7/20 октября 2011 года исполняется 80 лѣтъ со дня смерти одного изъ замѣчательныхъ пастырей Истинно-Православной Церкви протоіерея Валентина Свѣнцицкаго.

Валентинъ Павловичъ Свѣнцицкiй (Свѣнтицкiй) родился въ 1879 году въ г. Казани въ православно-католической семьѣ (отецъ — католикъ, мать и дѣти — православные). Послѣ переѣзда семьи въ Москву юноша учился сначала въ 1-й Московской классической, затѣмъ въ частной гимназіи Креймана и наконецъ — на историко-филологическомъ факультетѣ Московскаго университета.

Во время революціонныхъ событій 1905 года, увлеченный общей нездоровой  атмосферой того времени, публично выступалъ какъ проповѣдникъ идей «христіанскаго соціализма», оправдывая революціонное бѣснованіе «съ христіанской точки зрѣнія».  За опубликованное въ печати «Открытое обращеніе вѣрующаго...», содержащее призывъ наложить епитимью на генерала Ѳ. М. Дубасова, усмирившаго декабрьское большевицкое возстаніе въ Москвѣ, былъ привлеченъ къ отвѣтственности, но по суду оправданъ.

Послѣ подавленія революціи выступалъ въ основномъ какъ беллетристъ. Въ центрѣ его произведеній этого періода, написанныхъ въ цѣломъ съ декадентскихъ позицій, конфликтъ между общественной и индивидуальной моралью.

Въ началѣ 1910-х годовъ со Свѣнцицкимъ происходитъ духовный переворотъ, онъ сближается со старцемъ Оптиной пустыни іеросхимонахомъ Анатоліемъ (Потаповымъ) и становится его духовнымъ сыномъ. Въ 1915 году онъ издаетъ книгу «Граждане Неба», повѣствующую о путешествіи автора по скитамъ пустынножителей Кавказа. Послѣ этого выступаетъ въ печати исключительно какъ церковный писатель.

1917 годъ открываетъ новый этапъ въ жизни Валентина Свѣнцицкаго: онъ становится армейскимъ священникомъ Русской арміи, а послѣ ея развала и прихода къ власти большевиковъ принимаетъ участіе въ Гражданской войнѣ въ рядахъ Добровольческой арміи. Къ этому времени подъ непосредственными впечатлѣніями большевистскихъ звѣрствъ имъ были полностью пересмотрѣны прежніе взгляды на насиліе, которое, какъ писалъ онъ ранѣе, «съ христіанской точки зрѣнія, абсолютно недопустимо ни при какихъ обстоятельствахъ, ни съ какими цѣлями».

Послѣ пораженія Бѣлой арміи тайно перебрался въ Москву, гдѣ, не имѣя своего прихода, служилъ и проповѣдовалъ въ разныхъ храмахъ. За противодѣствiе обновленческому расколу въ 1922-м онъ былъ арестованъ и сосланъ въ Пенджикентъ (Таджикистанъ). Послѣ своего возвращенія въ 1925 году сталъ штатнымъ священникомъ въ церкви Святаго мученика Панкратiя на Срѣтенкѣ, а съ 1926-го — настоятелемъ церкви Святителя Николая Чудотворца «Большой Крестъ» на Ильинкѣ. Продолжались и его вдохновенныя выступленія въ различныхъ храмахъ Москвы; не ограничиваясь проповѣдями въ праздничные дни, онъ организуетъ и проводитъ цѣлые циклы бесѣдъ на разныя темы.

Въ 1927 году послѣ выхода предательской «Деклараціи» митр. Сергія (Страгородскаго) отецъ Валентинъ порвалъ съ нимъ общеніе какъ съ богоотступникомъ и присоединился къ Митрополиту Петроградскому Іосифу (Петровыхъ), ставъ однимъ изъ самыхъ извѣстныхъ іосифлянскихъ священниковъ.  Уже въ слѣдующемъ году по доносу сергіанъ онъ былъ вновь арестованъ и сосланъ въ Сибирь, подъ Тайшетъ. Въ ссылкѣ прошли послѣдніе годы его жизни, и была написана его послѣдняя апологетическая работа «Діалоги».

Въ 1930 году онъ тяжело заболѣлъ; условій для лѣченія въ ссылкѣ не было, и 7/20 октября слѣдующаго 1931 года отецъ Валентинъ скончался. Отъ большевицкихъ властей удалось получить разрѣшеніе перевезти его тѣло въ Москву. Когда послѣ 17 дней пути гробъ былъ открытъ, то, по воспоминаніямъ близкихъ, отецъ Валентинъ лежалъ въ немъ какъ живой. Похороны состоялись 9 ноября 1931 года на Пятницкомъ кладбищѣ. Въ 1940 году въ связи съ его предполагавшимся сносомъ останки отца Валентина были перенесены на кладбищѣ «Введенскiя горы», гдѣ они и покоятся въ настоящее время.

Въ теченіе всѣхъ 80 лѣтъ послѣ его кончины сергіанская лже-церковь — Московская патріархія распространяла и продолжаетъ распространять о немъ клевету, будто незадолго до своей смерти онъ примирился съ митрополитомъ Сергіемъ, обратившись къ этому христопродавцу съ покаяннымъ письмомъ и получивъ отъ него «прощеніе». Эта клевета настолько укоренилась въ массовомъ сознаніи, что даже многіе члены Катакомбной и Зарубежной Церквей до сихъ поръ искренно вѣрятъ этой низкопробной лжи о «покаянiи» о. Валентина и считаютъ его сергіаниномъ, скончавшимся внѣ единства съ Православной Россійской Церковью.

О подлинныхъ обстоятельствахъ кончины о. Валентина Свѣнцицкаго повѣствуетъ въ своихъ воспоминаніяхъ княгиня Наталія Урусова, бывшая до войны членомъ Катакомбной Церкви, а послѣ ухода съ нѣмецкой арміей заграницу, присоединившаяся къ РПЦЗ:

 

«Въ церкви Никола Большой Крестъ былъ очень старый, извѣстный своей непоколебимой стойкостью противъ большевиковъ и открыто возстававшій противъ Сергія и его декрета, отецъ Валентинъ Свѣнцицкій. Церковь при его служеніи бывала такъ полна, что стояли не только на лѣстницѣ, но и во дворѣ массы людей.  Большевики его, конечно, замучили бы въ ссылкѣ, если бы онъ не заболѣлъ и не умеръ своей смертью.  Слава о немъ пронеслась далеко, и большевистской власти, гдѣ цѣль оправдываетъ средства, нужно было дискредитировать его обычной ложью передъ вѣрующими. Онъ умиралъ безъ сознанія, а они напечатали во всѣхъ газетахъ письмо, якобы написанное имъ передъ смертью, гдѣ онъ обращается ко всѣмъ прихожанамъ, прося послѣдовать ему, онъ якобы приноситъ покаяніе въ своемъ заблужденіи, понявъ его въ послѣднія минуты. Просить послѣдовать митрополиту Сергію и признать декретъ и поминовеніе. Подъ письмомъ подложная подпись. Большевики уcтроили ему грандиозныя похороны. Многіе изъ прихожанъ были введены въ заблужденіе и перешли въ Сергіанскія церкви, но одаренные умомъ поняли новую дьявольскую хитрость въ подложной подписи».

 

Да и невозможно себѣ представить, чтобы человѣкъ, написавшій нижеслѣдующую статью, прекрасно понимавшій антихристову сущность большевизма и сергіанства, оказался псомъ, возвращающимся на свою блевотину. Это означало бы полное перечеркиваніе послѣднихъ десяти лѣтъ своей жизни и добровольное оплеваніе всѣхъ своихъ выстраданныхъ христіанскихъ идеаловъ и убѣжденій.

 

ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНІЕ РОССІИ

И ЗАДАЧИ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМІИ

СВЯЩЕННИКЪ ВАЛЕНТИНЪ СВѣНЦИЦКіЙ

9 сентября 1917 года я принялъ санъ священника и былъ назначенъ проповѣдникомъ при штабѣ 1-й Арміи.

Мой первый разговоръ съ солдатомъ поразилъ меня чрезвычайно.

Подошелъ тщедушный, растерянный человѣкъ, разомъ потерявшій всю свою недавнюю военную выправку, и, какъ-то бокомъ глядя на меня, сказалъ:

—  Мы всѣ очень вамъ благодарны насчетъ слова Божія. Это вы дѣйствительно вѣрно. Только что, каждый день у насъ лекціи теперь. И всѣ по-разному. Замотали насъ совсѣмъ. Хоть вы, батюшка, скажите правду!..

Сказать правду? Да! Это нетрудно! Но какъ трудно заставить повѣрить правдѣ! Я очень скоро съ горечью долженъ былъ убѣдиться въ этомъ.

Слушая твою правду, солдатъ, прежде всего, интересовался не самой этой правдой, а тѣмъ, почему ты ее говоришь. Нѣтъ ли какихъ-либо «корыстныхъ» цѣлей въ твоихъ словахъ. Недовѣріе, иногда грубое, иногда болѣе деликатное, сопровождало всякій разговоръ о правдѣ.

Вотъ и приходилось начинать съ «біографіи», съ себя. Иногда не дожидаясь вопроса. Хотя почти всегда «вопросъ» не заставлялъ себя ждать:

—  А вы сами, батюшка, откуда?

—  Я изъ Петрограда.

—  Такъ. Приходской или въ полку служили?

—  Нѣтъ, я свѣтскій. Послѣ революціи принялъ санъ.

—  Такъ...

Дальнѣйшихъ вопросовъ я уже не дожидался. Я самъ выкладывалъ все по порядку. И только послѣ всѣхъ необходимыхъ справокъ можно было начинать говорить о правдѣ.

Прошло два года. Много съ тѣхъ поръ утекло воды. Та правда, которая была тогда ясна для немногихъ, сбылась воочію.

Но темный русскій народъ прозрѣлъ еще далеко не весь. Такъ же «мотаютъ» его въ разныя стороны различныя политическія партіи, зазывая въ свою «лавочку». Такъ же обѣщаютъ ему и землю, и волю, и медовыя рѣки, и кисельные берега. И такъ же съ каждымъ днемъ живется ему все хуже — и такъ же растерянно онъ спрашиваетъ:

— Гдѣ же, въ концѣ концовъ, правда?

Но теперь легче отвѣтить на этотъ вопросъ, потому что не надо въ подтвержденіе своихъ словъ указывать на будущее — можно говорить и о настоящемъ. Ты хочешь знать правду? Прекрасно! Приди — и смотри!

Исторія не знаетъ другого примѣра такого быстраго и такого ужасающаго распада государства, какое явила міру Россія.

Это «сказка», «сонъ» — называйте, какъ хотите! Но ничего подобнаго нигдѣ и никогда не было.

Въ два года великая страна превратилась въ груду изуродованныхъ осколковъ. Hе осталось ни одного «живого мѣста».

Разгромъ политическій. Разгромъ экономическій. Разгромъ нравственный. Вотъ тѣ «завоеванія революціи», которыя куплены цѣною неисчислимыхъ страданій, всеобщаго горя, потоковъ крови и слезъ.

Въ политическомъ отношеніи современная Россія представляетъ собой ужасающую смѣсь дикой анархіи и самаго жестокаго деспотизма. Въ «совѣтской Россіи» центральная власть принадлежитъ кучкѣ людей, наглымъ обманомъ возсѣвшей на самодержавный тронъ. По образцу «центральной власти» «мѣстные» «совдепы» состоятъ не изъ выборныхъ людей, а изъ захватчиковъ, пролѣзающихъ къ власти путемъ насилія и преступленій. Деспотизмъ «совдеповъ» превзошелъ всѣ до сихъ поръ извѣстные въ исторіи виды тираніи.

Но это не могло дать народу «порядокъ». Произволъ наверху бросилъ массы во власть разнузданнѣйшей анархіи. Потерявъ всякое представленіе о правдѣ, все построивъ на силѣ, «совдепы» и всю страну повели за собой. Каждый гражданинъ въ отдѣльности сталъ опираться на «силу» — и началась такая вакханалія всеобщаго произвола, что весь политическій механизмъ государства былъ изломанъ въ щепки — съ быстротой совершенно фантастической.

«Наверху» власть упивалась терроромъ.

Назовите хотя бы одного императора стараго или новаго времени, при которомъ совершено было бы такое количество смертныхъ казней, какое совершили коммунисты за послѣдній годъ. Гдѣ и когда пытки доходили до такихъ чудовищныхъ размѣровъ? Былъ ли гдѣ-нибудь до такой степени упраздненъ судъ, какъ въ «совдепiи»? Въ самые черные дни единоличной деспотіи было ли когда-нибудь такъ задушено «свободное слово», какъ въ эти два года деспотіи «пролетаріата»?

Это все — вверху.

А внизу, точно эхо этой деспотіи, началась деспотія каждаго имѣющаго въ рукахъ винтовку. Ни одинъ гражданинъ не гарантированъ отъ насилія со стороны вооруженнаго коммуниста. Суда — нѣтъ. Закона — нѣтъ. Власти — нѣтъ.

Есть кучка разбойниковъ наверху, и потому внизу начался такой же разбой, такія же расправы каждаго захватившаго оружіе.

Россія перестала существовать какъ единое самостоятельное государство.

Она распалась на отдѣльныя разбойничьи гнѣзда, именуемыя совдепами, и потому была выброшена изъ общественныхъ международныхъ отношеній. Съ Россіей были прерваны всякія дипломатическія сношенія. Вмѣсто Россійской имперіи создали не соціалистическую республику — а то, что пошлое революціонное остроуміе опредѣлило циничнымъ каламбуромъ: «рѣжь-публику»! Революцію «углубили» до сниманія съ головы скальповъ, до сдиранія кожи съ ногъ и рукъ у политическихъ противниковъ, до закапыванія въ землю заживо, до распятія на крестахъ. И на этихъ ужасахъ основали коммунистическую кровавую анархію, возглавляемую ворами, предателями и уголовными каторжанами...

Ты хочешь знать правду? Приди — и смотри!

Богатѣйшая страна, кормившая своимъ хлѣбомъ полміра, превращена въ голодную пустыню. Фабрики закрыты. Десятки тысячъ безработныхъ вынуждены идти въ ряды «красной арміи», чтобы не умереть съ голоду. Помѣщичьи усадьбы разграблены, культурныя хозяйства уничтожены. Комитеты бѣдноты разорили зажиточныхъ крестьянъ. Междоусобія, реквизиціи, грабежъ и насилія создали въ деревнѣ невыносимыя условія жизни — а въ результатѣ громадныя площади остаются необработанными — и десятки милліоновъ людей обречены на голодъ и вымираніе. Въ городахъ начинаютъ ѣсть кошачье и собачье мясо. По всей землѣ стоитъ стонъ голодныхъ, измученныхъ людей. Деньги теряютъ свою послѣднюю стоимость, и чудовищныя цѣны никого больше не удивляютъ. За муку платятъ по 2000 рублей за пудъ, но въ концѣ концовъ крестьяне перестаютъ продавать ее за деньги, и начинается мѣновая торговля — Россія возвращается къ первобытнымъ временамъ, русскій народъ становится дикимъ народомъ!

Но есть «правда» еще страшнѣе этой!

Нравственное и религіозное состояніе народа заслуживаетъ названія духовнаго разгрома.

Все вздорожало — кромѣ жизни человѣческой! Убить, разстрѣлять, замучить — не считается больше преступленіемъ.

Средневѣковыя пытки?! Да онѣ блѣднѣютъ передъ тѣмъ, до чего додумалась коммунистическая власть!

Офицеру вырвали глазъ и, издѣваясь, говорили:

— А другимъ глазкомъ ты на него посмотри!

Въ Екатеринодарѣ, въ витринѣ Освага, была выставлена кожа, снятая большевистскими палачами со ступни ноги при допросѣ.

Въ Харьковѣ, въ застѣнкѣ, «коммунисты» снимали «перчатки» у «контрреволюціонеровъ»: надрѣзали кожу на рукѣ, парили кисть руки въ горячей водѣ и потомъ снимали кожу съ ногтями.

При взятіи одной станицы на крыльяхъ вѣтряной мельницы казаки увидѣли четырехъ сестеръ милосердія съ распоротыми животами — мельница была пущена, и трупы болтались въ разныя стороны.

Женамъ, приходившимъ справиться о здоровьѣ арестованныхъ мужей, выбрасывали ихъ отрѣзанные половые органы.

Отрѣзали носы, щеки, выкалывали глаза, вырязыки, вали закапывали живыми въ землю, распинали крестахъ, сжигали цѣлыя семьи, не щадя детей.

И это не единичные случаи, а правило — «обычное явленіе». И все это на фонѣ безобразныхъ кутежей комиссаровъ, на фонѣ разнузданныхъ пировъ, на фонѣ безобразнѣйшей спекуляціи, взяточничества и воровства.

Не осталось камня на камнѣ отъ прежней святой Руси!

А религія? Никогда міръ не видѣлъ такого поруганія тѣхъ самыхъ святынь, которымъ народъ только что поклонялся!

Мощи угодниковъ Божьихъ — Сергія Радонежскаго, Митрофанiя Воронежскаго и многихъ, многихъ другихъ молитвенниковъ за нашу несчастную Русь — осквернены при молчаливомъ соучастіи народа.

Алтари поруганы. Во многихъ церквахъ на престолѣ устраивали отхожее мѣсто. Святые Дары растаптывались грязными сапогами. Изъ дароносицъ дѣлали табакерки. Въ иконы Спасителя вставляли папиросы съ надписью: «Товарищи! Прикуривайте!» Разстрѣлянъ митрополитъ Кіевскій Владиміръ. Убитъ архіепископъ Черниговскій Василій и бывшій архіерей Тобольскій Варнава. Епископа Амвросія, жившаго на покоѣ въ Свіяжскомъ монастырѣ, привязали къ хвосту лошади и гоняли лошадь, пока епископъ не умеръ въ страшныхъ мученіяхъ. Убитъ Тобольскій епископъ Ермогенъ, бывшій Орловскій епископъ Макарій, епископъ Ѳеофанъ. Епископу Бѣлгородскому Никодиму выкололи глаза, вырѣзали щеки, выщипали волосы и живымъ бросили въ яму, засыпавъ ее негашеной известью, такъ же замученъ епископъ Андроникъ Пермскій, убиты епископъ Серафимъ, епископъ Ефремъ. Сотни священниковъ убиты только за то, что они священники; ихъ отдавали на мученія и распинали на крестахъ, какъ во времена Нерона и Диоклетiана.

И все это дѣлалъ добрый, славянскій, русскій народъ, который мы благоговѣйно называли народомъ-богоносцемъ!

«Старый режимъ». Кто станетъ защищать ошибки «стараго режима»? Но кто осмѣлится отдать предпочтеніе тому коммунистическому аду, который именуется «новымъ режимомъ»?

<…>

Вы когда-то «громили» «старый режимъ» за то, что правительство борется съ революціонерами смертной казнью. А сами? Развѣ для самодержавной власти революціонеры не были такими же «государственными преступниками», какими для коммунистовъ являются тѣ, кого они называютъ «контрреволюціонерами»? Но можно ли сравнить прежніе суды съ теперешними чрезвычайками? И прежній тюремный режимъ съ теперешнимъ?

Въ еженедѣльникѣ Московской Чрезвычайки отъ февраля 1919 года напечатано, что по приговорамъ Чрезвычайки разстрѣляно 14 860 человѣкъ, не считая Москвы и Петрограда. При какомъ самодержцѣ было что-нибудь подобное?

При старомъ режимѣ, когда курсъ рубля падалъ на нѣсколько копеекъ, всѣ кричали о банкротствѣ государства, теперь же, при новомъ режимѣ, за нашъ рубль даютъ гроши.

При старомъ режимѣ мы всѣ возмущались желѣзнодорожными порядками, если поѣздъ опаздывалъ на нѣсколько часовъ. При новомъ режимѣ поѣзда опаздываютъ по недѣлямъ и пассажиры ѣдутъ на крышахъ и тоpмозахъ. <…>

Темный народъ хотятъ увѣрить, что во всемъ повинны старые грѣхи самодержавнаго режима. Но почему же чѣмъ дальше — тѣмъ идетъ все хуже? Почему за два года нигдѣ и ни въ чемъ не улучшилась жизнь? Мы падаемъ въ пропасть и хотимъ увѣрить себя, что «углубляемъ революцію»! Но полно, вѣрятъ ли въ это сами большевистскіе комиссары? Новый режимъ! А почему они такъ любятъ «романовскія деньги»? Почему на словахъ они кричатъ о побѣдахъ революціи — а карманы набиваютъ деньгами «стараго режима»?

Обманщики и лицемѣры!

Когда-то революціонеры упрекали въ неискренности самодержавное правительство, когда министры говорили: «Сначала успокоеніе, потомъ реформы».

А теперь?

Захватчики власти, превратившія русскую жизнь въ дикій кошмаръ, на упреки и неотступные вопросы:

—  Гдѣ же вашъ обѣщанный рай?

Отвѣчаютъ:

—  Сначала побѣда надъ буржуазіей, потомъ и рай!

Кто повѣритъ имъ, что дорога въ рай могла быть устлана горами труповъ, вопіющей жестокостью, кровавой несправедливостью? Кто повѣритъ имъ, что дорога въ рай лежала черезъ океанъ слезъ человѣческихъ, смѣшанныхъ съ кровью невинныхъ жертвъ? Свобода! Но свобода для единомышленниковъ была и будетъ при всякомъ режимѣ! Развѣ при самодержавіи Марковъ II или докторъ Дубровинъ не могли говорить все, что имъ вздумается?

Свободолюбіе правительства измѣряется тѣмъ, какая свобода дается не для друзей власти, а для ея враговъ.

И, конечно, при самодержавномъ строѣ враги самодержавія пользовались большей свободой, чѣмъ сейчасъ враги совѣтскихъ комиссаровъ.

Но есть одинъ видъ свободы, къ которой всегда особенно чутокъ былъ русскій народъ — и которая нынѣ попирается съ какой-то непонятной и совершенно не русской жестокостью: это свобода совѣсти.

Русскій народъ необычайно вѣротерпимъ. Свобода совѣсти, то есть право каждаго человѣка молиться и вѣровать такъ, какъ велитъ ему его совѣсть, это всегда было сѵмволомъ вѣры всѣхъ лучшихъ русскихъ людей въ полномъ согласіи съ духомъ всего русскаго народа.

Наше законодательство, въ концѣ концовъ, уступило и само встало на путь самой широкой вѣротерпимости.

Но коммунисты съ ненавистью, равной той ненависти, которая когда-то заставляла кричать: «Распни, распни Его! Кровь Его на насъ и на дѣтяхъ нашихъ», нынѣ  съ  такой  же  ненавистью  обрушились  на Православную Церковь.

Декретъ большевистскихъ комиссаровъ объ отдѣленіи Церкви отъ государства — это новая, современная Голгоѳа, на которой распинается Христіанская Церковь. Знаютъ ли православные русскіе люди, что по этому декрету православные храмы признаются не собственностью общины вѣрующихъ, а собственностью всего народа? Другими словами, если въ какомъ-нибудь селѣ вѣрующее православное населеніе будетъ въ меньшинствѣ, храмъ, по постановленію большинства безбожниковъ, можетъ быть превращенъ въ кинематографъ или трактиръ.

Знаютъ ли православные русскіе люди, что христіанская община лишена такъ называемаго «права юридическаго лица», то есть лишена возможности имѣть имущество, и для того, чтобы купить облаченіе, сосуды и такъ далѣе, должна подыскивать «подставное лицо»? Знаютъ ли православные русскіе люди, что преподаваніе Закона Божія не только не является обязательнымъ, но строжайше запрещается въ какихъ бы то ни было школахъ, другими словами, Церковь лишена возможности подготовлять пастырей для служенія въ христіанскихъ приходахъ?

У церквей и монастырей отнято все достояніе, нарушена воля умершихъ, жертвовавшихъ на поминовеніе души, нарушена воля народа, по грошамъ сносившаго въ святыя мѣста свою лепту. Запрещенъ колокольный звонъ. Запрещены крестные ходы. Комиссары заставляютъ вѣнчать не разведенныхъ Церковью. И расторгаютъ церковные браки въ своихъ «комиссаріатахъ».

Вотъ какую «свободу совѣсти» дали Россіи коммунисты!

Общее положеніе Россіи полтора года назадъ можно было бы считать безнадежнымъ. Все сказанное относилось бы тогда ко всей странѣ. Но Богъ судилъ иначе. Нашлись праведники, ради которыхъ Господь пощадилъ преступную страну. Такими праведниками были первые добровольцы. <…>

Эти люди были призваны совершить историческое чудо: воскрешеніе погибшей страны.

Не могу не признать здѣсь своего тяжелаго грѣха — грѣха невѣрія въ тѣ дни, когда рѣшался легендарный походъ Корнилова изъ Ростова на Кубань. Я былъ въ Ростовѣ, и мнѣ предлагали быть священникомъ при штабѣ Корнилова. Но я не только не вѣрилъ въ успѣхъ дѣла, я считалъ вреднымъ для возрожденія Россіи предполагавшійся  походъ:  я разсуждалъ «здраво», «по-человѣчески».

Я говорилъ:

— Большевизмъ, какъ нарывъ, долженъ созрѣть — тогда онъ уничтожится самъ собой. Внутреннее разложеніе большевизма неизбѣжно, а всякое внѣшнее сопротивленіе можетъ играть лишь отрицательную роль: оно будетъ объединять распадающійся большевизмъ.

Кучка молодежи, какъ на Голгоѳу идущая «спасать Россію», изумляла меня не столько жаждой подвига, сколько своей «слѣпотой».

«Неужели они не видятъ, — думалъ я, — что сейчасъ отдать себя въ жертву не только безполезно, но опредѣленно гибельно для возрожденія Россіи?»

Я не вѣрилъ и не понималъ, что самъ Богъ избралъ своимъ орудіемъ этихъ новыхъ крестоносцевъ и что мученическій подвигъ ихъ свершитъ то чудо, которое теперь мы всѣ прославляемъ <…>

Три тысячи юношей — вотъ что дали города и станицы съ милліоннымъ населеніемъ! И эти юноши всѣ были почти такіе же бѣглецы, пришельцы изъ Россіи, какъ ихъ вождь. И съ такой арміей — боговдохновенный вождь пошелъ завоевывать Россію! Начался безпримѣрный походъ на Екатеринодаръ.

Мы, вѣрующіе въ чудо, знаемъ, кто побѣждалъ мечомъ Корнилова. Но пусть люди, желающіе все объяснить «просто», объяснятъ, какимъ образомъ могъ отрядъ въ три тысячи человѣкъ совершить то великое дѣло, которое было имъ совершено?

И пусть объяснятъ еще, какимъ образомъ военное пораженіе сумѣло стать величайшей побѣдой.

А вѣдь это было такъ!

Корниловъ съ горстью безстрашныхъ рыцарей дошелъ до Екатеринодара. И началъ штурмъ города почти безъ снарядовъ. Въ отвѣтъ на сотни выстрѣловъ, въ отвѣтъ на ураганный огонь большевиковъ — Корниловъ могъ расходовать два-три снаряда.

На разсвѣтѣ, передъ окончательнымъ штурмомъ, генералъ Корниловъ былъ убитъ. Началось отступленіе Добровольческой арміи.

Скажите: кто бы изъ самыхъ мудрыхъ людей могъ предугадать судьбу отступившаго отряда?

Великій вождь былъ убитъ. Кучка изморенныхъ людей, не достигнувъ цѣли, начала отходъ. По пятамъ шелъ въ нѣсколько десятковъ разъ сильнѣйшій непріятель.

Не ясно ли было для «здраваго» человѣческаго ума, что дѣло Корнилова должно было погибнуть?!

Но совершилось нѣчто необычайное. Совершилось то, что мы называемъ чудомъ, не въ иносказательномъ, а въ самомъ подлинномъ смыслѣ слова, понимая всю отвѣтственность, которую беремъ на себя.

Да, чудо!

Смерть Корнилова была великой жертвой за Россію, и отступающая армія, руководимая Верховнымъ вождемъ, генераломъ Алексѣевымъ, и новымъ Верховнымъ Главнокомандующимъ, генераломъ Деникинымъ, другомъ и соратникомъ Корнилова, разрослась въ могучую непобѣдимую силу.

Зло можетъ только разрушать, но и само разрушается. Злой темный большевизмъ, разрушившій Россію, сталъ разрушаться самъ.

Добро созидаетъ. И тотъ порывъ къ самопожертвованію, та правда, которая горѣла въ сердцахъ первыхъ Добровольцевъ, создала новую великую Армію.

Во имя какой же правды шли умирать подвижники — Добровольцы?

На знамени Добровольцевъ написано: «Единая Россія».

Въ этихъ двухъ словахъ вся программа!

Не можетъ быть единой Россіи, пока населеніе отдано во власть самодержавныхъ комиссаровъ сверху и дикой анархіи снизу.

Не можетъ быть единой Россіи, пока нѣтъ гражданской свободы, обезпеченной закономъ.

Не можетъ быть единой Россіи, пока одинъ классъ населенія мечтаетъ о диктатурѣ надъ всѣмъ народомъ.

Не можетъ быть единой Россіи, пока нѣтъ справедливаго суда. Пока нѣтъ твердой власти. Пока не обезпечено право собственности. Пока не гарантированъ честный трудъ рабочихъ и крестьянъ. Пока объявляется внѣ закона всякій образованный человѣкъ только потому, что къ нему приклеена кличка «буржуй».

Не можетъ быть великой Россіи, пока семейные очаги не гарантированы отъ насильниковъ.

Не можетъ быть великой Россіи, пока за каждымъ русскимъ гражданиномъ не будетъ признано право исповѣдовать православную вѣру.

Обезпеченная закономъ гражданская свобода. Семья — какъ неприкосновенная святыня. Православная Церковь. Вотъ тѣ начала, безъ которыхъ единая Россія невозможна!

Добровольцы подняли мечъ во имя единой Россіи.

Это значитъ, что они встали на защиту попранной свободы, обезчещенной семьи и гонимой Церкви!

Добровольческая армія — не политическая партія.

Политическія распри обезсилили власть, и потому всѣ безъ исключенія политическія партіи являются косвенными виновниками страшной русской смуты.

Мудрые вожди Добровольцевъ поняли это и сразу поставили Армію внѣ партійности.

Въ Добровольческой арміи могутъ въ однихъ рядахъ сражаться люди самыхъ разныхъ политическихъ убѣжденій: и республиканцы, и конституціоналисты, и монархисты.

Не мѣсто только тѣмъ, кто противъ единой Россіи. Ибо тотъ — врагъ нашей Родины и за Россію сражаться не можетъ.

Узкіе партійные люди, вотъ тѣ самые, которые интересы своихъ партійныхъ кружковъ поставили выше интересовъ всей страны, требуютъ отъ вождей Добровольцевъ политическихъ лозунговъ, и каждая партія тянетъ руководителей Арміи въ свою сторону.

Какое роковое партійное ослѣпленіе!

Добровольческая армія — не кучка людей. Не «кружокъ» эмигрантовъ изъ Центральной Россіи. Это всенародное ополченіе — пора, наконецъ, понять это!

Вотъ почему и декларація Добровольческой арміи такъ мало похожа на обычныя «политическія платформы». <…>

Для того чтобы эта декларація была не бумажнымъ документомъ, а претворилась въ жизнь, нужна военная сила, нужна русская армія, которая бы очистила русскую землю отъ предателей, предавшихъ и продавшихъ Россію «интернаціоналу».

На созданіе такой Арміи и были направлены главныя усилія, нынѣ увенчавшiяся блестящими успѣхами.

Такая Армія создана.

И походъ на Москву начался.

Но дѣло созданія Единой Русской Арміи нельзя было бы считать завершеннымъ, если бы не свершился великій историческій актъ: признаніе Деникинымъ власти Колчака.

Только тогда, когда власть стала единой, только тогда, когда во главѣ возрождающейся Россіи всталъ Благовѣрный, Верховный Правитель, стало несомнѣннымъ близкое торжество того святаго дѣла, за которое умирали на поляхъ Кубани лучшіе русскіе люди, первые Добровольцы, во имя котораго поднялось за ними казачество, вдохновившее и Востокъ, и Западъ, и Сѣверъ Россіи на борьбу.

Рѣшить споръ «соглашеніемъ» съ насильниками — невозможно. Они возводятъ въ принципъ неподчиненіе большинству.

Они не признаютъ никакихъ обязательствъ. Никакихъ правъ. Противъ разбойниковъ одно только средство дѣйствительно — оружіе.

Насильники — должны быть побѣждены. Это первое необходимое условіе спасенія русскаго народа.

Но мечомъ воскресить страну невозможно. Мечомъ можно разорвать ту петлю, которая его задушила. А вдохнуть жизнь должна другая внутренняя сила.

Если витязи Земли Русской подняли мечъ, то вожди духовные должны поднять Животворящій Крестъ!

Если необходимо одержать окончательную побѣду на фронтахъ, то такъ же необходимо одержать нравственную побѣду надъ духовнымъ разложеніемъ народа.

На фронтѣ побѣждаетъ Армія. Духовная побѣда является задачей другой исторической силы. Имя ея: Православная Церковь! Здѣсь неминуемый искушающій вопросъ:

— А какъ же «Не убiй»?

На фронтѣ солдаты любятъ «смущать батюшекъ» этимъ вопросомъ. И многіе стараются отмолчаться, думая, что и въ самомъ дѣлѣ здѣсь есть какой-то «компромиссъ».

Фарисеи прикрываются «буквой закона» — любятъ говорить о «любви къ врагамъ» и непротивленіи.

На одного искренне заблуждающагося приходятся сотни бездушныхъ «толстовцевъ», механически повторяющихъ заповѣдь о любви, какъ граммофонъ, безъ живого чувства, безъ пламеннаго вдохновенія.

Будьте послѣдовательны: вырывайте «око», которое соблазняетъ васъ. Дѣлайтесь скопцами, чтобы не впасть въ блудъ, если вы такъ любите буквально и точно, безъ всякихъ размышленій понимать евангельскіе тексты.

Да, надо любить враговъ! Но развѣ не надо любить всѣхъ людей? Или дано любить только насильниковъ? А жертвъ этихъ насильниковъ любить не полагается?

Ссылкою на любовь нельзя разрѣшить роковой вопросъ, какъ быть христіанину, когда на глазахъ его убиваютъ невинныхъ.

Да, сказано: «Не убiй».

Но какое лицемѣріе, или недомысліе, или упрямое ослѣпленіе (какое было у Льва Толстого) — не видѣть, что на войнѣ разрѣшается вопросъ не о томъ, убить или не убить, а о томъ — кого убить! Нельзя же «отписываться»: если не поднялъ оружія — значитъ, не убилъ! Нѣтъ, убилъ — если не защитилъ! Убилъ, какъ соучастникъ. Убилъ своимъ попустительствомъ. На войнѣ рѣшается вопросъ не о томъ, пролить или не пролить кровь, а о томъ, чью кровь пролить: злодѣя или невиннаго. Христіанину приходится на войнѣ выбирать изъ двухъ золъ меньшее. И если онъ скажетъ: «Не могу убивать ни праваго, ни виноватаго», — въ лучшемъ случаѣ это будетъ самообманъ, въ худшемъ — сознательное лицемѣріе.

Добровольцы насмотрѣлись на станицы, изъ которыхъ приходилось отступать подъ натискомъ большевиковъ, а потомъ отбивать эти станицы снова. Тамъ находили заколотыхъ дѣтей, распятыхъ священниковъ, замученныхъ женщинъ. Развѣ не произошло бы того же самаго, если христіане-Добровольцы сложили бы оружіе передъ освирепѣвшими большевиками, ссылаясь на заповѣдь «Не убiй»? И развѣ не они бы убили тѣхъ мирныхъ жителей, съ которыми расправились большевики?

Они! Потому что они попустили бы совершиться убійству.

Войдите въ станицу послѣ изгнанія оттуда большевиковъ, и вы поймете, какое святое дѣло любви совершается силой оружія.

Вы увидите людей, освобожденныхъ этимъ оружіемъ отъ смертельнаго ужаса, вы увидите воскресающую жизнь. Если вы не убили въ себѣ мертвой догмой живое религіозное чувство, вы поймете, что вопросъ о христіанской войнѣ долженъ быть рѣшенъ не по-фарисейски.

Для христіанина — не всякая война допустима. А только та война, которая защищаетъ святое дѣло. Когда, выбирая между двумя неизбѣжными убійствами, христіанинъ по совѣсти можетъ сказать:

—  Я поднимаю мечъ на насильника, чтобы мечъ его не опустился на неповинную жертву. Я беру на себя крестъ неизбѣжнаго убійства, чтобы изъ двухъ убійствъ выбрать то, которое падаетъ на преступника, а не на праведника.

Только тогда, когда христіанинъ можетъ сказать все это, онъ вправѣ идти на войну.

Вотъ почему не безразлично для христіанина и то, какъ ведется война.

На войнѣ самое страшное не то, что происходитъ во время боя, а то, что совершается послѣ боя.

Бои крестоносцевъ послѣ побѣды должны нести съ собой торжество правды.

Вотъ почему нѣтъ у Добровольцевъ болѣе злыхъ враговъ, чѣмъ тѣ солдаты, которые, пользуясь побѣдами Арміи, грабятъ и насилуютъ освобожденныхъ.

Эти преступленія — страшный ударъ въ самую душу, въ самое сердцѣ Арміи. Они оскверняютъ ея святая святыхъ. Они покрываютъ священныя знамена пятнами позора.

Высшее командованіе по заслугамъ предаетъ виновныхъ смертной казни.

Но этого мало. Сами воины должны всѣ силы свои отдать на борьбу съ этими предателями.

Это тѣ же большевики, обманомъ вставшіе подъ Добровольческія знамена.

Имъ все равно, кого бы ни грабить и чьей бы силой ни пользоваться для безнаказанныхъ насилій. Будь это разбойничьи полки красныхъ или будь то крестоносные полки Добровольцевъ.

Христіанская война должна быть подвигомъ. Она должна быть крестнымъ путемъ на Голгоѳу во имя воскресенія распинаемой Родины.

Именно такую войну и ведетъ Добровольческая армія.

Но я не сказалъ бы всей правды, если бы еще разъ и въ самой категорической формѣ не подтвердилъ:

—  Одна армія, какъ бы сильна она ни была и какія бы  возвышенныя задачи  она себѣ  ни ставила,  не можетъ спасти страну.

Всякая армія — все же сила внѣшняго порядка. То направленіе, въ которомъ она дѣйствуетъ, опредѣляется внутренними мотивами, и потому война можетъ быть доброй и злой въ зависимости отъ конечныхъ цѣлей.

Главная причина зла — внутреннее разложеніе народной души. И потому сила внутренняя и должна быть призвана на борьбу со зломъ.

Оружіе освобождаетъ народъ.

Оружіе «собираетъ» распавшееся Россійское государство.

Церковь должна «собрать» воедино распавшуюся народную душу. Мечъ и Крестъ должны соединиться для этого великаго дѣла.

Церковь и можетъ и должна осуществить ту величайшую историческую задачу, которая сейчасъ стоитъ передъ ней.

Сколько храмовъ на святой Руси! Пусть же около нихъ пастыри соберутъ живыя души въ одну общую дружескую семью.

Вотъ тогда-то и начнется новое, русское, національное государственное строительство!

Не по рецепту оторвавшихся отъ народной вѣры заграничныхъ эмигрантовъ, не по программамъ заграничныхъ брошюрокъ, написанныхъ потерявшими всякое національное чувство людьми, а по заповѣдямъ великихъ русскихъ угодниковъ Божьихъ, собирателей Русской Земли и молитвенниковъ о ея судьбахъ — Сергія Радонежскаго, Московскихъ митрополитовъ Петра и Алексѣя и священномученика Ермогена.

Религіозное возрожденіе народа должно слѣдовать за побѣдоносными полками Добровольцевъ.

Если въ освобожденныхъ областяхъ будетъ царить разнузданная жажда наживы, если люди будутъ развратничать, пьянствовать, воровать и грабить, если будетъ процвѣтать взяточничество, спекуляція и самый бездушный злой эгоизмъ — всѣ жертвы и всѣ побѣды будутъ напрасны! <…>

Для Церкви не безразлично, въ какихъ внѣшнихъ условіяхъ живутъ христіане, ибо эти внѣшнія условія могутъ и калѣчить души и, напротивъ, могутъ содѣйствовать ихъ духовному  росту. И потому для Церкви  не  безразлично, принадлежитъ ли власть кучкѣ разбойниковъ или избраннику народа. Не безразлично — голодаютъ ли прихожане или не терпятъ нужды, думаютъ ли Городскія Думы о благосостояніи мѣстныхъ жителей или нѣтъ, завѣдуютъ народными деньгами честные люди или воры.

Организованный приходъ — незыблемый фундаментъ не только духовно-нравственной, но и государственной жизни.

Крестъ выше меча. Государственный мечъ долженъ черпать свою нравственную силу въ церковной организаціи.

Церковь не должна властвовать, но она и не должна быть рабой государственной власти.

Церковь должна благословлять христіанскую власть и акты общегосударственнаго значенія. Церковь должна быть Совѣстью государства!

14 іюля проѣздомъ въ Армавирѣ я служилъ напутственный молебенъ.

Отправлялась на фронтъ батарея.

Четыре крупныхъ орудія англійскаго образца сіяли на солнцѣ.

Солдаты стояли правильными рядами. Штыкъ у часового горѣлъ, какъ огненный.

Когда я кончалъ обходъ со святой водой по рядамъ солдатъ, ко мнѣ подошелъ полковникъ, командиръ батареи и сказалъ:

—  Батюшка, я прошу васъ окропить и наши орудія.

Я подошелъ къ блестѣвшимъ пушкамъ и сталъ окроплять ихъ.

Совершенно неожиданное чувство потрясло меня до основанія. Мнѣ почудилось, что мертвый металлъ ожилъ на мгновеніе, на одну неуловимую долю секунды я почувствовалъ, что передо мной не «пушки», а какія-то живыя существа, благоговѣйно преклонившiяся предъ знаменіемъ Креста.

И точно слышатъ они слова:

—  Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!