Страна должна знать своихъ «героевъ». Атарбековъ.

 

«Страна должна знать своихъ героевъ!» — таковъ былъ извѣстный лозунгъ совѣтской пропаганды. «Страна должна знать своихъ стукачей!» — такъ переиначилъ эту фразу одинъ извѣстный русскій писатель. Двадцать лѣтъ назадъ Страна Совѣтовъ узнала, что всѣ ея герои были преступниками и негодяями, и развалилась. Однако узнать своихъ стукачей странѣ такъ и не было дано, и нынѣ въ РФ они составляютъ опору режима и занимаются  оправданіемъ большевицкихъ палачей и своихъ собратьевъ стукачей, вновь стараясь представить ихъ «героями». Поэтому настало время вновь напомнить странѣ о дѣяніяхъ этихъ «героевъ».  Итакъ, «Страна должна знать своихъ героевъ!».

Первый «герой» нашихъ очерковъ — Атарбековъ.

 

 

Георгій Александровичъ Атарбековъ (настоящія имя и фамилія Геворкъ Атарбекянъ; 1892-1925) родился въ Арменіи, въ селеніи Эчмiадзинъ Эриванской губерніи. Революціонную дѣятельность началъ въ 1905 г. Во время Русско-японской войны, какъ и другіе революціонеры, былъ сторонникомъ пораженія Россіи. Активный участникъ революціонныхъ безпорядковъ 1905-1907 ггъ. на Сѣверномъ Кавказѣ и въ Закавказьѣ, гдѣ помогалъ грузинскимъ «лѣснымъ братьямъ» и «краснымъ стрѣлкамъ». Съ 1908 г. — членъ РСДРП(б). Въ 1910 г. поступилъ на юридическій факультетъ Московскаго университета, но въ 1911 г. за принадлежность къ большевицкой партіи и революціонную агитацію исключенъ изъ университета. Впослѣдствіи утверждалъ, что окончилъ университетъ въ 1914 году, но документальныхъ подтвержденій этому нѣтъ.

Въ началѣ Первой Міровой войны арестованъ въ Тифлисѣ за пораженческую агитацію и пропаганду возстанія горцевъ противъ Россіи. Бѣжалъ изъ-подъ ареста и скрывался въ Эчмiадзинѣ, продолжая призывать солдатъ и желѣзнодорожныхъ рабочихъ работать на пораженіе Россійской Имперіи въ войнѣ. Позднѣе, чтобы избѣжать мобилизаціи на фронтъ, устроился на службу во «Всероссійскій Союзъ земствъ и городовъ», пресловутый «Земгоръ», члены котораго были освобождены отъ призыва въ дѣйствующую армію. Въ «Земгорѣ» просидѣлъ до самой Февральской революціи, продолжая свою пораженческую пропаганду.

Послѣ сверженія Государя Императора c престола и установленія власти Временнаго правительства перешелъ къ активной революціонной работѣ. Въ 1917-1918 гг. — членъ Сухумскаго подпольнаго комитета партіи большевиковъ и Военно-революціоннаго комитета. Въ началѣ 1918 г. Атарбековъ организовалъ отрядъ Красной гвардіи, съ помощью котораго большевики захватили власть въ Сухумѣ и его окрестностяхъ. Послѣ подавленія этого возстанія грузинскими войсками подготовилъ и осуществилъ новое, на этотъ разъ болѣе успѣшное. Въ апрѣлѣ-маѣ 1918 г. былъ замѣстителемъ предсѣдателя Военно-революціоннаго комитета Абхазіи. Послѣ окончательнаго разгрома большевиковъ въ Абхазіи уѣхалъ въ Майкопъ къ Орджоникидзе, гдѣ, наконецъ, и нашелъ себѣ работу по призванію.

Въ Майкопѣ Атарбековъ сталъ сначала замѣстителемъ предсѣдателя, а затѣмъ и предсѣдателемъ Сѣверо-Кавказской ЧК. Возглавилъ оборону Майкопа отъ Добровольческой арміи, избравъ въ качествѣ основной оборонительной мѣры захватъ заложниковъ и ихъ массовый разстрѣлъ при всякомъ успѣхѣ бѣлыхъ. Послѣ паденія Майкопа обвинилъ въ этой неудачѣ населеніе города, а также жителей Армавира, Пятигорска, Кисловодска и Ессентуковъ, якобы устроившихъ контрреволюціонный заговоръ въ тылу красныхъ войскъ. Перебравшись въ Пятигорскъ,  приступилъ къ кровавымъ расправамъ надъ «измѣнниками», «буржуями» и «контрреволюціонерами». Въ указанныхъ городахъ Атарбековымъ были созданы чрезвычайныя комиссіи — «чрезвычайки», которыя еще до оффицiальнaго объявленія Краснаго террора безъ суда убили тысячи заложниковъ — священниковъ, офицеровъ, полицейскихъ и представителей образованныхъ слоевъ русскаго общества.

Среди погибшихъ отъ рукъ чекистовъ были министры Н.А. Добровольскiй и С.В. Рухловъ, князья Николай, Ѳедоръ и Сергѣй Урусовы, Владиміръ и Леонидъ Шаховскiе, литераторъ Эльза Полонская, около 50 генераловъ и полковниковъ. Были зарублены генералы отъ инфантеріи - Радко Дмитріевъ (національный герой Болгаріи) и Н.В. Рузскiй (бывшій Главнокомандующій Сѣвернымъ фронтомъ), которые лѣчились на Кавказѣ.

Генерала Рузскaго рубилъ лично Атарбековъ. По словамъ очевидцевъ передъ казнью между нимъ и Рузскимъ произошелъ слѣдующій разговоръ:

— Признаете ли вы теперь великую русскую революцію? — спросилъ съ издѣвкой Атарбековъ.

— Я вижу лишь одинъ великій разбой, — отвѣтилъ генералъ, слишкомъ поздно осознавшій цѣну своего предательства Царя въ мартѣ 1917 года.

Уже въ то время Атарбековъ придавалъ своимъ казнямъ намѣренно садистическiй характеръ, превращая ихъ въ настоящія кровавыя оргіи.

Вотъ какъ описываетъ одинъ изъ свидѣтелей эту бойню: «Палачи приказывали своимъ жертвамъ становиться на колѣни и вытягивать шеи. Вслѣдъ за этимъ наносились удары шашками. Каждаго заложника ударяли разъ по пять, а то и больше… Случалось, что сначала рубили руки и ноги, а потомъ головы… Нѣкоторые стонали, но большинство умирало молча... Вокругъ могилъ стояли лужи крови. Кое-гдѣ лежали осколки человѣческихъ костей. Ближайшіе къ мѣсту казни кресты и надгробные памятники были обагрены кровью и обрызганы мозгомъ».

Атарбековъ не просто руководилъ этими расправами, но и самъ лично въ нихъ участвовалъ и любилъ хвастаться передъ соратниками, какъ своей рукой зарубилъ того или иного генерала.

Похороны жертвъ Краснаго террора Атарбекова послѣ освобожденія Пятигорска Добровольческой арміей

 

Послѣ организаціи Троцкимъ регулярной Красной арміи Атарбековъ былъ назначенъ начальникомъ Особаго отдѣла 11-й арміи, а затѣмъ Особаго отдѣла Каспiйско-Кавказскаго фронта. Въ этой должности Атарбековъ проявилъ жестокость уже къ самимъ красноармейцамъ, примѣняя децимацiи (разстрѣлъ каждаго десятаго) въ случаѣ пораженія или отказа воевать за большевиковъ. Однако, несмотря на всѣ эти звѣрства, въ январѣ 1919 г. Сѣверный Кавказъ былъ очищенъ отъ большевиковъ Добровольческой арміей ген. Деникина и возставшими казаками.  Атарбековъ съ остатками красноармейскихъ бандъ отошелъ въ Астрахань.

Здѣсь онъ былъ зачисленъ въ число сотрудниковъ политотдѣла РВС Каспiйско-Кавказскаго фронта, а въ февралѣ 1919 г. по распоряженію Кирова возглавилъ мѣстную ЧК и вскорѣ, какъ писали большевицкія газеты, «оказалъ неоцѣнимую услугу революціи подавленіемъ мартовскаго возстанія». Это возстаніе было спровоцировано самими большевиками, начавшими «превентивный» терроръ противъ «контрреволюціонеровъ» и безпощадный грабежъ мѣстнаго населенія. Вотъ какъ описываетъ ходъ этого «возстанія» меньшевистская печать, завѣдомо нелояльная къ бѣлымъ:

 

«Десятитысячный митингъ обсуждавшихъ свое тяжелое матерiальное положенiе рабочихъ былъ оцѣпленъ пулеметчиками, матросами и гранатчиками. Послѣ отказа рабочихъ разойтись былъ данъ залпъ изъ винтовокъ. Затѣмъ затрещали пулеметы, направленные въ плотную массу участниковъ митинга, и съ оглушительнымъ трескомъ начали рваться ручныя гранаты. Митингъ дрогнулъ, прилегъ и жутко затихъ. За пулеметной трескотней не было слышно ни стона раненыхъ, ни предсмертныхъ криковъ убитыхъ на смерть... Городъ обезлюдѣлъ. Притихъ. Кто бѣжалъ, кто спрятался. Не менѣе двухъ тысячъ жертвъ было выхвачено изъ рабочихъ рядовъ. Этимъ была закончена первая часть ужасной Астраханской трагедiи. Вторая -- еще болѣе ужасная -- началась съ 12-го марта. Часть рабочихъ была взята «побѣдителями» въ плѣнъ и размѣщена по шести комендатурамъ, по баржамъ и пароходамъ.

Въ центръ полетѣли телеграммы о «возстанiи». Предсѣдатель Рев. Воен. Сов. Республики Л. Троцкiй далъ въ отвѣтъ лаконическую телеграмму: «расправиться безпощадно». И участь несчастныхъ плѣнныхъ рабочихъ была рѣшена. Кровавое безумiе царило на сушѣ и на водѣ. Въ подвалахъ чрезвычайныхъ комендатуръ и просто во дворахъ разстрѣливали. Съ пароходовъ и баржъ бросали прямо въ Волгу. Нѣкоторымъ несчастнымъ привязывали камни на шею. Нѣкоторымъ вязали руки и ноги и бросали съ борта. Одинъ изъ рабочихъ, оставшiйся незамѣченнымъ въ трюмѣ, гдѣ-то около машины и оставшiйся въ живыхъ разсказывалъ, что въ одну ночь съ парохода «Гоголь» было сброшено около ста восьмидесяти (180) человѣкъ.

А въ городѣ въ чрезвычайныхъ комендатурахъ было так много разстрѣленныхъ, что ихъ едва успѣвали свозить ночами на кладбище, гдѣ они грудами сваливались подъ видомъ «тифозныхъ»... Почти каждое утро вставшiе астраханцы находили среди улицъ полураздѣтыхъ, залитыхъ кровью застрѣленныхъ рабочихъ. И отъ трупа къ трупу, при свѣтѣ брезжившаго утра живые разыскивали дорогихъ мертвецовъ. 13-го и 14-го марта разстрѣливали по прежнему только однихъ рабочихъ. Но потомъ власти, должно быть, спохватились. Вѣдь нельзя было даже свалить вину за разстрѣлы на возставшую «буржуазiю».

И власти рѣшили, что «лучше поздно, чѣмъ никогда». Чтобы хоть чѣмъ- нибудь замаскировать наготу расправы съ астраханскимъ пролетарiатомъ, рѣшили взять первыхъ попавшихъ подъ руку «буржуевъ» и расправиться съ ними по очень простой схемѣ: брать каждаго домовладѣльца, рыбопромышленника, владѣльца мелкой торговли, заведенiя и разстрѣливать...»

«Къ 15 марта едва ли было можно найти хоть одинъ домъ, гдѣ бы не оплакивали отца, брата, мужа. Въ нѣкоторыхъ домахъ исчезло по нѣсколько человѣкъ. Точную цифру разстрѣленныхъ можно было бы возстановить поголовнымъ допросомъ гражданъ Астрахани. Сначала называли цифру двѣ тысячи. Потомъ три... Потомъ власти стали опубликовывать сотнями списки разстрѣленныхъ «буржуевъ». Къ началу апрѣля называли четыре тысячи жертвъ. A репрессiи все не стихали...

Власть рѣшила отомстить на рабочихъ Астрахани за всѣ забастовки, и за Тульскiя, и за Брянскiя и за Петроградскiя, которыя волной прокатились въ мартѣ 1919 года… Только къ концу апрѣля разстрѣлы начали стихать. Жуткую картину представляла Астрахань въ это время. На улицахъ -- полное безлюдье. Въ домахъ потоки слезъ. Заборы, витрины и окна правительственныхъ учрежденiй были заклеены приказами, приказами и приказами...»

 

Всей этой кровавой расправой руководилъ Особый отдѣлъ ЧК подъ командованіемъ Атарбекова, который по этому случаю получилъ почетный титулъ «желѣзный Геворкъ». Какъ всегда онъ принималъ самое активное участіе въ разстрѣлахъ и казняхъ. Насчитываютъ до 1500 человѣкъ въ возрастѣ отъ 25 до 42 лѣтъ, погибшихъ отъ его рукъ.

Въ маѣ 1919 г. Вооруженныя силы на Югѣ Россіи подъ командованіемъ ген. Деникина перешли въ рѣшительное наступленіе по всему фронту. Продвиженіе бѣлыхъ большевики пытались остановить привычными методами: терроромъ въ тылу и казнями на фронтѣ. Когда войска ген. Д.П. Драценко вплотную подошли къ Астрахани, Атарбековъ рѣшилъ внести свой вкладъ въ «героическую оборону города». Онъ обвинилъ астраханскихъ рыбаковъ въ шпіонажѣ и объявилъ ихъ виновниками разгрома большевицкой Волжско-Каспійской флотиліи подъ фортомъ Александровскъ. Началась очередная карательная операція противъ жителей города, сопровождавшаяся массовыми разстрѣлами. Жестокость чекиста, который хвалился, что подчиняется только Кирову, не знала предѣловъ. Окруженный тѣлохранителями изъ своихъ земляковъ, онъ наводилъ ужасъ не только на населеніе и красноармейцевъ, но даже на красныхъ матросовъ. Упивавшійся своей безнаказанностью Атарбековъ заявлялъ: «Я ни Деникина, ни Дзержинскаго не боюсь».

Неслыханныя звѣрства и самоуправство Атарбекова вызвали возмущеніе у мѣстныхъ большевиковъ съ менѣе крѣпкими, чѣмъ у «желѣзнаго Геворка», нервами. На чекиста было организовано три покушенія. Матросы пытались его арестовать. Въ Москву полетѣли жалобы, и Дзержинскій приказалъ начать разслѣдованіе.

Въ сентябрѣ 1919 г. чекистъ подъ конвоемъ былъ доставленъ въ Москву. «Желѣзный Феликсъ», разсмотрѣвъ дѣло «желѣзнаго Геворка», нарушеній не обнаружилъ и полностью его оправдалъ, однако спеціальная комиссія ЦК РКП(б) установила «преступность Атарбекова и другихъ сотрудниковъ Астраханскаго Особаго отдѣла». Дѣло грозило трибуналомъ, но отъ наказанія чекиста спасли вліятельные покровители — Сталинъ, Орджоникидзе, Микоянъ и извѣстный партійный уголовникъ Теръ-Петросянъ (Камо). «Я помню его въ 1918 году на Сѣверномъ Кавказѣ наканунѣ контрреволюціоннаго заговора. Рука Атарбекова обезглавила этотъ заговоръ», — заявилъ Орджоникидзе. «Этотъ человѣкъ, отличавшійся безграничной смѣлостью и отвагой, хладнокровіемъ, непоколебимой рѣшительностью и желѣзнымъ характеромъ, стоялъ во главѣ чрезвычайныхъ комиссій въ различныхъ районахъ Сѣвернаго Кавказа, являясь для всѣхъ контрреволюціонеровъ страшной грозой, наводящей на нихъ страхъ…», — такъ расписывалъ «подвиги» Атарбекова Микоянъ.

Въ итогѣ Атарбековъ оказался не только оправданъ, но и повышенъ въ должности. Дзержинскій, Сталинъ и другіе понимали, что предстоятъ ещё десятилѣтія террора, и разставаться со столь цѣннымъ «кадромъ» какъ Атарбековъ, естественно, не пожелали.

Осенью 1919 г. палачъ Астрахани сталъ во главѣ подраздѣленія Особаго отдѣла ВЧК уже въ Москвѣ. Во время коннаго рейда генерала К.К. Мамантова по тыламъ красныхъ войскъ онъ вмѣстѣ съ Камо руководилъ чекистскими операціями въ тылу корпуса. Въ его личномъ распоряженіи «для борьбы съ диверсантами и шпіонами» находился бронепоѣздъ, а также спеціальная группа чекистовъ-карателей. Атарбековъ получилъ чрезвычайныя права въ прифронтовой полосѣ, вплоть до смѣщенія, въ случаѣ необходимости, работниковъ всѣхъ ранговъ съ занимаемыхъ постовъ, и даже революціонный трибуналъ подчинялся Атарбекову.

Затѣмъ Атарбековъ возглавлялъ Особый отдѣлъ и Ревтрибуналъ на Южномъ фронтѣ, Особые отдѣлы 9-й арміи и Кавказскаго фронта. На этихъ постахъ онъ продолжалъ заниматься своимъ любимымъ дѣломъ — разстрѣлами «измѣнниковъ», «шпіоновъ», «дезертировъ» и плѣнныхъ. Послѣ разгрома бѣлыхъ на Сѣверномъ Кавказѣ и эвакуаціи Новороссійска Атарбековъ получилъ должность уполномоченнаго ВЧК по Кубано-Черноморской области. Въ этой должности онъ руководилъ убійствами заключенныхъ въ Екатеринодарской ЧК, а затѣмъ массовыми разстрѣлами русскихъ солдатъ и офицеровъ арміи генерала Драценко (май-сентябрь 1920 г.) въ концлагерѣ на островѣ Норгенъ подъ Баку.

Весной 1921 г. послѣ Совѣтско-грузинской войны, завершившейся оккупаціей и совѣтизацiей Грузіи, Атарбековъ прибылъ въ Тифлисъ, чтобы лично руководить расправой надъ населеніемъ грузинской столицы. Здѣсь Атарбековъ проявилъ особую безпощадность, желая отомстить  грузинамъ за разгромъ возстанія въ Абхазіи, устроеннаго Атарбековымъ  въ 1918 году.

Съ 1921 г. Атарбековъ — полномочный представитель ВЧК въ Арменіи и Азербайджанѣ, предсѣдатель Ревкома Арменіи, гдѣ также руководилъ массовыми репрессіями. Въ бытность предсѣдателемъ Азербайджанской ЧК Атарбековъ вырастилъ и воспиталъ такихъ знаменитыхъ впослѣдствіи чекистовъ какъ Берiя и Деканозовъ. Берiя при Атарбекове возглавлялъ Секретно-освѣдомительную часть ЧК, а Деканозовъ былъ замѣстителемъ Берiи.

Послѣ преобразованія ЧК въ ГПУ и прекращеніи практики массовыхъ разстрѣловъ заложниковъ «таланты» Атарбекова оказались невостребованными, и ему пришлось уйти изъ «органовъ». Въ дальнѣйшемъ онъ занималъ постъ наркома почтъ и телеграфа Закавказья и былъ членомъ Президіума Закавказской партійной контрольной комиссіи. Весной 1925 г. Атарбековъ погибъ въ авіакатастрофѣ.

Даже на общемъ фонѣ палачей коммунистической эпохи имя Атарбекова является однимъ изъ самыхъ одіозныхъ. Именно по этой причинѣ оно сохраняется въ городской символикѣ РФ, объявившей себя наслѣдницей преступнаго совѣтскаго государства. Улицы Атарбекова есть въ Москвѣ, Екатеринодарѣ, Сочи и другихъ городахъ страны.

 

 

Улица Атарбекова въ Екатеринодарѣ.

За періодъ возглавленія Атарбековымъ Екатеринодарской ЧК въ ней было разстрѣляно болѣе 2000 человѣкъ, многихъ изъ которыхъ Атарбековъ убилъ собственноручно.

 

 

Указатели на улицѣ Атарбекова въ Москвѣ

 

 

Улица Атарбекова на картѣ Москвы.

Символично, что зданіе Префектуры Восточнаго административнаго округа Москвы непосредственно примыкаетъ къ улицѣ Атарбекова, обнаруживая истинную сущность существующей въ РФ государственной власти.

 

Другiе «герои»:

Антоновъ-Овсеенко

Бела Кунъ

Войковъ

Дыбенко

Землячка

Космодемьянская

Фрунзе