Митр. Антоній Храповицкій († 1936 г.) Бесѣда христіанина съ магометаниномъ объ истинѣ Пресвятой Троицы. Ибрагимъ, старый татарскій мулла, былъ хорошій знакомый псаломщику Ивану Ѳедотовичу, который умѣлъ прекрасно говорить по татарски; они часто разсуждали о вѣрѣ и спорили, какая вѣра лучше -- татарская или русская. Однажды послѣ долгаго спора Ибрагимъ сказалъ: «Ты умный человѣкъ и если бы ты согласился прочитать нашъ Коранъ, то навѣрно сдѣлался бы добрымъ магометаниномъ». -- «А я тебѣ хотѣлъ сказать, что ты очень добрый человѣкъ, отвѣчалъ псаломщикъ, и если бы ты узналъ нашу вѣру, еслибы хотя прочиталъ Новый Завѣтъ, то полюбилъ бы христіанство и постепенно убѣдился бы въ его правотѣ и принялъ бы крещеніе». -- «Знаешь что, воскликнулъ мулла, дай мнѣ твой Новый Завѣтъ, а я тебѣ дамъ Коранъ. Назначимъ 40 дней сроку, чтобы намъ узнать новую книгу чужой вѣры, а до того времени не будемъ говорить о вѣрѣ ни слова и даже видѣться другъ съ другомъ не будемъ». Какъ сказали, такъ и сдѣлали. Иванъ Ѳедотовичъ началъ читать Коранъ, а Ибрагимъ Гасановъ Новый Завѣтъ. Хотѣлось имъ при встрѣчѣ другъ съ другомъ поговорить, но, помня свои зароки, они расходились молча; и только на 40 день Ибрагимъ рано утромъ пришелъ къ псаломщику съ книгой; щеки его горѣли и глаза блестали: онъ хотѣлъ говорить о Евангеліи и о Посланіахъ Апостольскихъ, но удержалъ себя и спросилъ псаломщика: «понравился-ли тебѣ Коранъ?» -- Многое понравилось, отвѣчалъ псаломщикъ, но это я зналъ и раньше изъ христіанскихъ книгъ, которыя написаны до Магомета и изъ которыхъ Магометъ научился, какъ проповѣдывать людямъ, что Богъ великъ и святъ, что мы должны въ томъ полагать свою жизнь, чтобы слушаться воли Божіей, покоряться той участи, какую Онъ намъ посылаетъ, помогать бѣднымъ и пр.; не правда-ли, ты все это читалъ въ Новомъ Завѣтѣ? -- «Читалъ, но вѣдь Магометъ училъ еще многому, кромѣ того, что ты сказалъ». -- А все, что Магометъ говорилъ сверхъ Новаго Завѣта, мнѣ не понравилось, отвѣчалъ псаломщикъ; но если я начну говорить объ этомъ, ты разсердишься, а лучше ты обрадуй меня, -- разскажи, что тебѣ понравилось въ христіанской вѣрѣ. -- Мнѣ почти все понравилось, отвѣчалъ мулла: я жалѣю, что раньше не читалъ вашей книги; ты знаешь, я прямой человѣкъ и не люблю лукавить, какъ другіе, а потому хоть и тяжело мнѣ признаться, но скажу тебѣ, какъ доброму человѣку по секрету отъ моихъ женъ и пріятелей, что когда я читалъ слова Іисуса о прощеніи враговъ и любви къ Богу, то я плакалъ отъ радости и цѣловалъ книгу; а когда прочиталъ о подвигахъ Апостола Павла въ Дѣяніяхъ, то далъ себѣ слово больше никогда не проклинать его, какъ дѣлалъ раньше. Но все таки я не могу быть христіаниномъ. -- Вотъ ты сказалъ, что Магометъ ничего добраго не прибавилъ къ христіанской вѣрѣ, а я скажу: хотя многое доброе онъ убавилъ, но и прибавилъ одно доброе; лучше сказать -- исправилъ вашу вѣру въ одномъ правилѣ. Онъ сказалъ, что Богъ одинъ, а вы учите, что боговъ три: Отецъ, и Сынъ, и Святый Духъ. -- Ѳедотовичъ замахалъ руками и воскликнулъ: «Мулла, какъ тебѣ не стыдно клеветать на насъ! пусть, прибавилъ онъ спокойнѣе, пусть такія глупости говорятъ ваши невѣжды -- торговцы, или тѣ хитрецы, которые, разсуждая о вѣрѣ, не истины ищутъ, а стараются обмануть простыхъ людей, а ты вѣдь не напрасно называешь себя прямымъ человѣкомъ; ну, скажи, гдѣ же ты прочиталъ, въ Новомъ Завѣтѣ о трехъ богахъ? вѣдь Іисусъ Христосъ прямо говоритъ: сія же есть жизнь вѣчная, да знаютъ Тебя, единаго истиннаго Бога (Іоан. 17, 3). -- Такъ, такъ, отвѣчалъ Ибрагимъ. Апостолъ Павелъ говоритъ: Одинъ Богъ и Отецъ всѣхъ, Который надъ всѣми, и черезъ всѣхъ, и во всѣхъ насъ (Ефес. 4, 6). И много другихъ есть изреченій въ Новомъ Завѣтѣ о единствѣ Божіемъ, а по другимъ изреченіямъ выходитъ, что и Іисусъ -- есть Богъ, Святый Духъ -- Богъ; значитъ три Бога. -- Поговоримъ объ этихъ изреченіяхъ подробнѣе, сказалъ Ѳедотовичъ: я по крайней мѣрѣ вижу, что ты все-таки читалъ мою книгу, а поэтому я успокоился. Итакъ ты согласенъ съ тѣмъ, что въ Евангеліи Іисусъ Христосъ признается Богомъ? -- Знаю, зачѣмъ ты меня объ этомъ спрашиваешь: прежде, со словъ нашихъ старыхъ муллъ, я говорилъ, что въ Евангеліи Іисусъ не признаетъ Себя Богомъ и что это выдумали позднѣйшіе христіане, начиная съ Апостола Павла. Теперь, прочитавъ Евангеліе, я знаю, что въ немъ изложена таже самая вѣра, которую проповѣдывалъ Павелъ и которую вы содержите, потому что, если Іисусъ и не сказалъ ни разу прямо: Я Богъ, то все-таки давалъ всѣмъ понять, что Онъ Богъ, потому что говоритъ: Я и Отецъ одно, и когда Его спросили: кто же Ты? Онъ отвѣчалъ: изъ начала Сущій (Іоан. 8, 25), а затѣмъ прибавилъ: прежде нежели былъ Авраамъ, Я есмь (Іоан. 8, 38). -- «Ахъ, какъ мнѣ радостно слышать слова евангельскія изъ твоихъ устъ!» воскликнулъ снова псаломщикъ Ѳедотовичъ на этотъ разъ уже не съ гнѣвомъ, а съ удовольствіемъ: «какъ радъ я, что ты больше не будешь обвинять Апостола Павла и христіанъ въ искаженіи Евангелія». -- Напрасно радуешься, отвѣтилъ мулла, пока я думалъ, что ученіе о Троицѣ выдумали христіане, я не считалъ Евангеліе ученіемъ многобожниковъ, а теперь, хотя полюбилъ твое Евангеліе больше прежняго и прибавлю по секрету -- больше нашего Корана, но вижу, что наравнѣ съ самыми святыми истинами о жизни нашей, оно содержитъ ученіе о трехъ богахъ. Псаломщикъ опять заволновался: «да вѣдь самъ же ты привелъ слова Новаго Завѣта о единствѣ Божіемъ». -- Да тѣмъ хуже, что Завѣтъ вашъ самъ себѣ противорѣчитъ: сколько ни говори, что Богъ единъ, но если у Бога есть еще Сынъ, то будетъ два бога, а если есть еще Духъ Святый, Который не Отецъ и не Сынъ, то уже выйдетъ три бога, а не одинъ. Когда мулла говорилъ эти слова, то къ говорящимъ подошелъ сгорбленный старичекъ -- странникъ, одѣтый очень бѣдно, въ лаптяхъ, въ широкой шляпѣ, опираясь на простую палку. Онъ поклонился сидѣвшимъ на бревнахъ собесѣдникамъ и видимо готовился попросить у псаломщика гостепріимства, но, услышавъ послѣднія слова татарина, онъ вдругъ встрепенулся, вытянулся во весь свой ростъ и, остановивъ рукою псаломщика, который хотѣлъ что-то сказать, обратился къ Ибрагиму съ вопросомъ: «а ты все Евангеліе прочиталъ?» -- Да, сказалъ тотъ: и Евангеліе и Посланія. -- Слава Богу, вздохнулъ странникъ: уже за одно это скажу тебѣ, что ты хорошій человѣкъ. -- А ты, старикъ, какой человѣкъ? -- спросилъ мулла, удивляясь его смѣлости и не зная, сердиться ли ему или смѣяться: меня хорошимъ вся деревня называетъ, а твою похвалу, пожалуй, назадъ возьми: тебѣ Ѳедотовичъ и такъ дастъ кусокъ хлѣба и ночлегъ. -- «Да, я и голоденъ и спать хочу, сказалъ старикъ, и человѣкъ самый худой, но Спаситель мой, Христосъ, лучше всѣхъ, и для Его славы и для спасенія твоей души я буду не спать всю ночь и не ѣсть сегодня и завтра, если только ты согласишься одинъ часъ поговорить со мною о Пресвятой Троицѣ». Мулла съ удивленіемъ смотрѣлъ на этого нищаго, котораго блѣдное лицо разгоралось, а глаза устремлялись къ небу. -- Зачѣмъ тебѣ голодать, сказалъ онъ, вижу, что ты человѣкъ благочестивый, пойдемъ всѣ трое ко мнѣ, подкрѣпимся пищей и послушаемъ тебя. Когда они вошли въ домъ, то двѣ жены муллы съ удивленіемъ посматривали изъ-за занавѣски на вошедшаго нищаго, -- Ѳедотовича онѣ и раньше часто видѣли у своего господина и ему не удивлялись. Однако, когда мулла подошелъ къ занавѣскѣ брать отъ нихъ кушанье, то онѣ молча подавали ему все такъ, какъ нужно для трехъ человѣкъ. Принявъ пищу вмѣстѣ съ гостями, мулла обратился къ гостю -- старику. «Дѣдъ, я догадался, о чемъ ты будешь говорить мнѣ, но я это слышалъ уже отъ его сына -- семинариста (онъ указалъ на псаломщика), ты навѣрно скажешь, что Богъ одинъ, но въ Немъ три личности, и три эти личности составляютъ одно, какъ въ солнцѣ свѣтъ и теплота одно, или во рту человѣка дыханіе и слово, а человѣкъ одинъ. Только мнѣ эти сравненія показались пустыми: я самъ могу назвать тебѣ много вещей, которыя состояли изъ отдѣльныхъ частей, а всѣ части составляютъ одно; вотъ и столъ: у него четыре ножки и пятая -- доска, а столъ одинъ; въ окошкѣ четыре стекла, а окно одно; только это все не къ дѣлу. -- «Отчего-же не къ дѣлу?» закричалъ Иванъ Ѳедотовичъ. -- Потому что -- то вещи, а то живыя существа. Вотъ найди мнѣ, чтобъ двѣ курицы составили одну птицу, или три льва -- одного звѣря, или три человѣка -- одного. Это ты мнѣ никогда не покажешь: -- все будетъ три человѣка, а не одинъ, и боговъ у васъ три, а не одинъ. -- «А если покажу?» тихо спросилъ старикъ. -- Если покажешь, воскликнулъ мулла, то я обѣщаю быть христіаниномъ и крещуся! только ты никогда мнѣ этого не покажешь, прибавилъ онъ торопливо и еще громче, потому-что услышалъ сердитый кашель за занавѣсками. -- Никогда ты мнѣ этого не покажешь и христіаниномъ я не буду, а скорѣе тебя обращу въ исламъ, снова заговорилъ онъ громко; пойдемъ продолжать нашу бесѣду на улицу -- сперва ты говори, а потомъ я, а здѣсь пусть убираютъ со стола. -- Ѳедотовичъ взялся за шапку и шепнулъ муллѣ: «однако у тебя сердитыя жены, уйдемъ отъ нихъ поскорѣе». Усѣвшись по прежнему на бревнахъ, мулла засмѣялся и сказалъ: вотъ не могу научиться вашему терпѣнію къ женѣ. Всякое непослушаніе или вмѣшательство въ мой разговоръ со стороны женъ меня такъ сердитъ, что не будь васъ, я бы поучилъ ихъ. Вашъ Павелъ говоритъ, что мужъ и жена одно тѣло, а я такъ себя чувствую, что какъ будьто я -- свѣтъ, а онѣ -- темнота, я -- тепло, а онѣ -- холодъ; гдѣ я, тамъ нѣтъ имъ мѣста, а какъ онѣ забираютъ мѣсто, такъ меня тѣснятъ. Ну, какъ это можетъ быть, чтобъ два или три существа стали одно? Отецъ, и Сынъ, и Святый Духъ -- одинъ, два, три: три бога, а не одинъ. -- «Ты хорошо началъ бесѣду, сказалъ старикъ, и вотъ теперь будемъ говорить дальше». -- Ну, говори, буду слушать. -- «Нѣтъ, отвѣчалъ старикъ: говори ты самъ, а я буду тебя спрашивать, чтобы не моя, а твоя душа сказала истину. Скажи мнѣ прежде: всегда ли ты одинаково чувствуешь свою борьбу съ женами за преобладаніе въ домѣ; это скажи прежде, а потомъ скажи: со всѣми-ли людьми ты такую борьбу чувствуешь, какъ будьто вы другъ друга вытѣсняете съ мѣста, или съ нѣкоторыми хуже чувствуешь, а съ нѣкоторыми лучше?» Мулла немного помолчалъ, а потомъ отвѣтилъ: «конечно, чувства мои къ женамъ бываютъ разныя; когда разсердишься, то, кажется, на цѣломъ свѣтѣ намъ тѣсно втроемъ; когда бываешь спокоенъ, то онѣ мнѣ не мѣшаютъ, ну, а, вѣдь, особенной нужды въ нихъ я тоже не чувствую -- мнѣ 65 лѣтъ, да имъ подъ 60 лѣтъ, намъ не до нѣжностей: прошло наше время. -- «Пусть будетъ такъ», сказалъ странникъ; «теперь скажи мнѣ, не чувствуешь-ли ты иногда нужду въ томъ, чтобы жены были близко отъ тебя, не для удовольствій, а для сердечной бесѣды, особенно, когда на долгое время уйдешь отъ нихъ?» -- Ну, конечно, иногда и соскучусь по своимъ старухамъ, отвѣчалъ Ибрагимъ: только мы вѣдь хотѣли говорить о Богѣ, а не о женахъ. -- «Дойдемъ и до Бога, былъ отвѣтъ странника, и лице его озарилось кроткой улыбкой: скажи мнѣ еще, мулла, кого ты любишь кромѣ женъ? есть у тебя дѣти? -- Есть милый сынъ мой, добрый шакирдъ въ Казани и красавецъ какой! ахъ, какъ мнѣ скучно бываетъ, если долго не вижу его; теперь ожидаю его къ себѣ со дня на день. Онъ такой ласковый мальчикъ и хотя гораздо ученѣе меня, но все не хочетъ обидѣть старика своимъ превосходствомъ и спрашиваетъ моихъ объясненій, а того не понимаетъ, глупый мальчикъ, что я самъ вижу, насколько онъ умнѣй меня, и радуюсь этому, а еще больше радуюсь, что вижу его смиреніе и желаніе уступить мнѣ. Была у меня еще дочка, да умерла бѣдная. -- «Скажи теперь, добрый мулла, продолжалъ старикъ свои вопросы: для сына и для тебя вездѣ довольно мѣста и вы не мѣшаете другъ другу, какъ мѣшаютъ тебѣ жены?» Лице муллы озарилось блаженной улыбкой и, когда онъ начиналъ говорить о своемъ любимцѣ, то такъ увлекался, что забывалъ главную цѣль бесѣды со странникомъ. -- Что ты говоришь мнѣ! воскликнулъ онъ, да еслибы мы были среди моря на маленькомъ камнѣ, то намъ было бы не тѣсно: мы бы и тамъ уступали мѣсто другъ другу и каждый изъ насъ готовъ бы броситься въ воду, чтобы спасся другой. -- «Видишь, мулла, сказалъ странникъ, не всегда и не всѣ люди мѣшаютъ другъ другу. Не разскажешь-ли ты намъ, бываютъ-ли такія минуты, когда и съ женами ты такъ же друженъ бываешь, какъ съ сыномъ?» Мулла продолжалъ говорить уже какъ бы не для странника, а самому себѣ, отдаваясь голосу своего сердца. -- О, да, только это бываетъ во время общей грусти, когда мы вспоминаемъ о нашей бѣдной Фатимѣ. Это была такая добрая, кроткая душа, что обѣ жены мои любили ее одинаково; такъ любили ее, что и Соломонъ Царь не могъ бы отгадать, кто изъ двухъ женъ была ея матерью. Добрая душа умершей дочери только о томъ и старалась, чтобы въ домѣ былъ миръ, и когда мы ладили, она прыгаетъ отъ радости, точно ей сто рублей подарили. -- -- «Еще будь добръ, скажи мнѣ, когда ты самъ бываешь ближе къ истинѣ: тогда ли, когда ссоришься съ женами за преобладаніе въ домѣ, или вспоминаешь съ ними о дочери?» -- Ну, что и спрашивать объ этомъ, засмѣялся Ибрагимъ: въ ссорахъ нѣтъ ничего хорошаго, а одна только глупость, когда мы говоримъ съ женами о Фатимѣ и поплачемъ съ ними, то я вижу, что я и не злой человѣкъ и онѣ добрыя бабы, а потомъ, смотришь, опять шайтанъ придетъ и спутаетъ намъ головы и мы мучаемъ другъ друга бранью точно забываемъ, что это глупо и жестоко. А когда снова вспомнимъ Фатиму, то я по лицамъ старухъ читаю ихъ мысли; да и самъ думаю о томъ же, думаю я: «вотъ кабы всегда на душѣ у насъ такъ было, то и за деньги не стали бы браниться и ссориться: миръ и любовь дороже золота». Да, наша добрая Фатима, Богъ лишилъ насъ твоего присутствія, но мы когда говоримъ о тебѣ, то у насъ трехъ бываетъ какъ бы одна душа, потому что все злое уходитъ отъ насъ, а остается только доброе; мы даже чувствуемъ всѣ трое, о чемъ каждый изъ насъ думаетъ; намъ даже иногда кажется, что и Фатима сидитъ среди насъ и улыбается нашему единодушію». Странникъ взялъ муллу за руку и сказалъ: «мулла, ты больше не скажешь, что невозможно двумъ или тремъ существамъ стать однимъ! не твои-ли были сейчасъ слова, что одна душа и однѣ мысли бываютъ у васъ всѣхъ трехъ?» Мулла встрепенулся: «ты поймалъ меня на словахъ, хитрый старикъ! воскликнулъ онъ, но безъ гнѣва, а, напротивъ, съ радостью. Потомъ онъ опустилъ голову и заговорилъ медленно: «да, я узналъ что-то новое и отъ тебя, и отъ самого себя; ты умный и хорошій человѣкъ. Скажи только мнѣ самъ потолковѣе, что слѣдуетъ изъ моихъ признаній». -- Изволь, кротко и радостно заговорилъ странникъ. Изъ твоихъ признаній выходитъ, что люди потому только не могутъ вѣрить въ то, что три Лица Святой Троицы составляютъ одно Божественное существо, потому только, говорю, что они, враждуя другъ съ другомъ, думаютъ, будто всякій человѣкъ или вообще всякое живое существо противно другому и мѣшаетъ ему, такъ-что не можетъ одинъ и другой быть однимъ существомъ. Выходитъ дальше, что это враждебное чувство противоположности, эта борьба, людей слабѣетъ, когда они не поддаются шайтану, который ссоритъ людей и мутитъ ихъ разумъ. Тогда они чувствуютъ любовь другъ къ другу и радуются взаимной близости своей такъ, что имъ не тѣсно, а радостно бываетъ вмѣстѣ, а когда хотя-бъ одинъ такой любящій добрый человѣкъ освободится отъ тѣла, и только чистый духъ его останется въ памяти и въ сердцѣ людей, то вмѣстѣ съ грустью о видимой разлукѣ съ нимъ близкіе люди чувствуютъ, однако, и близость къ себѣ умершаго, и взаимную другъ съ другомъ привязанность такъ сильно, какъ будто бы у нихъ одна душа. А я тебѣ прибавлю вотъ что: Отецъ никогда не ссорится съ Сыномъ и Святымъ Духомъ, и никогда не разномыслятъ, и шайтанъ не можетъ путать Ихъ умъ, и они никогда не разлучаются другъ съ другомъ. Теперь скажи: если даже для насъ, грѣшныхъ людей, бываютъ такія минуты просвѣтлѣнія, когда всякая рознь исчезаетъ между нами, то не больше-ли еще сознаютъ всегда Свое единство Отецъ, и Сынъ, и Святый Духъ? И если ты и родные твои въ самые разумные часы твоей жизни чувствуете единство души, то зачѣмъ называешь ложнымъ наше ученіе, что Отецъ, и Сынъ, и Духъ Святый одинъ Богъ, а не три бога? Слушая эти новыя для себя слова, мулла широко открылъ глаза и даже ротъ отъ изумленія; долго не могъ онъ ничего говорить и теръ свой лобъ рукой. -- Постой, еще одно слово, заговорилъ онъ, наконецъ, -- вѣдь по твоему выходитъ, что не только Богъ можетъ быть одинъ и въ то же время троиченъ, но, и мы, люди, можемъ быть такими, а вѣдь все-таки мы всѣ не одно. Пусть мнѣ иногда кажется, что душа моя сливается съ другими, кого я люблю, но, вѣдь, я не всѣхъ люблю, да и тѣ, кого я люблю, все-таки остаютсл отдѣльными существами. -- «Другъ мой!» сказалъ въ отвѣтъ старикъ, все смягчая свой голосъ: «вѣдь ты самъ сказалъ, что твое единство съ другими ты чувствуешь не тогда, когда заблуждаешься, а напротивъ, когда бываешь настоящимъ разумнымъ человѣкомъ. Если это съ тобою бываетъ не часто, а съ другими почти никогда, то развѣ этимъ мы измѣряемъ истину? Вѣдь всѣ люди постоянно грѣшатъ, а все-таки мы оба съ тобой скажемъ, что грѣшить неразумно, что справедлива только добродѣтель, хотя и рѣдко встрѣтишь ее на землѣ. -- Хорошія слова ты говоришь, задумчиво прервалъ его рѣчь Ибрагимъ; но трудно повѣрить мнѣ, чтобы душа моя могла сродниться со всѣми людьми, даже съ врагами. Тутъ въ разговоръ вмѣшался псаломщикъ: «а развѣ тебѣ не понравилось ученіе Іисуса Христа, что ближній нашъ есть не только всякій нашъ родственникъ, или другъ, но и всякій вообще человѣкъ?» -- О, конечно, понравилось, особенно полюбилась мнѣ притча Іисуса о Милосердномъ Самарянинѣ: увидѣлъ самарянинъ врага своего еврея, брошеннаго разбойниками чуть живымъ, мимо котораго проходили свои люди и брезговали, чтобы остановиться и помочь ему; увидѣлъ это самарянинъ, слѣзъ съ осла своего и обмылъ раны больного, положилъ его на осла и привезъ въ городъ въ гостинницу, а самъ шелъ пѣшкомъ. Да, этотъ самарянинъ былъ родной для всѣхъ. И я согласился признать, что чѣмъ лучше и умнѣе человѣкъ, тѣмъ больше онъ людей считаетъ себѣ друзьями, а самый лучшій тотъ, кто всѣхъ любитъ к никого не считаетъ врагомъ. -- «И еще болѣе роднымъ для всѣхъ можетъ быть человѣкъ», продолжалъ рѣчь странникъ, «если онъ отдаетъ себя на служеніе Христу, тогда у него своихъ собственныхъ интересовъ вовсе нѣтъ и ничѣмъ его нельзя разсердить и вступить въ борьбу за себя съ другими. Тогда его душа связана съ душами ближнихъ и онъ чувствуетъ ихъ скорби и ихъ грѣхи, какъ-бы свои собственные. Помнишь, какъ восклицалъ Павелъ Апостолъ въ посланіи къ Галатамъ: Дѣти мои, для которыхъ я снова въ мукахъ рожденія, доколѣ не изобразится въ васъ Христосъ (Гал. 4, 19)! и въ другомъ мѣстѣ онъ радуется доблестямъ христіанъ, какъ бы своимъ собственнымъ: И такъ, братія мои возлюбленные и вожделѣнные, радость и вѣнецъ мой, стойте такъ въ Господѣ, возлюбленные (Флп. 4, 1); а вотъ его чувства къ слушателямъ его проповѣди: уста наша отверсты къ вамъ, Коринѳяне, сердце наше расширено. Вамъ не тѣсно въ насъ (2 Кор. 6, 11-12). Такія чувства у святаго Апостола къ чужимъ для него людямъ, а можетъ ли имѣть лучшее чувство даже мать къ своему ребенку? -- Но вѣдь это одни чувства, возразилъ Ибрагимъ. Впрочемъ опять скажу, -- Павелъ великій, святой человѣкъ: наши бранятъ его, потому что не знаютъ. Но вѣдь и Павелъ, и всѣ добрые, и злые люди все-таки отдѣльно жили, каждый въ своемъ тѣлѣ, какъ и мы живемъ теперь отдѣльно. -- Да, отвѣчалъ странникъ, повидимому, пока отдѣльно, потому что мы ограничены тѣломъ, но отъ тѣла освобождаются люди послѣ смерти, а по воскресеніи они пріобрѣтаютъ такія тѣла, какъ Христосъ воскресшій: -- для этихъ тѣлъ нѣтъ препятствій, ни въ пространствѣ, потому что они быстро переносятся съ мѣста на мѣсто, ни въ какой иной преградѣ, потому что они проходятъ и чрезъ стѣну и чрезъ воздухъ, какъ сказано въ, Евангеліи. -- И такъ, по твоему выходитъ, заговорилъ снова мулла, что когда люди освободятся отъ тѣла и отъ всякаго грѣха, то они будутъ однимъ человѣкомъ, оставаясь все-таки отдѣльными личностями? Вотъ найди мнѣ такое изреченіе въ Священномъ Писаніи, тогда я повѣрю, что и ученіе о Троицѣ ты правильно мнѣ изъяснилъ. -- «На это ужъ я сумѣю отвѣтить», воскликнулъ радостно псаломщикъ, тоже съ удивленіемъ слушавшій странника: «Апостолъ Павелъ повѣствуетъ, какъ обращавшіеся ко Христу, дотолѣ враждебные между собою, Греки и Іудеи, стали всѣ вмѣстѣ однимъ человѣкомъ. Вотъ что говоритъ онъ о Спасителѣ: Онъ -- есть миръ нашъ, содѣлавшій изъ обоихъ одно,... и далѣе: дабы изъ двухъ создать въ Себѣ самомъ одного новаго человѣка, устрояя миръ (Ефес. 2, 14-16). То-то я прежде все читалъ у отцовъ церкви и не понималъ: они постоянно говорятъ, что естество человѣковъ одно, какъ и естество Святой Троицы, а только единство наше ослаблено грѣхами людей и возстановляется искупленіемъ Іисуса Христа... Да, да, прибавилъ Ѳедотовичъ, какъ бы вспомнивъ что-то, -- Св. Григорій Нисскій даже такъ говоритъ: ты спрашиваешь меня, какъ можетъ быть Отецъ, и Сынъ, и Святый Духъ не тремя богами, а однимъ Богомъ, если люди, напр. Петръ, Павелъ и Іоаннъ, все-таки составляютъ не одного человѣка, а трехъ человѣкъ. На это отвѣчаю, продолжаетъ Св. Григорій, что это выраженіе -- трехъ человѣкъ неправильное, человѣчество одно, а различны только личности. Такъ въ человѣчествѣ, которое ограничено, тѣлесно и грѣховно, а въ Божествѣ, гдѣ всѣ Лица Святы, безтѣлесны и неограничены, нѣтъ никакого раздѣленія, «но одинъ воистину Богъ нашъ». -- «Да, приблизительно такъ, прибавилъ странникъ: «ты приводишь по памяти слова Св. Григорія изъ посланія его къ Авлалію». Лицо муллы горѣло и радостью, и борьбой; онъ сказалъ, задыхаясь отъ волненія: «я не знаю Св. Григорія -- приведи мнѣ такія слова Іисуса, изъ которыхъ я бы увидѣлъ, что любовь и разумъ среди людей должны восторжествовать съ такой силой, что они будутъ одно въ своемъ множествѣ; тогда я увѣрую во Святую Троицу и буду христіаниномъ». -- Говоря такъ, Ибрагимъ вскочилъ на ноги и воскликнулъ: «о, тогда я пойму, почему христіане такъ дорожатъ своей Троицей! Я пойму, что вѣрить въ единство Отца и Сына нужно для того, чтобы не поддаваться нашему общему раздѣленію на землѣ, а ожидать лучшей жизни, потому что, ужъ если въ Богѣ истинномъ существуетъ множественность въ единствѣ, то намъ ли сомнѣваться въ томъ, что и наше раздѣленіе можетъ кончиться, и мы, подобно тріединому Богу, будемъ едино, какъ Онъ! Найди мнѣ такія слова въ Евангеліи или въ Новомъ Завѣтѣ, воскликнулъ онъ снова, и я буду дорожить ученіемъ о вашей Троицѣ больше всѣхъ прочихъ словъ Іисуса. -- «Вотъ эти слова, торжественно сказалъ Иванъ Ѳедотовичъ, раскрывая Новый Завѣтъ, возвращенный ему сегодня муллой. Слушай, какой молитвой заключилъ Іисусъ Христосъ Свои прощальныя наставленія ученикамъ: Не о нихъ же только молю, но и о вѣрующихъ въ Меня по слову ихъ: да будутъ всѣ едино: какъ Ты, Отче, и Я въ Тебѣ, такъ и они да будутъ въ Насъ едино; да увѣруетъ міръ, что Ты послалъ Меня. Ѳедотовичъ началъ важнымъ и торжественнымъ голосомъ, но при словахъ да увѣруетъ міръ, голосъ у него оборвался отъ умиленныхъ слезъ и онъ, плача, продолжалъ читать: Да будутъ едино, какъ Мы едино. Я въ нихъ и Ты во Мнѣ, да будутъ совершены во едино и да познаетъ міръ, что Ты послалъ Меня и возлюбилъ ихъ, какъ возлюбилъ Меня (Іоан. 17, 21-24). Ѳедотовичъ вдругъ бросился на шею Ибрагиму: братъ! воскликнулъ онъ, не отвергай твоего Спасителя! ты далъ уже слово быть Его ученикомъ, если услышишь эти слова. Глаза Ибрагима были орошены слезами: но -- мой сынъ, мои жены! воскликнулъ онъ, закрывая лице руками. Вдругъ онъ почувствовалъ, что кто-то нѣжно прикасается къ его рукамъ, покрывая ихъ поцѣлуями. «Твой сынъ давно въ душѣ христіанинъ», услышалъ онъ: -- «и молится, чтобы ты позволилъ ему креститься и вмѣстѣ бы крестился съ нимъ». Не вѣря своимъ ушамъ, мулла отдернулъ руки отъ лица и увидѣлъ сына, стоявшаго предъ нимъ на колѣняхъ. Онъ привлекъ его въ свои объятія и цѣловалъ юношу въ лобъ и въ глаза; потомъ возвелъ очи свои къ небу и сказалъ: о, милосердый Іисусъ Христосъ, Спаситель нашъ! теперь я Твой и никто меня не удержитъ исповѣдать Тебя, хотя бы и смертью намъ грозили! пусть мои бѣдныя жены оставятъ меня, но я не отступлю отъ Господа Іисуса Христа». -- «Господинъ нашъ», сказали обѣ жены его: «мы слушали всю бесѣду твою съ этими добрыми людьми и хотя не все поняли, что слышали, но видѣли, что они тебѣ сказали слово Божіе. Твоя вѣра будетъ и наша вѣра; въ христіанскомъ законѣ не бываетъ двухъ женъ, но мы будемъ тебѣ сестрами и слугами, только не оставляй насъ ты и сынъ твой». Мулла плакалъ отъ радости и въ первый разъ въ жизни совершилъ на себѣ крестное знаменіе. -- Будь нашимъ крестнымъ отцомъ, говорилъ онъ Ивану Ѳедотовичу, пожимая его руку, а тебѣ, святой человѣкъ обратился онъ къ страннику: позволь поклониться до земли по христіанскому обычаю. Къ удивленію муллы странника уже не было среди нихъ; сначала мулла подумалъ, что старикъ на время отошелъ отъ нихъ и попросилъ псаломщика привести его вечеромъ, но вечеромъ пришелъ Иванъ Ѳедотовичъ съ вѣстью, что не могъ найти странника. Такъ и не узнали, что это былъ за человѣкъ. («Миссіонерское Обозрѣніе» № 11, 1900 г.).