію Орлова, принималъ участіе въ обыскахъ и налетахъ на клубы. Любилъ франтить, мѣнять костюмы, шикарно одѣваться и сорить деньгами. Будучи помощникомъ коменданта, вмѣстѣ съ Михайловымъ принималъ участіе въ разстрѣлахъ. Былъ арестованъ за растрату, но помилованъ ЧК за доблесть, проявленную во время подавленія куреневскаго возстанія. Жилъ съ какою-то кокоткой и принималъ участіе въ соринскихъ оргіяхъ. Впослѣдствіи былъ на фронтѣ, гдѣ его слѣды теряются.

Помощникомъ Михайлова былъ еврей Глинкинъ, наряжавшійся въ черкеску и подражавшій своемъ патрону. Онъ  разстрѣливалъ и на другой день этимъ хвастался.

Примыкала къ этой группѣ еще славная семейка изъ четырехъ братьевъ Гонiотскихъ. Три брата служили въ ЧК, а четвертый былъ комиссаромъ городского театра. Раньше братья служили въ интимномъ театрѣ въ Кіевѣ.

Три крупныхъ фигуры русскихъ дѣятелей ЧК характеризуются, прежде всего, грубой неинтеллигентностью. Двое изъ нихъ рабочіе арсенала, выдѣленные мѣстной партіей большевиковъ, а третій - портной изъ Воронежа. Главную роль почти на всемъ протяженіи жизни ГЧК играетъ Петръ Дехтеренко. Онъ былъ вмѣстѣ съ Михайловымъ помощникомъ коменданта города при вторженіи большевиковъ въ Кіевъ, а потомъ перешелъ въ ЧК. Это рабочій, православный, пьяница. Умѣлъ писать резолюціи на бумагахъ и для рабочаго сравнительно не глупъ. Слабохарактеренъ, но жестокъ. Прибѣгалъ къ побоямъ: избилъ за пьянство своего старшаго кучера и шофера. По природѣ онъ довольно добрый человѣкъ,  сильно поддается вліянію. Былъ членомъ ЦИКа.  Вслѣдствіе своей необразованности не могъ переварить, что ему преподносили. Жилъ съ нѣкою Толмачевой, низко падшей женщиной, типа героинь Достоевскаго, не особенно интеллигентною, но претендующую на аристократизмъ. Она вымогала деньги и за крупные куши освобождала черезъ Дехтеренко заключенныхъ. Тотъ ругалъ ее «сволочью и стервой», но по слабости характера слушался ее и исполнялъ то, что она хотѣла.  Характерно рисуется фигура неотесаннаго  предсѣдателя ЧК, русскаго медвѣдя, бандита Дехтеренко въ показаніяхъ ловкой авантюристки Толмачевой, забрасывающей на слѣдствіи именами аристократическихъ и высокопоставленныхъ лицъ. Эта ловкая особа дѣлаетъ Дехтеренко своимъ любовникомъ и сообщаетъ теперь о своей беременности, могущей избавить ее отъ своевременной висѣлицы. Она безстыдно называетъ этого хама въ ряду тѣхъ, кому она отдавалась, указывая на очень высоко стоящее лицо, и, конечно, въ этомъ случаѣ клевещетъ. Этотъ косолапый увалень на постели аристократки  чувствуетъ своимъ пролетарскимъ сердцемъ нѣкую гордость и даже подпадаетъ подъ ея вліяніе, исполняя просьбы объ освобожденіи разныхъ лицъ. Возможно, что онъ полюбилъ въ ней аристократку, которыхъ вообще преслѣдовалъ. Это вѣдь часто бывало въ революціонныя эпохи. Онъ говаривалъ, что хотѣлъ бы сдѣлать изъ нея пролетарку, но вообще «революціонный пролетаріатъ» одобрялъ женщинъ буржуазныхъ. Въ дикихъ сценахъ, описанныхъ Толмачевой, проявлялся необузданный нравъ Дехтеренко. Въ немъ не было ничего красиваго, это былъ простой палачъ подъ именемъ предсѣдателя. Дехтеренко - унтеръ-офицеръ изъ арсенальныхъ рабочихъ. Его настоящая фамилія неизвѣстна: что-то вродѣ Березинскaго. Онъ тупо вѣрилъ въ то, что ему привили, и повторялъ заученныя фразы, подобно всѣмъ матросамъ.

Вторымъ ветераномъ ЧК былъ также членъ ЦИКа рабочій Савчукъ. Русскій замѣститель Дехтеренко на должности предсѣдателя ГЧК. Грубый, некультурный и неразвитый, повторявшій только коммунистическую ругань буржуазіи. Былъ казначеемъ  и завѣдовалъ секретнымъ отдѣломъ, который едва ли самъ въ состояніи былъ вести. По-видимому, у него за спиной стояли другіе: въ первый періодъ Лашкевичъ.  Жилъ съ женою и дѣтьми въ верхнемъ этажѣ дома №5 по Садовой, въ сараѣ котораго происходили разстрѣлы, и была человѣческая бойня. Онъ самъ разстрѣливалъ. Однажды въ Святошинѣ онъ производилъ обыскъ и арестъ одного чиновника.  Тотъ сопротивлялся и ударилъ Савчука чѣмъ-то по головѣ. Савчукъ тамъ же разстрѣлялъ троихъ.  Очень характеренъ случай кражи Савчукомъ 500 тыс. рублей, какъ говорятъ, сдѣланной совмѣстно съ Дехтеренко. Около 10 іюня Савчукъ явился въ Госбанкъ и внесъ на текущій счетъ пачку денегъ, завивъ, что тамъ одинъ милліонъ и 200 тысячъ. Когда кассиръ  пересчиталъ оказалось только 700 тыс. Тогда Савчукъ поднялъ скандалъ, говоря, что кассиръ и банковскіе служащіе его обокрали.  Собрали всѣхъ служащихъ въ залъ и хотѣли обыскивать. Грозили Чрезвычайкой, которую вызвали сюда. Впослѣдствіи Савчукъ говорилъ управляющему банкомъ, что деньги эти нашлись. Говорить объ идейности такихъ типовъ не приходится: это былъ простой грабитель и пожалуй мститель, отравленный привитой ему классовой ненавистью.

Перломъ ЧК былъ ея комендантъ, впослѣдствіи комиссаръ концлагеря - Угаровъ.  Одни назвали его приказчикомъ колбасной лавки Аристархова въ Кіевѣ. Другіе считаютъ его портнымъ въ Воронежѣ. Русскій, лѣтъ 30. Онъ имѣлъ цвѣтущій видъ и прекрасный цвѣтъ лица.  Былъ даже красивъ. Не глупъ. Никогда никому не смотрѣлъ прямо въ глаза, избѣгалъ прямого взгляда и глядѣлъ внизъ.  По показанію Орлова всѣ лишенія и тотъ убійственный режимъ, который царилъ въ ЧК - дѣло его рукъ. Онъ же придумывалъ и различныя усовершенствованія.  Знаменитый сарай на Садовой №5 оборудованъ подъ его личнымъ наблюденіемъ и руководствомъ. Туда, кромѣ тѣхъ, кто съ нимъ производилъ разстрѣлы, никто изъ служащихъ ЧК не допускался.  Прибиралъ сарай и смотрѣлъ за нимъ жившій въ томъ же дворѣ съ женою дворникъ.  По мнѣнію Орлова, Уваровъ былъ не то садистъ, не то безумный человѣкъ. Жилъ съ женою наверху, въ  томъ же домѣ № 5 въ роскошной спальной Бродскаго на заграбленныхъ кроватяхъ. Большинство разстрѣловъ производилъ самъ. По его «безумнымъ» глазамъ на слѣдующій день послѣ разстрѣловъ можно было опредѣлить, что онъ дѣлалъ ночью.  А чего не договаривали глаза, показывалъ кровавый слѣдъ на улицѣ, по которой провозили только что убитыхъ.

По словамъ помощника комиссара Пашкова, Угаровъ былъ формалистъ и въ высшей мѣрѣ грубіянъ и нахалъ. Ни съ кѣмъ не желалъ разговаривать и угрожалъ разстрѣломъ.  Негодяй, мерзавецъ, коммунистъ. Одинъ изъ самыхъ жестокихъ чекистовъ.  Всегда ходилъ въ кожаномъ картузѣ.  Большія уши.  Жена его красивая, но ужасная женщина. Служила въ ЧКЪ въ справочномъ бюро.  Пашковъ говорилъ, что хуже его въ ЧК никого не было. По указаніямъ нѣкоторыхъ свидѣтелей - Угаровъ здоровый, вполнѣ уравновѣшенный человѣкъ.

Одарченко описываетъ Угарова такъ: «Наружность довольно приличная, сравнительно интеллигентное лицо. Правильныя черты, брюнетъ  съ бородкой, одѣтъ въ штатское и опрятно.  Глаза постоянно бѣгаютъ, взглядъ непріятный. Этого господина оставшiеся въ живыхъ долго будутъ помнить».

 Затѣмъ слѣдуетъ цѣлый рядъ личностей гнусныхъ, отличающихся даже отъ обычныхъ типовъ преступниковъ, которые все же борются и рискуютъ.  Эти же потому  безобразничали, насильничали и убивали, что чувствовали себя совершенно безнаказанными.   Они знали, что, разъ взявъ коммунистическій флагъ, они могутъ дѣлать все, что угодно.  Званіе чекиста дѣлало человѣка по отношенію къ обывателю совершенно безнаказаннымъ.

Большую роль игралъ Гринштейнъ, приказчикъ изъ мѣднаго магазина. Довольно интеллигентный, умный, хитрый. Завѣдовалъ спекулятивнымъ отдѣломъ, гдѣ проявилъ свои способности къ провокаціи.  Много о себѣ воображалъ, какъ говорилъ Пашковъ (чекистъ). Одно время онъ былъ членомъ комиссіи. 

Три брата Гонiотскихъ. Кіевляне. Евреи.

Одинъ изъ нихъ Максимовъ (Гонiотскiй). Студентъ Кіевскаго Юридическаго института.  Кончилъ гимназію Науменко. Всегда былъ симпатичнымъ. Принадлежалъ въ числѣ другихъ  юношей раньше къ С-Д партіи. Съ началомъ работы большевиковъ въ Кіевѣ перешелъ къ нимъ и сдѣлался однимъ изъ самыхъ гнусныхъ и жестокихъ чекистовъ. На допросахъ билъ и пыталъ. Однажды въ присутствіи допрашиваемаго предложилъ устроить ему пытку, вставивъ раскаленный желѣзный прутъ въ задній проходъ.  Причину поступленія въ ЧК объяснялъ, что всѣ порядочные люди должны туда идти служить. Былъ жестокъ. Самъ разстрѣливалъ. Однажды разстрѣлялъ Никольскаго и потомъ щеголялъ въ его длинномъ драповомъ пальто, нисколько не скрывая его происхожденія. Участвовало въ обыскахъ и арестахъ.

Второй Гонiотскiй работалъ подъ фамиліей Сутулина тамъ же, хотя у большевиковъ запрещалось служить двумъ родственникамъ въ одномъ учрежденіи. Жестокъ. Издѣвался при обыскахъ и допросахъ. Околачивался около предсѣдателя Дехтеренко, поддѣлываясь къ нему.  Завѣдовалъ общей канцеляріей, былъ членомъ комиссіи. Любилъ пользоваться благами жизни.  Былъ грубъ съ подчиненными. Особенно рѣзко былъ съ русскими. Сдѣлалъ себѣ карьеру въ ЧК.

 Третій братъ Гонiотскiй подъ фамиліей Авикотъ былъ фотографомъ ЧК и сравнительно держалъ себя лучше. Четвертый братъ былъ комиссаромъ городского театра.

Шварцманъ. Еврей съ Подола.  Старый коммунистъ, работавшій давно въ подпольѣ въ Кіевѣ. На карточкѣ похожъ на Горькаго и также одѣвается въ парную рубаху, а поверхъ нея въ пиджакъ.  Жестокъ, фанатиченъ и производитъ несимпатичное впечатлѣніе.  Завѣдовалъ секретнымъ отдѣломъ, говорятъ, что самъ разстрѣливалъ.  Во время обыска у Стасюка былъ раненъ имъ въ голову  ударами револьвера, изъ котораго Стасюкъ хотѣлъ его пристрѣлить, но который далъ осѣчку. Билъ арестованныхъ.

Раверъ. Еврей.  Жестокій палачъ, самъ разстрѣливавшій.  Помощникъ и замѣститель коменданта. Коммунистъ.  Брюнетъ съ маленькой бородкой и отсутствіемъ на рукѣ двухъ пальцевъ. По выраженію чекиста Пашкова «грубѣйшеe животное». Профессіональный воръ съ Подола.  Билъ заключенныхъ. Спеціалистъ по части матерной ругани.  Однажды во время разстрѣла одинъ изъ осужденныхъ подмялъ подъ себя Равера и избилъ его. Осужденнаго пристрѣлили сидящимъ на Раверѣ.

Ржедзинскiй, кіевлянинъ. Грубый, на все способный. Участвовалъ въ оргіяхъ и кутежахъ.

Про Бермана говорятъ различно.  Одни считаютъ его сноснымъ чекистомъ, другіе палачомъ. Былъ предсѣдателемъ Юридическаго отдѣла.

Шубъ. Молодой интеллигентный еврей, выдающій себя за студента. Секретарь ГЧК, членъ комиссіи ГЧК. Жена его служила въ ВУЧК, а сестра въ ГЧК въ справочномъ бюро и въ тюремномъ отдѣлѣ. Фигура Шуба рисуется болѣе сносно, чѣмъ другіе изъ этой шайки. Если вѣрить Толмачевой, бралъ взятки. Участвовалъ во всѣхъ мерзостяхъ своей шайки.  Былъ болѣе приличенъ въ обращеніи съ людьми, а кромѣ того умѣлъ молчать, что также качество недурное. Блондинъ средняго роста.

Цвибакъ-старшій. Еврей. Неинтеллигентный. Отъ него зависла судьба многихъ.  Въ обращеніи некорректенъ и грубъ. Раздражителенъ и злобенъ.  Пристрастенъ къ евреямъ, которыхъ освобождалъ, и жестокъ по отношенію къ русскимъ. Сторонникъ террора.  Въ концѣ апрѣля уѣхалъ въ Харьковъ.

Цвибакъ-младшій проходитъ блѣдной фигурой. Личность безцвѣтная, но вредная.  Секретарь хозячейки ЧК.

Яковлевъ-Демидовъ проходитъ фанатикомъ, свирѣпымъ и непреклоннымъ.  Здѣсь жила его старушка мать, которую онъ очень любилъ. Человѣкъ рѣзкій, но, по словамъ Валлера, слабъ по отношенію къ женщинамъ. Валлеръ говоритъ, что онъ студентъ 2-го курса.

Ливщицъ Янкель. Еврей съ Подола. Типъ ужасный. Самъ разстрѣливалъ. Неинтеллигентенъ. Въ первый день вступленія большевиковъ выпустилъ на Подолѣ приказъ о «бѣлогвардейской сволочи». Старый коммунистъ, работавшій въ подпольѣ.

Студентъ Попивъ-Найда, украинецъ. Прошелъ малозамѣтно въ исторіи ГЧК. Заболѣлъ и получилъ отпускъ.

Сергѣй Спиридоновъ, карманный воръ, зарегистрированный въ уголовно-розыскномъ отдѣленіи. Завѣдовалъ хранилищемъ, куда сваливалось награбленное. Какъ разъ по Сенькѣ шапка.  Его арестовали, но т.к. онъ былъ коммунистъ, освободили по требованію партіи. Потомъ онъ былъ комиссаромъ на одномъ изъ кіевскихъ заводовъ.

Некрасовъ - типичный москвичъ. Недалекій и малограмотный. Слѣпой исполнитель соринской коммуны.

Дробясковъ - кіевскій полуинтеллигентъ. Имѣетъ здѣсь семью. Служилъ въ хранилищѣ.

Далѣе слѣдуетъ группа евреевъ уже не соринской шайки, а оставшаяся послѣ его ухода

Заславскiй - еврей, помощникъ коменданта, палачъ, грубо обращавшійся съ арестованными

Рабичевъ - еврей, коммунистъ. По словамъ Орлова, работалъ съ Соринымъ, въ Саратовской ЧК. Бухгалтеръ хозотдела.

Орловъ Тимоѳей, русскій, около 35 лѣтъ. Производилъ обыски и аресты.

Комаровъ. Еврей. Настоящая фамилія Скомаровскiй. Сначала комиссаръ, потомъ завѣдовалъ оперативнымъ отдѣломъ. Человѣкъ интеллигентный и скромный. Его мать, говорятъ, служитъ въ городской управѣ.

Томашъ, русскій. Малограмотенъ и неинтеллигентенъ. Рабочій, грубый

Зелинскiй - русскій полуинтеллигентъ съ уголовнымъ прошлымъ.

Пищикъ, онъ же Ѳедоровъ. Еврейскій юноша. Видный комиссаръ. Былъ арестованъ за взятки.

Роза. Молодая еврейка 25 лѣтъ. Служила въ ГЧК.  Допрашивала и разстрѣливала. Неинтеллигентная, вульгарная и грубая.  Одѣвалась въ красную кофточку. Стриженая шатенка. Она сопровождала обреченныхъ изъ гетманскаго дома черезъ улицу на казнь вмѣстѣ съ конвойными. Шла сзади съ револьверомъ въ рукѣ. Сердитымъ голосомъ торопила: «заходите скорѣе». Караулъ оставался у дверей сарая, куда она заходила одна съ жертвами. Тѣ молили о пощадѣ, а она спокойно и злобно командовала при свѣтѣ электрической лампочки: «становись къ стѣнкѣ» и стрѣляла.  Потомъ не глядя выходила.  Оставляла жертвы недобитыми, они ползали по землѣ и стонали. Однажды Роза повела на разстрѣлъ матроса, который протестовалъ и требовалъ, чтобы его разстрѣляла «не жидовка». Его не слушали. Тогда онъ бросился на Розу и оглушилъ ее ударомъ кулака подъ ухо. Его застрѣлилъ Берманъ. А Роза почти свалилась. Роза водила заключенныхъ «на испугъ» и въ ихъ присутствіи разстрѣливала другихъ. Роза полная, довольно красивая. Глаза безумно жестоки. Когда заключенные гуляли, она сидѣла и мрачно смотрѣла на нихъ. Возможно, что это есть проявленіе садизма.

 По показанію Пархомовича Левъ Гонiотскiй пользовался большимъ вліяніемъ. Его называли «партійной совѣстью» коммунистовъ. Онъ считаетъ его убѣжденнымъ до фанатизма большевикомъ. О Лашкевичѣ Пархомовичъ слышалъ, что это жестокій человѣкъ - звѣрь, желѣзной воли. Кто попадалъ въ его руки, тотъ уже не жилецъ на землѣ.

Элькиндъ, еврей. Послѣдній помощникъ коменданта, выводившій на разстрѣлъ партію въ 127 человѣкъ. Коммунистъ. Разстрѣльщикъ и грабитель. Сдиралъ съ осужденныхъ одежду.  Грубъ. Караульные передавали, по словамъ Пашкова, что когда онъ приводитъ свои жертвы на Садовую № 5 и заставлялъ раздѣваться, то нѣкоторые не хотѣли. Тогда ихъ избивалъ Элькиндъ и потомъ уже разстрѣливалъ.

Бѣловъ. Матросъ. По однимъ свѣдѣніямъ принималъ участія въ разстрѣлахъ, по другимъ «не любилъ жидовъ». Обращался съ арестованными хорошо и былъ, по словамъ Пашкова, «порядочнымъ человѣкомъ».

Фрегеръ. Еврей. Слѣдователь перваго періода ЧК. По словамъ Валлера «жуликъ первѣйшій». Бралъ взятки, обѣщая спасти уже разстрѣлянныхъ. Много вралъ. Уголовный типъ и шантажистъ. Вмѣстѣ съ Левенштейномъ-Леонтьевымъ и Шапиро  былъ обвиненъ во взяточничествѣ и сидѣлъ въ ЧК.

Поляковъ. Идейный коммунистъ и большевикъ. Былъ комиссаромъ милиціи и занималъ какой-то постъ въ ВУЧК. Разстрѣливалъ безпощадно.  Разстрѣлялъ въ милиціи своего младшаго помощника - студента.  Затѣмъ разстрѣлялъ человѣкъ 10-15 на Садовой № 5, обвиняемыхъ въ грабежахъ, налетахъ и фальшивомонетчествѣ.  Матросъ. Блондинъ, здоровый, краснощекій. Контрреволюціонеровъ ужасно не любилъ, но съ публикой былъ веселъ и  добръ.

Глинкинъ. Еврей. Студентъ. Начальникъ контрразвѣдки. Коммунистъ. Жестокъ, избивалъ допрашиваемыхъ.

Ушаковъ. Конюхъ и палачъ. Алкоголикъ и кокаинистъ.

Вихманъ. Молодой еврей лѣтъ 18.  Реалистъ. Ужасный человѣкъ. Разгонялъ публику нагайкой и билъ ею, когда провожалъ арестованныхъ. Разстрѣливалъ, принимая въ этомъ самое горячее участіе, и говорилъ: «Пусть дадутъ 50-100 человѣкъ, я всѣхъ разстрѣляю одинъ и никого мнѣ больше не нужно въ помощь». Всѣ его ужасно боялись. Онъ способенъ былъ разстрѣлять ни за что.

Комиссары оперативнаго отдѣла напивались до потери сознанія и въ такомъ видѣ ѣздили грабить.

Далѣе слѣдуетъ рядъ чекистовъ, которые были арестованы и лично мною изучены путемъ допросовъ и изслѣдованія ихъ психики. Среди нихъ было два чекиста, занимавшихъ довольно крупное положеніе, затѣмъ слѣдователи и помощникъ коменданта. Всѣ они бѣжали во время боя при тюрьмѣ 1-го октября при повторномъ вторженіи большевиковъ въ Кіевъ. По отношенію ко всѣмъ этимъ чекистамъ надо отмѣтить принятый всѣми ими способъ защиты. Они всѣ утверждали, во-первыхъ, что служба въ ЧК не представляетъ собой ничего предосудительнаго, что она была вынужденная. А затѣмъ очень увѣренно и даже нагло, безъ всякаго стыда и съ должнымъ апломбомъ утверждали, что вся ихъ дѣятельность и цѣль работы въ ЧК состояла въ спасеніи ея жертвъ. Долженъ сказать, что жгучій стыдъ за насъ возбудила во мнѣ дѣвушка изъ общества, вполнѣ интеллигентная, дочь военнаго, которая служила въ ЧК, правда въ роли машинистки. Она не была арестована и дала въ Комиссіи по разслѣдованію дѣятельности ЧК свои показанія. Но самый фактъ служенія интеллигентной барышни, русской, въ такомъ учрежденіи, причемъ она, оказывается, знала о разстрѣлахъ, - гораздо болѣе ужасенъ, чѣмъ гнусная ложь настоящихъ чекистовъ.

Самой крупной фигурой, мною изученной, былъ Валлеръ-Больфосовъ. Это помощникъ присяжнаго повѣреннаго изъ Кишинева, окончившій Новороссійскій университетъ. Онъ былъ арестованъ контрразвѣдкой, которая выслѣдила его жену, когда та пришла брать пропускъ на выѣздъ изъ Кіева. Онъ хорошо защищался, путалъ, вралъ. Воображалъ, что водитъ за носъ всю слѣдственную власть. Онъ по происхожденію молдаванинъ, хотя признаетъ себя русскимъ. Коренастый, выше средняго роста, съ густыми волосами, большими глазами, въ очкахъ. Говоритъ убѣдительно и выразительно. Держитъ себя увѣренно, любезно. Общителенъ. Свою защиту повелъ на томъ фонѣ, что далъ подробное описаніе всей ГЧК, причемъ только своей дѣятельности далъ совершенно другое толкованіе и окраску. Всѣ данныя имъ свѣдѣнія оказываются, въ общемъ, вѣрными. Онъ какъ будто бы осуждаетъ Чрезвычайку и говоритъ, что боролся съ нею. Но эти его заявленія не только не подтверждаются, но положительно опровергаются фактами и данными дѣла. Онъ не зналъ, что слѣдствію попался подлинный матеріалъ протоколовъ комиссіи, имъ подписанныхъ, и оставаясь въ этомъ пріятномъ заблужденіи, онъ выставлялъ себя какъ будто бы героемъ. Никого Валлеръ не спасалъ. Но дѣло въ томъ, что онъ не обнаруживаетъ себя и какъ коммунистъ, міровоззрѣніе которыхъ вовсе не совпадаетъ съ его убѣжденіями. И потому непонятно, чего онъ тамъ искалъ, и что заставляло его стать столь тяжкимъ преступникомъ. Во всякомъ случаѣ, можно ему вѣрить, что въ мошенничествахъ и кражахъ ГЧК онъ не участвовалъ и къ этой теплой компаніи большого отношенія имѣть не могъ. Говоритъ Валлеръ убѣдительно, снисходительно иронизируя надъ своей виновностью, и старается придать всей исторіи легкій колоритъ.

Валлеръ назвалъ себя такъ, по его словамъ, потому, что какой-то полуграмотный чекистъ такъ прочелъ его неразборчивую подпись. Весь разсказъ Валлера о томъ, какъ онъ пошелъ на службу въ ГЧК, лживъ. Разъ онъ заявлялъ, что поступилъ туда, чтобы спасти своего знакомаго Баратынского отъ ЧК. Оказывается, однако, что тотъ же Огинъ-Баратынскій, который также былъ слѣдователемъ въ ЧК и былъ арестованъ, - это отрицаетъ. Потомъ Валлеръ говорилъ, что поступилъ въ ЧК, чтобы спаси своего брата. И это ложь. Онъ знаетъ, какъ надо путать при допросѣ. У него есть жена и ребенокъ. Почему этотъ человѣкъ сталъ на путь преступленія столь тяжкаго - выяснить нельзя, и онъ никакихъ объясненій не даетъ. Чекистовъ онъ третируетъ какъ преступниковъ и даетъ имъ вѣрныя характеристики. Въ ЧК Валлеръ занималъ послѣдовательно посты слѣдователя, зав. Юр. отдѣломъ и члена Комиссіи. Послѣднее онъ упорно отрицаетъ, несмотря на найденные протоколы, говоритъ также, что за нимъ только «жизнь, жизнь и жизнь», и что онъ ни одного смертнаго приговора не подписалъ. Между тѣмъ таковые за его подписью найдены. Онъ хотѣлъ, какъ это видно изъ показанія Пархомовича, наладить правильную работу у ЧК по слѣдствію. Но ниоткуда не видно, чтобы Валлеръ хотѣлъ, какъ онъ утверждаетъ это, смягчить её или спасти кого-нибудь. Можетъ быть, онъ строилъ себѣ карьеру для будущаго, и она сорвалась. Онъ не имѣлъ, впрочемъ, особеннаго успѣха въ ЧК, т.к. долженъ былъ выйти изъ ЧК. 15-го іюня онъ былъ уволенъ и послѣднее время служилъ въ Наркомпросѣ. Думалъ ли онъ, что прошлое ему забудется, или онъ вѣрилъ въ успѣхъ большевиковъ - отъ него добиться не удается. Валлеръ человѣкъ разума. Ему чужды позывы и аффекты. Холодный умъ и твердая воля. Бѣда только, что онъ другихъ людей считаетъ болѣе глупыми, чѣмъ они суть на самомъ дѣлѣ, и не видитъ, что его ложь ни къ чему не ведетъ. Онъ говорилъ, что его можно было бы использовать для борьбы и ловли чекистовъ. Но очень осторожно далъ туманныя указанія, которыя ни къ чему не привели.

Второй чекистъ - это зав. хозяйствомъ ГЧК Орловъ-Михайловскій. Это типъ человѣка уже опустившегося, лживаго. Бывшій офицеръ. Онъ, какъ и Валлеръ, служилъ при Гетманѣ въ добровольческихъ отрядахъ и утверждаетъ, что попалъ въ ЧК вмѣстѣ съ охраннымъ отрядомъ при комендатурѣ города, который частью былъ переведенъ въ ЧК. И онъ и Валлеръ указываютъ, что изъ ЧК нельзя было уйти, а между тѣмъ оба они въ свое время были вполнѣ благополучно оттуда изъяты. Этотъ служилъ изъ выгоды. Онъ тоже лживъ и держится той же тактики, что и Валлеръ. Онъ выдаетъ и описываетъ ЧК, поскольку эти люди теперь внѣ предѣловъ досягаемости. Себя выгораживаетъ. Правда, онъ не разстрѣливалъ, какъ не могъ и сдержать ихъ. Но онъ напрямую связанъ съ этой теплой компаніей чекистовъ и жилъ съ ними, распоряжаясь хозяйствомъ. Онъ говоритъ, что не зналъ о преступныхъ разстрѣлахъ, но по всему видно, что зналъ. Моральныя основы этой личности слабы. Когда ушли большевики, онъ сейчасъ же надѣлъ кокарду и попытался поступить въ ряды Добровольческой Арміи. Этотъ номеръ, однако, ему не удался. По наружности Орловъ-Михайловскій типичный офицеръ кавалерійскаго типа, неразвитый, не умный, съ сильно пошатнувшейся моралью. Онъ готовъ подслуживаться ко всякому режиму и не видитъ въ своей дѣятельности и службѣ въ ЧК ничего предосудительнаго. Онъ считаетъ, что разъ онъ не убивалъ, то и невиновенъ въ томъ, что служилъ въ ЧК.

Чекистъ Огинъ-Баратынскій, бывшій слѣдователь въ ЧК, производитъ впечатлѣніе человѣка истощеннаго, болѣзненнаго. Личность безцвѣтная. Человѣкъ интеллигентный. Студентъ политехникума, не окончившій. Онъ вяло защищается. Его задумчивыя, близорукіе глаза какъ-то смотрятъ вовнѣ васъ. Онъ не лжетъ. Но тоже находитъ, что служба въ ЧК не была преступленіемъ. Огинъ имѣетъ три фамиліи: Огинъ, Баратынскій и еще третью. Для чего, онъ толкомъ не объяснилъ. Это личность блѣдная, усталая, типа героевъ Достоевскаго. Неудачникъ въ жизни и въ дѣлѣ, онъ производитъ впечатлѣніе человѣка изголодавшегося. Во всякомъ случаѣ, это не большевикъ, и не коммунистъ, а вѣроятно голодный человѣкъ, самъ искавшій себѣ работы.

Помощникъ коменданта Пашковъ - личность опустившаяся и ничтожная, несмотря на свои четыре солдатскихъ георгіевскихъ креста, офицерскій чинъ и шесть ранъ, полученныхъ на войнѣ. Но вѣдь это еще ужаснѣе. Какъ должно пасть государство, чтобы его патентованные герои, служили впослѣдствіи въ ЧК? О Пашкове еще говорятъ, что онъ бралъ взятки и за деньги проносилъ пищу. Про его дѣйствія говорятъ, что при его дежурствѣ заключеннымъ было лучше. Но какого-либо активнаго спасенія никто со стороны Пашкова не видалъ. И онъ и Орловъ сами явились въ контрразвѣдку. До такой степени они не считаютъ себя виновными за свою службу. Пашковъ дегенератъ, съ рѣзко неправильнымъ черепомъ. И совершенно не похожъ на героя. Онъ георгіевскій кавалеръ, отъ котораго можно было бы требовать подвига, ни разу не противопоставилъ протеста чекистамъ, когда тѣ выводили на убой его кліентовъ. Поступленіе Пашкова въ ЧК непонятно. Онъ былъ мобилизованъ въ Москвѣ, отправленъ съ командой въ Кіевъ въ Особый батальонъ какъ человѣкъ «расторопный» на положеніи нижняго чина, т.е. скрылъ свой офицерскій чинъ... Если онъ и не дѣлала активно зла, то ему не можетъ быть поставлена также служба и въ подвигъ. И выходитъ, что когда ихъ всѣхъ будутъ судить, то всѣхъ чекистовъ надо будетъ по закону оправдать, и ЧК подобно русской дубинушкѣ «сама идетъ», а служащіе въ ней во главѣ съ мило барышней съ добрыми глазами тутъ во всей этой исторіи ни при чёмъ. Пашковъ уже опустился морально. Онъ прислужливъ, заискивающе низокъ. Когда видишь этихъ людей, тогда только понимаешь всю глубину генія Достоевскаго, который описалъ то, что невозможно отнести къ чистой психіатріи, но отъ чего русская дѣйствительность не можетъ никакъ уйти. Куда ни посмотри, всё типы Достоевскаго, начиная отъ Керенскаго и кончая забитымъ Пашковымъ, совершившимъ по отношенію къ Отечеству рядъ крупнѣйшихъ подвиговъ, а теперь губившимъ Родину. И онъ любитъ свою жену и ребенка, и когда его спрашиваешь, отчего онъ не ушелъ, слышится давній русскій отвѣтъ: «куда же я пойду - у меня жена и ребенокъ». Всё на Руси можно купить за деньги...

- Но вы, который не разъ бросали свою жизнь во имя родины, когда уводили на вашихъ глазахъ десятки людей на разстрѣлъ, а вы вооруженный стояли рядомъ, почему же Вы не разстрѣляли здѣсь этихъ мерзавцевъ?

Глаза бывшаго героя щурятся, а губы шепчутъ: «жена ... ребенокъ».

Да, такіе напрасно учили въ школахъ о древнегреческой матери, говорившей сыну: «со щитомъ или на щитѣ»...

Заканчивая характеристики дѣятелей ГЧК, мы видимъ, что эти люди самые обыкновенные, которые стали преступниками, благодаря анархіи и безнаказанности совершаемаго. Ни одинъ изъ нихъ не вдумался во весь ужасъ того, что тамъ совершалось. Они какъ будто даже не понимаютъ, что это дурно, то, что дѣлалось въ ЧК. Часть людей туда взялъ голодъ. Но огромное большинство было по характеристикѣ проф. Чаадаева просто шайкой рафинированныхъ преступниковъ. Но преступники были мелкіе, шкодливые и трусливые, дѣйствующіе подъ защитой безотвѣтственности. Большевизмъ въ идеѣ былъ для нихъ только поводомъ для преступленій. Никакой совѣсти, которую нѣкоторые умудряются видѣть въ отдѣльныхъ членахъ. Есть довольно красивыя фигуры бандитовъ. Нѣтъ здѣсь чисто павшихъ людей и нѣтъ здѣсь настоящихъ душевнобольныхъ. Жестокость этихъ людей невѣроятна. Когда Лацисъ и другіе коммунисты писали повторно о красномъ террорѣ, эти внушаемыя мысли скользили по пути неглубокаго ума этихъ людей, и они вѣрили, что убивать нужно. А убивать людей, разъ попробовавъ, оказывается, гораздо проще, чѣмъ думаютъ. Относительно чистой формы садизма, надо сказать, что она возможна по отношенію къ отдѣльнымъ лицамъ. Но вообще эти убійства не носили характеръ садистическихъ. Развѣ Михайловъ только можетъ быть подозрителенъ въ этомъ направленіи. Партія Сорина мстила національно, обуреваемая шовинизмомъ.

Можно было бы думать, что садисты тѣ, кто призываетъ къ убійствамъ - это писаки красныхъ газетъ. Но всё устраняется тѣмъ, что всѣ авторы этихъ статей просто люди продажные и не убѣждены въ томъ, что они пишутъ. Жутко и страшно, что цѣлое государство оказалось въ рукахъ столь ничтожныхъ людей…»

 

 

Съ праздникомъ, товарищи!