Побѣда національной Испаніи

75 лѣтъ назадъ 1 апрѣля 1939 года испанское радіо передало въ эѳиръ лаконичную фразу: «Красная армія развалилась, всѣ главные пункты страны заняты національными войсками. Война окончена». Это былъ краткій приказъ генералиссимуса Франциско Франко, объявлявшій о побѣдѣ Національной Испаніи въ ожесточенной войнѣ противъ міровыхъ коммунистическихъ силъ и ихъ пособниковъ. Отъ знаменитаго сигнала: «Надъ всей Испаніей безоблачное небо» до этого приказа прошло долгихъ 32,5 мѣсяца, въ теченіе которыхъ Національная армія Испаніи шагъ за шагомъ отвоевывала свою страну отъ интернаціональной сатанинской нечисти и доморощеннаго краснаго сброда «республиканцевъ». Героическіе солдаты Франко сотворили вторую Реконкисту, повторивъ подвигъ своихъ предковъ, отвоевавшихъ въ ожесточенной борьбѣ Испанію у «мавровъ».

Безъ преувеличенія должно сказать, что большаго, чѣмъ сдѣлалъ Франко для христіанской Испаніи въ XX вѣкѣ, сдѣлать было невозможно. Одержанная подъ его руководствомъ побѣда избавила испанскій народъ отъ тѣхъ невѣроятныхъ ужасовъ и страданій, которыя претерпѣлъ народъ Русскій, проигравшій свою Гражданскую войну. Милліоны испанцевъ были спасены отъ безчеловѣчнаго истребленія на бойняхъ ЧК и въ концлагеряхъ, десятки милліоновъ - отъ превращенія въ безбожную біомассу испаноговорящихъ недочеловѣковъ, испанскаго аналога совѣтскаго народа, а Католическая церковь - отъ той кровавой бани, которую устроили красные Церкви Русской.

Сегодня, въ 75-ю годовщину побѣды Бѣлой Испаніи, нелишне еще разъ напомнить объ этомъ значеніи «Краусады» (Крестоваго Похода) испанскихъ фашистовъ противъ мірового богоборческаго большевизма и о справедливомъ, поистинѣ національно-освободительномъ характерѣ испанской Гражданской войны 1936-1939 годовъ. Въ настоящее время побѣда Бѣлыхъ въ этой войнѣ является оболганной не только въ нео-совковой путинской Россиянiи, этой идейно-политической наслѣдницѣ «красныхъ дьяволятъ», но и въ пресловутыхъ «демократическихъ странахъ», промѣнявшихъ свое христіанское первородство на чечевичную похлебку «либеральныхъ цѣнностей», «толерантности» и «мультикультурности». Даже въ самой Испаніи, чудомъ вырванной франкистами изъ пасти краснаго Звѣря, великую побѣду 1939 года стараются представить въ извращенномъ видѣ, какъ побѣду будто бы «реакціи» и «диктатуры» надъ силами «прогресса» и «демократіи».

Удивляться такому извращенію мыслей и чувствъ не приходится, ибо въ міровоззрѣніи людей, отринувшихъ Христа и его заповѣди, все встаетъ съ ногъ на голову. Нѣтъ смысла спрашивать у этихъ извращенцевъ, кто же въ ихъ пониманіи являлся «прогрессивными» силами въ испанской Гражданской войнѣ 1936-1939 годовъ: Сталинъ, Троцкiй, бѣсноватая садистка Долоресъ Ибаррури, банды анархистовъ изъ ПОУМ или чекистъ Берзинъ и его палачи? Можетъ быть, ими были мѣстные «республиканцы», по командѣ изъ Москвы громившіе храмы и тысячами убивавшіе священниковъ подъ руководствомъ инструкторовъ НКВД? Или къ «прогрессивнымъ» силамъ нужно отнести сепаратистовъ, осуществлявшихъ планы уничтоженія единой Испаніи и расчлененія ее на части? Если все это «прогрессивныя силы», а установленный ими режимъ безпощаднаго массоваго террора это «демократія», то любой честный человѣкъ, сохранившій хоть крупицу совѣсти, не можетъ не возблагодарить отъ всей души «реакціонера» Франко за то, что онъ покончилъ съ этой «прогрессивной» сволочью и избавилъ Испанію отъ такой, съ позволенія сказать, «демократіи».

Бѣлая борьба испанскихъ націоналистовъ и фашистовъ до сихъ поръ остается одной изъ немногихъ свѣтлыхъ страницъ XX вѣка, ибо ея идеалы являются путеводными для каждаго истиннаго христіанина, каждаго четнаго патріота, да и просто каждаго нормальнаго человѣка, способнаго различать добро и зло, правду и ложь.

Побѣда Національной Испаніи стала побѣдой Боголюбиваго Воинства надъ воинствующими безбожниками, ибо въ рядахъ Испанской Національной Арміи плечомъ къ плечу сражались за Бога и вѣру своихъ отцовъ не только католики, но и православные, и лютеране, и даже мусульмане.

Побѣда Національной Испаніи была избавленіемъ всей Европы отъ угрожавшей ей смертельной большевицкой опасности, ибо въ случаѣ пораженія франкистовъ Сталинъ получалъ плацдармъ на Пиренейскомъ полуостровѣ, съ котораго онъ могъ атаковать Европу не только съ фронта, но и съ тыла и совѣтизировать ее въ предѣльно короткіе сроки.

Побѣда Національной Испаніи была пораженіемъ Интернаціонала, Совѣтскаго Союза, его Красной арміи и НКВД, Сталина, Троцкaго, прокоммунистическихъ «народныхъ фронтовъ», коммунистовъ и анархистовъ всѣхъ странъ Европы и Америки. Эта побѣда вышла далеко за рамки Испаніи и пріобрѣла общеевропейское значеніе. Она наглядно продемонстрировала, что въ Европѣ есть только одна сила, способная защитить христіанскую цивилизацію и культуру отъ уничтоженія красными варварами, - это европейскій фашизмъ.

Никому въ мірѣ борьба испанскаго народа съ большевизмомъ не была такъ близка и понятна, какъ Русскому народу, въ особенности русскимъ Бѣлымъ эмигрантамъ. Самый девизъ Національной Испаніи, по волѣ генерала Франко начертанный понынѣ на гербѣ Испаніи - «UNA, GRANDE, LIBRE» (Единая, Великая, Свободная - лат.), является почти точнымъ повтореніемъ идейной платформы русскаго Бѣлаго движенія. Именно по этой причинѣ въ рядахъ арміи генерала Франко сражались и русскіе Бѣлые добровольцы изъ различныхъ воинскихъ организацій. Побѣда Національной Испаніи стала, такимъ образомъ, и побѣдой нашего русскаго Бѣлаго оружія, взявшаго своего рода реваншъ за понесенное пораженіе въ Первой Гражданской войнѣ 1917-1922 годовъ. Испанскіе патріоты всегда съ благодарностью вспоминали этотъ вкладъ русскихъ боевыхъ товарищей въ побѣду, и потому въ начавшейся два года спустя Второй Гражданской войнѣ 1941-1945 гг. они отправили на Восточный фронтъ цѣлую дивизію добровольцевъ, которая мужественно дралась за освобожденіе Русскаго народа отъ жидо-большевицкаго ига, заслуживъ тѣмъ самый отвѣтную признательность всѣхъ истинно Русскихъ людей.

Къ сожалѣнію, въ отличіе отъ Испаніи Россія все еще не освобождена отъ власти интернаціональной шайки преступниковъ и русофобовъ. Сроки этого освобожденія мы не въ состояніи предсказать, ибо они въ рукахъ Божіихъ, но у насъ есть твердая и непоколебимая увѣренность въ томъ, что день нашего освобожденія обязательно придетъ, и намъ также суждено будетъ услышать по московскому радіо то, что услышали 75 лѣтъ назадъ по своему радію испанцы: «Красная армія развалилась, всѣ главные пункты страны заняты національными войсками. Война окончена».

Пока же приводимъ два историческихъ документа, посвященныхъ участію русскихъ добровольцевъ въ испанской Гражданской войнѣ на сторонѣ національныхъ силъ.

Письмо русскаго добровольца изъ Испаніи

Вотъ уже четырнадцатый день какъ я сражаюсь за наше общее дѣло на сторонѣ испанской Бѣлой Гвардіи.

Я уже писалъ передъ отъѣздомъ, что при первыхъ же извѣстіяхъ о возстаніи испанскаго офицерства противъ агентовъ III Интернаціонала, я твердо рѣшилъ вмѣстѣ съ моими товарищами бросить здѣсь все и идти сражаться. Хотя это грозило мнѣ очень многими непріятностями, я это выполнилъ...

Перешло насъ четверо человѣкъ границу Испанскаго Марокко. Съ перваго же момента - то же, что было въ Добровольческой Арміи, когда къ намъ переходили съ красной стороны. При первомъ же разговорѣ съ пограничной охраной, когда выяснилось, что мы - русскіе, къ намъ отнеслись весьма недружелюбно. Надо вамъ сказать, что мы едва избѣжали большихъ непріятностей... Однако же, пройдя неизбѣжные опросы сержанта и лейтенанта изъ нижнихъ чиновъ, мы добрались до командовавшаго постомъ капитана, который оказался исключительно въ курсѣ событій въ Россіи, зналъ о существованіи русской эмиграціи и очень сердечно отнесся къ намъ. Я никогда не забуду этотъ вечеръ на пограничномъ посту, гдѣ мы - гости испанскаго офицера - впервые увидѣли со стороны иностранца пониманіе опасности Большевизма и необходимости борьбы съ нимъ до конца. Мы, какъ могли, въ первый же день нашего пребыванія въ Бѣлой Испаніи выполнили свой долгъ и повѣдали ему, какъ горекъ опытъ нашей Гражданской войны - той же, что они ведутъ сейчасъ; той, что мы начали много лѣтъ тому назадъ...

Затѣмъ насъ отправили въ штабъ района, гдѣ мы встрѣтили уже прямо дружеское отношеніе. Мы изъявили - всѣ четверо - желаніе отправиться немедленно на фронтъ. Жили два дня въ казармахъ. Къ счастью, всѣ наши документы оказались въ полномъ порядкѣ и вполнѣ удовлетворили штабъ. На третій день мы были зачислены въ Н-скую офицерскую резервную роту и отправлены въ портъ Сеута, откуда на пассажирскомъ аэропланѣ насъ перевезли на [Пиренейскій] полуостровъ...

Вдумайтесь въ это понятіе: «офицерская рота», въ которой я нахожусь четырнадцатый день. Это то же самое, до страннаго то же самое, что было у насъ въ первые мѣсяцы Добровольческой Арміи. Подъ знамена сейчасъ стеклись всѣ: и старъ, и младъ. Рядомъ со мной въ строю отставные штабъ-офицеры, въ то время какъ ротой командуетъ капитанъ. Мы «числимся» въ резервѣ, но уже участвовали въ одномъ бою и трехъ стычкахъ. Люди сейчасъ очень нужны. И, хотя нѣтъ названій «ударный» полкъ, наша часть съ честью его заслужила.

Здѣсь, на испанскомъ югѣ, все населеніе противъ большевиковъ. Надо только видѣть, какъ встрѣчаютъ Бѣлыхъ. Красные звѣрствуютъ, какъ и у насъ. Мы, вотъ, прошли уже десятка два селеній, и я лично видѣлъ разрушенные, сожженные и загаженные храмы, трупы священниковъ, трупы дѣтей и женщинъ. Я лично видѣлъ и присутствовалъ при составленіи протокола: жену ушедшаго къ Бѣлымъ жандарма, мать четверыхъ дѣтей, изнасиловала при дѣтяхъ банда красногвардейцевъ, потомъ при ней же убила двоихъ ея мальчиковъ... Страшныя сцены, которыя естественно, ожесточаютъ и Бѣлыхъ. «Бѣлые» - такъ они и называютъ себя.

Какъ солдатъ, я не могу писать многаго, но скажу, что въ испанской Бѣлой Арміи я почувствовалъ себя, какъ и мои товарищи, наконецъ, исполняющимъ свой долгъ. Нашъ поступокъ, то, что мы отказались отъ положеннаго намъ маленькаго содержанія, имѣя свои деньги, произвелъ огромное впечатлѣніе въ нашей ротѣ, гдѣ, кстати сказать, все довольствіе и содержаніе идетъ на счетъ (личный) организатора роты - нашего капитана - когда-то богатаго человѣка (теперь его имѣнія конфискованы правительствомъ, и онъ самъ приговоренъ къ разстрѣлу).

Я, бывшій русскій офицеръ, гордъ и счастливъ тѣмъ, что выполняю свой долгъ. Здѣсь борьба съ большевиками не словами, а оружіемъ. А что это большевики и никто иной, надо посмотрѣть образцы пропаганды красныхъ, дѣйствительно, талантливой. Въ городкѣ Съ-о мы съ налета захватили весь ихъ пропагандный запасъ.

Тамъ мы захватили саженые портреты Сталина и Ленина. Образцовые красные уголки, воззванія противъ религіи, отвратительные антирелигіозные плакаты и пръ. Испанскіе офицеры опредѣленно говорятъ, что все это дѣлается по приказанію резидента Сталина, живущаго въ Мадридѣ... Въ трагическое положеніе попали тѣ офицеры (и даже генералы), которые пошли служить краснымъ. Ихъ держатъ, какъ спецовъ, при нихъ комиссары, и ихъ разстрѣливаютъ при первой же боевой неудачѣ. Мы же здѣсь, въ Бѣломъ лагерѣ - всѣ, отъ генерала и до послѣдняго солдата - испанцы и немногіе иностранцы - выполняемъ свой долгъ защиты вѣры, культуры и всей Европы отъ новаго натиска краснаго звѣря.

Если останемся живы, напишемъ. Если нѣтъ, запишите гдѣ-нибудь наши имена, чтобы ихъ помянула Будущая Россія.

Искренне вашъ, преданный

бывъ. поручикъ артиллеріи

Сентябрь 1936 г.

Трупъ монахини-кармелитки, замученной красными карателями и выставленный для устрашенія на всеобщее обозрѣніе.

Дневникъ русскаго добровольца Лопухина, 1937 г.

1 сентября.

Прибыли въ деревню Конти: десятка полтора обветшалыхъ крестьянскихъ домовъ, въ центрѣ церквушка, которую выстроили, видимо, еще во времена царя Гороха. Мороситъ дождь... Зашли въ одинъ изъ домовъ, страшная бѣднота. По-моему, еще хуже, чѣмъ у насъ, въ Россіи. Ночевать рѣшили во дворѣ (въ домѣ очень спертый воздухъ). Натянули два куска брезента, прижались другъ къ другу спинами. Санчесъ наковырялъ гдѣ-то щепокъ и развелъ огонь. Испанцы безъ кофе не могутъ, вотъ и нашъ — придвинулъ къ импровизированному очагу свой помятый котелокъ.

Потянуло дымкомъ, и сразу нахлынули воспоминанія (такъ со мной всегда, когда мѣняю обстановку и перемѣщаюсь въ пространствѣ): имѣніе отчима подъ Ливнами, я развожу свой костерокъ въ укромномъ уголкѣ огромнаго запущеннаго парка. Сверху капаетъ дождь, капли стучатъ по листвѣ, но не могутъ пробить крону. Я, весь сжавшись, зачарованно смотрю на язычки пламени, пожирающіе тонкія вѣтки и пожелтѣвшія листья...

Но выпить кофе Санчесу спокойно не дали. Во дворъ вошелъ капитанъ Свинцовъ. Поставилъ нашему «отдѣленію» задачу: окопаться на окраинѣ деревни и внимательно слѣдить за возможнымъ подходомъ красныхъ (такъ здѣсь всѣ называютъ республиканцевъ и ихъ сторонниковъ).

Въ нашемъ «отдѣленіи» пять человѣкъ — я, поручикъ Черемушкинъ, Сергѣй Ивановъ (штатскій), Санчесъ и фонъ Дитрихъ (нѣмецъ изъ Эстоніи). Я и Черемушкинъ прошли смуту въ Россіи (я — въ составѣ Корниловскаго полка, Черемушкинъ — въ рядахъ арміи адмирала Колчака). Фонъ Дитрихъ говоритъ, что воевалъ у Юденича, но очень сомнительно: стрѣляетъ плохо, очень не дисциплинированъ и вообще, витаетъ гдѣ-то въ облакахъ. Авантюристъ, это скорѣе всего. Объ Ивановѣ мало что знаю, говоритъ, что окончилъ гимназію въ 1917-м, съ родителями бѣжалъ въ Крымъ, рвался въ армію, но отецъ не отпустилъ. Въ ноябрѣ 1920-го ушелъ на одномъ изъ судовъ въ Турцію, жилъ въ Константинополѣ, гдѣ потерялъ мать и отца (умерли, по его словамъ, отъ тифа). Проѣвъ послѣднія деньги (продавалъ семейные жемчуга), смогъ нелегально пробраться въ Болгарію, а оттуда въ Прагу, гдѣ учился въ одномъ изъ эмигрантскихъ институтовъ. Въ началѣ 1930-х, уже въ Парижѣ, перебивался случайными заработками, но внимательно слѣдилъ за жизнью соотечественниковъ и міровыми катаклизмами. Сейчасъ въ Испаніи. Хочетъ, опять же, какъ самъ говоритъ, провѣрить себя. Что правда, что нѣтъ — кто знаетъ... Санчесъ — нашъ единственный испанецъ, доброволецъ, его отца — владѣльца большого помѣстья — жестоко убили еще въ 1935-м, разбушевавшимся крестьянамъ не давали покоя его земли. Сынъ спасся, благодаря чистой случайности, что стало съ матерью и тремя сестрами, онъ не знаетъ. (Вновь вспомнилъ своихъ сосѣдей по Орловской губерніи — Букиныхъ: крестьяне въ семнадцатомъ подняли на вилы отца многочисленнаго семейства, и тоже — изъ-за земли. Годъ спустя дошли свѣдѣнія, что двѣ дочки-близняшки замерзли зимой 1918-го, сынъ пошелъ искать хлѣба и пропалъ, а мать ихъ сошла съ ума — ничѣмъ не могла помочь своимъ дѣтямъ).

Заняли позицію въ тридцати метрахъ отъ послѣдняго дома. Вырыли стрѣлковыя ячейки, земля, несмотря на продолжающійся дождь, какъ камень. Уже вечеръ. Выставилъ наблюдателя — Иванова, черезъ два часа его долженъ смѣнить Санчесъ.

Все, иду спать.

2 сентября.

Съ утра вновь дождь. Вдалекѣ раздается канонада, это артиллерія противника. Въ десять часовъ послалъ Санчеса на командный пунктъ, быть можетъ, что-то раздобудетъ поѣсть. Онъ вернулся безъ ѣды, но вмѣстѣ со Свинцовымъ. Тотъ наоралъ на меня за то, что я самовольничаю: «Завтракъ будетъ вовремя».

— Во сколько?

Свинцовъ повернулся и зашагалъ въ деревню, не отвѣтивъ.

Дожевали послѣдніе сухари, запивъ ихъ холодной водой. Санчесъ пообѣщалъ на обѣдъ достать что-либо болѣе существенное («у моихъ земляковъ»). Да, забылъ упомянуть, Санчесъ довольно сносно объясняется по-русски. Говоритъ, что тяга къ языкамъ. Вретъ навѣрно (охъ ужъ мой пессимизмъ).

Завтрака такъ и не дождались, но обѣдъ все же получили.

Кончаю писать, красные начали обстрѣлъ изъ пулеметовъ...

Сейчасъ восемь вечера. Пять часовъ находились подъ свинцовымъ дождемъ, голову было трудно поднять. У насъ потерь нѣтъ. Санчесъ, время отъ времени, приподнимался въ своемъ окопчикѣ и посылалъ въ сторону противника отборныя ругательства. Противоположная сторона отвѣчала пулеметными очередями. Мы не выпустили ни одной пули. Свинцовъ больше не появлялся. На ужинъ какая-то размазня изъ кукурузы.

Сейчасъ уже темно. Смотрю въ небо и ловлю себя на мысли: зачѣмъ я здѣсь? Почему не въ Парижѣ? Когда впервые прочиталъ въ «Послѣднихъ новостяхъ» о военныхъ столкновеніяхъ въ Испаніи и о позиціи генерала Франко, весь встрепенулся, какъ послѣ спячки — началось! То, чего мы не смогли сдѣлать подъ Севастополемъ, быть можетъ отсюда, изъ Испаніи, мы продолжимъ, и уже не одни. (Вспомнилъ французовъ, стоящихъ на рейдѣ въ Севастополѣ — сытыхъ и наглыхъ, бѣженки просили взять если не ихъ, то дѣтей на бортъ и вывести изъ ада, называемаго Россіей, а союзники лишь усмѣхались въ отвѣтъ и дѣлали видъ, что не понимаютъ. Быть можетъ сейчасъ, послѣ явной угрозы съ Востока — изъ Совѣтской Россіи — они одумались?) Помню разговоръ съ генераломъ Пеликановымъ (онъ служилъ швейцаромъ въ одномъ изъ парижскихъ ресторановъ: «Ужъ лучше умереть съ винтовкой рукахъ, отправивъ на тотъ свѣтъ еще парочку товарищей, чѣмъ сгнить здѣсь, среди этихъ мирныхъ ресторанныхъ огней. Я уже старъ, а ты, дорогой мой, подумай. Тамъ, — онъ махнулъ рукой на западъ, — ты былъ бы болѣе полезенъ, чѣмъ за баранкой своего ободраннаго такси»). Послѣднюю ночь передъ отъѣздомъ провелъ съ Настей, она ласково шептала на ухо: «останься»... Нѣтъ...

3 сентября.

Кажется, начинается. Въ девять утра приползъ Свинцовъ (хотя красные не стрѣляли такъ активно, какъ вчера). Хорошо хоть догадался приволочь съ собой нѣсколько банокъ мясныхъ консервовъ и три сотни патроновъ.

Въ одиннадцать часовъ (Свинцова уже не было) красные начали артиллерійскій обстрѣлъ деревни, снаряды рвались и рядомъ съ нами, и перелетали черезъ наши окопчики. Я считалъ, дошелъ до пятидесяти двухъ, потомъ плюнулъ и старался переключиться на воспоминанія о Настѣ. Въ одиннадцать тридцать раздались пулеметныя очереди, еще минута, и стало видно, какъ отъ дальнихъ овраговъ движется жидкая стрѣлковая цѣпь. Противникъ пошелъ въ атаку. Я отдалъ команду огня безъ моего приказа не открывать.

Красные все ближе и ближе, вотъ уже можно различить отдѣльныя фигуры, противникъ ведетъ рѣдкій винтовочный огонь. Онъ намъ не причиняетъ вреда, по-моему, они даже не догадываются, что мы ихъ ждемъ. Еще ближе, еще... Я отдаю команду: «стрѣлять на пораженіе». Наблюдалъ за Дитрихомъ и Санчесомъ, они — ближе, первый бьетъ почти не цѣлясь, второй тщательно выбираетъ цѣли и послѣ каждаго выстрѣла внимательно смотритъ — попалъ или нѣтъ. Я берегу патроны, стрѣляю выборочно, но внимательно слѣжу за тѣмъ, насколько продвинулась цѣпь. Слѣва и справа отъ насъ ведутъ стрѣльбу другія «отдѣленія».

Противникъ огня не выдержалъ, отступилъ. На полѣ осталось лежать пять-шесть труповъ.

Все, бою конецъ.

Въ три часа все началось вновь. Артобстрѣлъ, пулеметный дождь, новая атака (въ этотъ разъ вражескую пѣхоту прикрывали бронеавтомобили). Прекрасно видѣлъ, какъ послѣ моего выстрѣла одинъ изъ красныхъ «споткнулся» и рухнулъ на землю. Господи! Прости, очередная смерть на моей совѣсти.

Въ этотъ разъ красные болѣе настырны, не останавливаются, даже несмотря на усилившійся свинцовый градъ съ нашей стороны. Дитрихъ, кажется, понялъ, что онъ не на прогулкѣ, стрѣляетъ рѣдко, тщательно прицѣливаясь. Санчесъ спускаетъ курокъ еще рѣже, чѣмъ раньше, но все же болѣе результативно.

Въ нашу сторону бронеавтомобили не идутъ, они двинулись въ сторону сосѣдей. У насъ нѣтъ орудій. Наши подпускаютъ ихъ какъ можно ближе и забрасываютъ грантами. Рискованные ребята. Не знаю, смогу ли такъ же.

Въ семнадцать часовъ противникъ вновь отступилъ, отстрѣливаясь и, видимо, посылая намъ проклятья.

Съ восемнадцати до двадцати часовъ красные били по нашимъ позиціямъ изъ пулеметовъ и легкихъ орудій, но вреда намъ никакого не причиняли.

Все, иду спать, за день перенервничалъ. Только сейчасъ почувствовалъ, насколько голоденъ, но силъ взять котелокъ въ руки нѣтъ.

4 сентября.

Первымъ дѣломъ поѣлъ, всю ночь снилась жареная утка. Противникъ молчитъ, мы тоже. Пока небольшая передышка, хочу написать о нашей ротѣ, одной изъ немногихъ смѣшанной по составу.

Въ ротѣ 53 человѣка, 34 изъ нихъ — русскіе, остальные — испанцы, португальцы и марокканцы (послѣднихъ пять человѣкъ — развѣдка). Командиръ — штабсъ-капитанъ Владиславъ Свинцовъ, несомнѣнно, обстрѣлянный «воробей» (все же боится за свою жизнь). На вооруженіи роты винтовки, пистолеты и три пулемета. 90% солдатъ и офицеровъ не новички въ военномъ дѣлѣ, воюютъ уже почти годъ, полтора.

Такъ, кончаю писать, красные, кажется, вновь зашевелились, продолжу вечеромъ.

Десять вечера. Вторая половина дня — просто кошмарная. Атаки противника подобно волнамъ, накатывались одна за другой. Сегодня и на нашу долю пришлась борьба съ бронеавтомобилемъ. Онъ двигался впереди пѣхоты, поливая наши позиціи почти безпрестанно. Я пропустилъ бронечудовище мимо себя и бросилъ ему въ бокъ свою единственную гранату, справа его угостилъ Санчесъ. Автомобиль остановился, попытался вновь сдвинуться съ мѣста, но, видимо, моторъ послѣ нашихъ гранатъ поврежденъ и очень серьезно. Неожиданно открылись люки и изъ «нутра» вынырнули двое въ черныхъ комбинезонахъ. Мы оказались проворнѣе, я, почти не цѣлясь, едва приподнявшись въ окопчикѣ, выстрѣлилъ въ одного изъ танкистовъ, онъ скатился внизъ. Второй, не ожидавъ подобной реакціи, замѣшкался, пытался вытащить изъ кобуры свой револьверъ, но тщетно. Его пристрѣлили Санчесъ и фонъ Дитрихъ. Послѣдній — молодецъ. Хладнокровно щелкаетъ затворомъ, зажавъ въ зубахъ какую-то травинку. Совершенно спокоенъ.

Но даже потеря двухъ бронеавтомобилей (второй подбили сосѣди слѣва) не остановила противника, пѣхота упорно шла впередъ, не жалѣя патроновъ. Мы въ долгу не оставались, стрѣляли, какъ на полигонѣ. Летящія въ насъ пули просто не замѣчали, по ходу дѣла перебрасывались словами. Кровь кипѣла, весь дрожалъ отъ возбужденія, ну прямо, какъ мальчишка. Лишь на разстояніи ста пятидесяти метровъ противникъ затормозилъ и началъ неувѣренно отступать. Но только послѣ того какъ наши пули уложили еще съ десятокъ человѣкъ, красные бросились вразсыпную. Въ девятнадцать тридцать (если судить по моимъ часамъ) бой прекратился. Мы съ Дитрихомъ подобрались къ подбитому бронеавтомобилю, обшарили убитыхъ, забрали лишь патроны, личные вещи не тронули (ихъ заберутъ марокканцы, это уже извѣстно). Поразило лицо «моего» убитаго: спокойное, какъ будто заснулъ, совсѣмъ молодой парень, лѣтъ восемнадцать. Дитрихъ утверждаетъ, что убитый мной танкистъ не испанецъ, скорѣе всего нѣмецъ. Я не спорю (вообще не проронилъ ни одного слова). У насъ ходили слухи, что на сторонѣ противника воюютъ иностранцы (въ томъ числѣ и наши — русскіе, Ивановъ говорилъ и о совѣтскихъ военнослужащихъ, и объ эмигрантахъ, принявшихъ сторону красныхъ; я въ это мало вѣрю, повѣрю, когда увижу хотя бы одного собственными глазами).

Неугомонный Санчесъ, послѣ того какъ мы съ Дитрихомъ вернулись, самъ пошелъ къ подбитой машинѣ и даже залѣзъ вовнутрь. Добылъ тамъ двѣ бутылки вина, корзинку винограда и банку рыбныхъ консервовъ. Весьма кстати, ужинъ вышелъ на славу.

Въ девять часовъ вечера красные вновь активно обстрѣливали наши окопы изъ пулеметовъ, мы ждали ночной атаки, но, видимо, противникъ такъ и не рискнулъ пойти въ бой.

Все, спать.

5 сентября.

Утромъ узналъ, что противникъ все же атаковалъ наши части — на флангахъ. Но не нашу роту, а сосѣдей, расположившихся въ двадцати километрахъ отъ насъ. Атака была удачной для красныхъ, они сломили сопротивленіе франкистовъ (оборону держали недавно мобилизованные крестьяне) и вклинились въ наши ряды на два-три километра. Если не удастся ихъ остановить и переломить ситуацію, намъ грозятъ большія непріятности. Красные съ нашей стороны не наступаютъ, видимо, ждутъ извѣстій съ фланговъ. Оттуда доносится ружейно-пулеметная стрѣльба. Свинцовъ не появляется вотъ уже два дня. Мы разстрѣляли свой боеприпасъ, и если бы не трофейные патроны, отбивались бы лишь штыками и прикладами.

Приказалъ подсчитать патроны, по пятьдесятъ на винтовку, не густо. Еще двѣ гранаты. Всего на пять-десять минутъ боя. Молю Бога, чтобы красные не активизировались на нашемъ участкѣ. Тщетно, мои молитвы не услышаны, противникъ вновь атакуетъ. Я приказалъ огня не открывать, пока не подойдутъ вплотную.

Атакуютъ числомъ не менѣе роты, разстояніе между наступающими отъ трехъ до пяти метровъ. Воевать научились! Пусть подойдутъ поближе, ближе, еще, еще, еще...

— Огонь!

Залпъ изъ пяти винтовокъ былъ удачнымъ: увидѣлъ, какъ упали въ пыль четверо, пятый присѣлъ, видимо, и его зацѣпило.

И вновь командую:

— Огонь!

И вновь у противника потери.

Третій залпъ дать не успѣли, красные отступаютъ. Ихъ прикрываютъ два броневика, но огонь намъ не опасенъ, пули уходятъ выше.

Въ два часа наконецъ-то появился Свинцовъ съ двумя бойцами-португальцами. Они доставили обѣдъ. Нашъ капитанъ сообщилъ непріятныя новости. Противникъ успѣшно наступаетъ на флангахъ, франкисты, неся потери, отступаютъ. Если такъ дѣло пойдетъ, наша рота окажется въ мѣшкѣ. У насъ уже есть потери, двое погибшихъ и болѣе десятка раненыхъ, правда — легко.

Въ три часа дня со стороны противника вновь раздались пулеметныя очереди, Свинцовъ пожелалъ намъ удачи и отправился на позиціи сосѣдей.

Теперь въ атаку ринулись пять броневиковъ, за ними шли болѣе сотни пѣхотинцевъ, черезъ ихъ голову на наши позиціи летѣли снаряды. Ко мнѣ подползъ Черемушкинъ, я даже забылъ о его существованіи (онъ занималъ нашъ крайній флангъ, а Ивановъ — лѣвый). Онъ сообщилъ о томъ, что красные проявляютъ удивительную активность на его участкѣ. Орудуютъ лопатами, видимо, готовя позиціи для артиллерійскихъ орудій или для танковъ. Я постарался успокоить Черемушкина, видно было, какъ онъ взволнованъ.

Броневики остановились на разстояніи трехсотъ метровъ и бьютъ, прицѣльно, по нашимъ позиціямъ. Санчесъ пытается бить изъ винтовки по смотровымъ щелямъ, но, по-моему, это пустой трюкъ. Пѣхота красныхъ залегла, пыталась окопаться, но тщетно, наши (рѣдкіе) выстрѣлы не позволили имъ этого сдѣлать. Въ шестнадцать тридцать приползъ одинъ изъ испанцевъ, онъ доставилъ намъ патроны. Вовремя! У насъ на винтовку оставалось не болѣе одной обоймы.

Въ семнадцать сорокъ пять противникъ вновь отошелъ, угостивъ насъ напослѣдокъ серіей минометныхъ залповъ.

6 сентября.

На нашемъ участкѣ весь день тишина. Противникъ даже не безпокоитъ своей пулеметной пальбой. Зато на флангахъ нашей позиціи идетъ, судя по всему, жестокій бой. У меня такое впечатлѣніе, что наше командованіе навязываетъ противнику затяжные оборонительные бои, затягивай его, и готовя мощное наступленіе.

Оставилъ на позиціяхъ Иванова, самъ съ остальными отошелъ подъ прикрытіе стѣнъ ближайшаго изъ домовъ деревни. По очереди отдыхали. Черемушкинъ сбѣгалъ на командный пунктъ, вернулся черезъ полчаса, принесъ «Возрожденіе» (эмигрантское изданіе, выходившее въ Парижѣ; редакція придерживалась крайне правыхъ взглядовъ — ред.). Газета недѣльной давности, но читаемъ ее отъ корки до корки. Поражаетъ, что на свѣтѣ существуютъ литературные вечера, игра на биржѣ, юбилеи и прочее. О войнѣ тоже пишутъ, нѣкто Орѣховъ «корреспондируетъ съ фронта». Конечно, больше бравады, но близко къ правдѣ. Видно, что авторъ — сторонникъ генерала Франко.

7 сентября.

Все, мы въ окруженіи, въ деревнѣ и въ ближайшихъ оврагахъ «заперто» болѣе двухъ сотенъ нашихъ солдатъ. Намъ отданъ приказъ сдать свои позиціи развѣдкѣ роты (пять марокканцевъ), а самимъ занять участокъ на другомъ концѣ деревни, въ полуразрушенномъ — безъ крыши — каменномъ сараѣ.

Позицію заняли въ два часа дня. Пробили дополнительныя бойницы въ стѣнѣ, выходящей на подходы къ деревнѣ. У этихъ трехъ бойницъ расположились я, Санчесъ и Черемушкинъ. У дверного проема — Дитрихъ, у торцевого окна — Ивановъ. Позиція, надо сказать, не очень удачная, одно попаданіе снаряда — и все. Но выбирать не приходится. Ждемъ противника, Свинцовъ «тасуетъ» наши ряды: португальцы, русскіе и испанцы: снуютъ изъ одного края деревни въ другой.

9 сентября.

Вчера и сегодня противникъ молчалъ вообще, видимо, зализывалъ раны и готовился къ новымъ боямъ. Узналъ, что во время фланговыхъ атакъ красныхъ мы потеряли почти батальонъ пѣхоты, причемъ убитыми всего двадцать—тридцать человѣкъ, остальные перебѣжали на сторону противника. Сопротивленіе оказывали лишь наваррцы, ихъ взводъ палъ полностью, но противника не пропустилъ.

У красныхъ потери тоже немалыя. Только на нашемъ прежнемъ участкѣ я насчиталъ 7 числа двадцать три трупа. Да три сгорѣвшихъ бронемашины.

Спокойно пообѣдали, поспали. Противникъ не безпокоитъ.

До самой ночи ни одного выстрѣла.

10 сентября.

Девять часовъ вечера. Весь день вели бой съ красными, которые атаковали насъ со всѣхъ сторонъ. У насъ первый раненый, въ лѣвую руку задѣло Дитриха. Онъ остался въ строю. Патроновъ не жалѣли, но пѣхоту не подпустили ближе, чѣмъ на двѣсти метровъ.

Такъ усталъ, что писать силъ нѣтъ.

11 сентября.

Бои продолжаются. Краснымъ удалось насъ потѣснить, они выбили нашихъ солдатъ изъ всѣхъ балокъ и овраговъ, прострѣливаютъ единственную деревенскую улицу, такъ что мы передвигаемся только ползкомъ и, какъ правило, ночью. Рана Дитриха воспалилась, Черемушкинъ отдалъ ему свой запасъ спирта — чуть меньше ста граммъ. Но, видимо, уже поздно, начинается гангрена. Ивановъ страшно похудѣлъ и почернѣлъ, Санчесъ считаетъ, что это отъ перенапряженія и переживаній.

Въ четырнадцать часовъ красные предприняли рѣшительную атаку на наши позиціи: двигалось до взвода пѣхоты при поддержкѣ танка и двухъ бронеавтомобилей. Прицѣльнымъ огнемъ мы отсѣкли пѣхоту (она залегла), но танкъ шелъ впередъ, не производя ни единаго выстрѣла. Кто-то тронулъ меня за плечо. Это Дитрихъ, у него явно температура, глаза лихорадочно блестятъ, но правой рукой твердо сжимаетъ свою винтовку.

— Капитанъ, мнѣ терять уже нечего. Мое время сочтено.

Говорилъ онъ почти шепотомъ, и я съ трудомъ разбиралъ изъ-за шума боя его рѣчь.

— Дайте мнѣ гранату, дайте, прошу... Да?

Я ничего не отвѣтилъ.

— Прошу васъ, капитанъ!

Я протянулъ ему гранату, послѣ секунднаго размышленія досталъ еще одну (берегъ ее на крайній случай).

Дитрихъ благодарно улыбнулся и передалъ мнѣ винтовку, затѣмъ высыпалъ изъ кармана съ десятокъ патроновъ:

— Это все, что у меня осталось, еще три патрона въ патронникѣ.

Больше онъ не проронилъ ни слова. Ему было явно не по себѣ. Подхвативъ обѣ гранаты въ правую руку, Дитрихъ ужомъ проползъ по полу сарая къ двери, прыжкомъ преодолѣлъ прострѣливаемое пространство и исчезъ изъ моего поля зрѣнія. Дозарядивъ винтовку Дитриха, я внимательно сталъ наблюдать за полемъ боя, въ первую очередь, за продвиженіемъ танка и бронемашинъ (онѣ отстали отъ танка и прикрывали залегшую пѣхоту).

А вотъ и Дитрихъ, прижимаясь къ землѣ, онъ ползъ по направленію къ противнику, стараясь быть не замѣченнымъ для вражескихъ стрѣлковъ. Двигался онъ достаточно быстро, вотъ уже онъ почти на разстояніи броска гранаты. Но Дитрихъ не спѣшилъ, укрывшись въ небольшой воронкѣ отъ снаряда, онъ выжидалъ, когда танкъ самъ подойдетъ къ нему. Судя по всему, красные не замѣчали этого «гранатометчика». Танкъ шелъ впередъ, вотъ онъ сравнялся съ воронкой, гдѣ прятался Дитрихъ (она оказалась слѣва отъ машины). Вотъ Дитрихъ приподнялся, оперевшись на лѣвую, израненную руку, взмахъ правой и сразу же мощный взрывъ: граната угодила въ моторную часть. Танкъ и метровъ пять-десять вокругъ него заволокло чернымъ дымомъ. Что съ Дитрихомъ? Въ дымныхъ разрывахъ увидѣли, какъ пѣхота красныхъ ринулась къ танку. Мы дружно ударили изъ винтовокъ, не цѣлясь. Тутъ же раздался второй взрывъ.

— Прекратить стрѣльбу.

Это командуетъ Свинцовъ.

Мы и не замѣтили, какъ онъ оказался на нашихъ позиціяхъ.

Онъ все видѣлъ.

Но лишь три минуты наши винтовки молчали, вновь красные атакуютъ. Мы отбиваемся. Всѣ думаемъ о Дитрихе. И новая потеря, вскрикъ, и къ моимъ ногамъ падаетъ Черемушкинъ, въ него угодило ажъ три пули (видимо, изъ бронеавтомобиля).

Стрѣляемъ, не останавливаясь. Свинцовъ занялъ позицію Черемушкина и ведетъ огонь по противнику. Я краемъ глаза наблюдаю, какъ онъ стрѣляетъ: не торопясь, какъ будто смакуя, радуясь каждому попаданію.

Красные уже въ пятнадцати метрахъ отъ нашего сарая.

— Гранаты къ бою, — это вновь командуетъ Свинцовъ.

Но у насъ гранатъ нѣтъ, свою, видимо послѣднюю, кидаетъ подъ ноги противнику самъ Свинцовъ. Взрывъ, все заволокло дымомъ. Я выпускаю изъ винтовки послѣдніе три патрона. Перезарядить не успѣваю, выдергиваю изъ кобуры револьверъ. Вовремя. Въ проемѣ двери показалась фигура краснаго. Стрѣляю. Солдатъ исчезаетъ. Появляется второй. Снова выстрѣлъ. Одинъ изъ красныхъ умудрился прыгнуть въ проемъ въ стѣнѣ, вотъ уже онъ схватился съ Ивановымъ. Тому пришлось бы худо, не поспѣй на помощь Санчесъ. Ударомъ приклада онъ прикончилъ краснаго. Прямо надъ ухомъ раздался выстрѣлъ. Это Свинцовъ снялъ еще одного краснаго, котораго я не замѣтилъ.

— Быстро изъ помѣщенія, иначе насъ здѣсь перестрѣляютъ!

Я первымъ. Только переступилъ порогъ, навстрѣчу съ винтовкой наперевѣсъ красный. Далъ по нему два выстрѣла изъ револьвера. Подхватилъ у падающаго и винтовку, благо, что къ ней примкнутъ штыкъ и патронъ явно уже въ стволѣ. Дико закричавъ, ринулся; впередъ, къ центру деревни, назадъ обернулся только тогда, когда достигъ окопчиковъ, вырытыхъ въ самомъ центрѣ деревни. Вслѣдъ за мной на дно плюхнулись Свинцовъ и Санчесъ.

— Гдѣ Ивановъ?

Свинцовъ странно моталъ головой (какъ потомъ оказалось, онъ былъ контуженъ), Санчесъ только махнулъ рукой. Я ринулся было назадъ, но Санчесъ ловко охватилъ меня руками и стащилъ въ окопъ. И тутъ же брустверъ прошила пулеметная очередь, Пули, какъ крупныя капли дождя, взметая пыль, застучали вокругъ насъ, у самыхъ нашихъ лицъ взвились песчаные фонтанчики.

Я не успокаивался. Привсталъ, вытянулъ впередъ винтовку, въ прицѣлъ попалъ одинъ изъ наступающихъ (они двигались вслѣдъ за нами), выстрѣлъ. Точно въ цѣль, еще одинъ выстрѣлъ, и опять попаданіе. Слѣва ударила винтовка Санчеса, Свинцовъ сидитъ на днѣ окопа, плохо соображая, что съ нимъ.

Неожиданно накалъ стрѣльбы спадаетъ. Красные отказываются отъ продолженія атаки и занимаютъ позиціи въ домахъ, занятыхъ во время боя.

12 сентября.

Вчера заснулъ прямо въ окопѣ, не помню какъ. Разбудили утромъ. Санчесъ протянулъ кусокъ сухаря. Свинцовъ — полкружки воды. Узналъ, что готовится контратака. Ударить должны были въ ночь на утро — съ 12-го на 13-е. Лишь бы сегодня удержать атаки красныхъ.

Теперь наши позиціи проходятъ какъ разъ по центру деревни, линія фронта .— деревенская улица. Всего въ окопчикѣ насъ пятнадцать человѣкъ — русскіе, испанцы и португальцы. Всѣ черные отъ дыма, глаза воспалены, голодные, считаютъ патроны, внимательно наблюдая за противникомъ. Но онъ молчитъ, своихъ проблемъ хватаетъ. Ждемъ сумерекъ.

13 сентября.

Два часа дня. Пишу, расположившись на своей старой позиціи — въ практически уже разрушенномъ сараѣ. Контратака прошла удачно. Насъ было тридцать два человѣка. Въ четыре часа утра ударили безъ единаго слова въ штыки: преодолѣли прострѣливаемое пространство, противникъ не ожидалъ насъ, кололи безъ пощады, патроновъ почти не тратили. Насчитали поутру восемнадцать труповъ только у сарая. Санчесъ считаетъ, что красные потеряли ночью не менѣе полусотни человѣкъ (провѣрить невозможно, такъ какъ убитыхъ вотъ уже нѣсколько дней никто не убираетъ). Да и кто будетъ считать покойниковъ.

Нашелъ Иванова, вѣрнѣе — его тѣло. Онъ бѣжалъ вслѣдъ за нами, красные выстрѣлили ему въ спину, а потомъ добили ударомъ штыка. Иванова и Черемушкина мы съ Санчесомъ похоронили въ большой воронкѣ, заваливъ сверху землей и битымъ камнемъ. Нашли и Дитриха, онъ подорвалъ себя второй гранатой, не желая попадать въ плѣнъ.

Наше «отдѣленіе» усилили, придали трехъ испанцевъ.

14 сентября.

Все началось съ начала. Артиллерійскій обстрѣлъ нашихъ позицій, затѣмъ пулеметы, послѣ чего въ атаку ринулись красные: три танка и до роты пѣхоты (по флангамъ шла конница)...

15 сентября.

Вчера не дописалъ. Отбивали безчисленныя атаки. Къ концу дня отъ нашего «отдѣленія» осталось двое — я и Санчесъ. Одинъ изъ испанцевъ погибъ, двое рѣшили переметнуться къ противнику. Одному это удалось, второго застрѣлилъ Санчесъ.

Послѣднюю атаку отбить не смогли, отступили къ центру деревни, опять насъ раздѣляетъ съ противникомъ деревенская улица. Но силъ на контратаку уже нѣтъ. Отъ роты осталось не болѣе восьмидесяти штыковъ. Давно не видѣлъ Свинцова. Командованіе взялъ на себя Анатолій Фокъ, его всѣ зовутъ «генералъ».

16 сентября.

Сегодня погибъ Санчесъ. Погибъ, отбивая очередную атаку. Я не успѣлъ его даже завалить соломой мы вновь вынуждены отступать. Наша позиція — часовня, сюда мы перенесли всѣхъ раненыхъ и сами заняли оборону. Насъ осталось тридцать четыре человѣка.

Часовня окружена со всѣхъ сторонъ, нѣтъ воды, очень мало патроновъ, почти нѣтъ гранатъ. Боюсь, придется отбиваться штыками.

Въ семнадцать часовъ красные открыли шквальный огонь по часовнѣ изъ пулеметовъ и винтовокъ. Послѣ получаса стрѣльбы, пошли въ атаку. Мы подпустили ихъ какъ можно поближе, а затѣмъ ударили изъ всѣхъ стволовъ. Пространство вокругъ часовни покрылось трупами солдатъ противника. Я насчиталъ (больше дѣлать нечего въ моментъ затишья) семьдесятъ два человѣка.

17 сентября.

Умираютъ раненые. Помощи уже не ждемъ. Забылъ, когда послѣдній разъ ѣлъ. Фокъ обходитъ оставшихся въ живыхъ, стремясь поддержать каждаго изъ бойцовъ.

Атака началась въ три часа дня, въ этотъ разъ красные дѣйствуютъ осторожно, передвигаются перебѣжками, пулеметчики патроновъ не жалѣютъ. Но противника вновь постигла неудача. Вновь они вынуждены отступить.

18 сентября.

Противникъ подтягиваетъ танки, которые готовятся вести огонь прямой наводкой...»

...На этомъ записи въ дневникѣ обрываются. На послѣдней страницѣ чужой рукой выведено на французскомъ языкѣ: «Погибъ».

Танки и пѣхота франкистовъ предприняли контратаку только 20 сентября, когда республиканцы выдохлись, истративъ всѣ резервы.

Парадъ Побѣды въ Мадридѣ 19 мая 1939 года

Хроника парада побѣды

«Si Pasaran!» - Они прошли!

Освобожденіе Мадрида 28 марта 1939 года