65 лѣтъ назадъ въ нѣмецкомъ городѣ Нюрнбергѣ началось странное дѣйство, которое стало воистину новой вѣхой въ міровой юриспруденціи. Назвать это мѣропріятіе “Международнымъ Военнымъ Трибуналомъ” можно только въ порядкѣ саркастической насмѣшки, поскольку трибуналъ – это судъ. Судомъ онъ былъ во времена инквизиціи, имъ же оставался въ годы французской буржуазной революціи, военный трибуналъ во многихъ странахъ міра рѣшалъ, а кое-гдѣ и сейчасъ рѣшаетъ судьбу проштрафившихся военныхъ. Въ любомъ случаѣ, до второй декады ноября сорокъ пятаго года слова “трибуналъ” и “судъ” были синонимами. Двадцатаго же ноября эти понятія радикально разошлись. ибо Нюрнбергскій трибуналъ – это не судъ, а месть, заметаніе слѣдовъ и лживый фарсъ, призванный скрыть отъ возмездія подлинныхъ виновниковъ Второй міровой войны.

Главной цѣлью “трибунала” было не правосудіе, а отмщеніе, во имя котораго онъ отмелъ подавляющее большинство нормъ судопроизводства и принциповъ уголовно-процессуальнаго законодательства, выработанныхъ міровой юстиціей къ серединѣ двадцатаго вѣка. Спеціальнымъ Уставомъ этотъ “трибуналъ” избавился отъ всѣхъ обязанностей, лежащихъ на его “судьяхъ” – оставивъ за собой лишь одно-единственное право - право мести.

Обвинители были по существу и судьями и палачами. Обвиняемыя считались виновными еще до суда. Главныхъ націоналъ-соціалистовъ обвинили въ преступленіяхъ, совершенныхъ съ января 1933-го по май 1945-го, но обвинили по законамъ, которыя были объявлены таковыми Уставомъ трибунала только въ іюлѣ-сентябрѣ сорокъ пятаго. Ихъ обвинили въ преступленіяхъ, не существовавшихъ въ міровой юриспруденціи до появленія въ вышеуказанномъ Уставѣ и, слѣдовательно, не имѣвшихъ мѣста въ 1933-1945 годахъ. Хотя до Нюрнбергскаго процесса любой судъ руководствовался принципомъ Римскаго права - “безъ закона нѣтъ ни преступленія, ни наказанія”.

Статья девятнадцатая Устава трибунала гласила: “Трибуналъ не долженъ быть связанъ формальностями въ использованіи доказательствъ, и можетъ допустить любыя доказательства, которыя помогутъ вѣдѣнію процесса”. Тѣмъ самымъ “трибуналъ” признавалъ “доказательствами” любыя слухи, сплетни, байки и досужія выдумки – лишь бы онѣ ложились въ общую канву обвиненія и были соотвѣтствующимъ образомъ оформлены. Трибуналомъ не было разсмотрѣно ни одного реальнаго нѣмецкаго документа объ убійствахъ милліоновъ людей съ помощью пресловутаго газа “Циклонъ Б”. Совѣтскій обвинитель Смирновъ предъявилъ трибуналу банку съ инсектицидомъ “Циклонъ Б” (такихъ банокъ по опустѣвшимъ лагерямъ можно было въ 1945 году собрать вагоны, потому что эпидемія тифа, для борьбы съ переносчиками коего этотъ ядъ и предназначался, въ концѣ войны бушевала въ нихъ въ полную силу), абажуръ съ цвѣточками, сдѣланный, якобы, изъ человѣческой кожи, и мыло, изготовленное будто бы изъ тѣлъ умученныхъ евреевъ. Для пущей достовѣрности даже была представлена предполагаемая формула для производства этого мыла, разработанная докторомъ Спаннеромъ, главой института въ Данциге. Какъ извѣстно, послѣ длительнаго разслѣдованія прокуратура не нашла доказательствъ, что Данцигский институтъ когда-либо производилъ мыло изъ человѣческихъ тѣлъ, а затѣмъ окончательно миѳъ о мылѣ изъ людей былъ опровергнутъ Людвигсбургскимъ Центральнымъ Вѣдомствомъ по разслѣдованію преступленіи нацистовъ. Профессоръ исторіи и теоріи “холокоста” еврейка Дебора Липштатъ въ 1981 году написала, что “нацисты никогда не использовали для производства мыла ни тѣла евреевъ, ни какія либо иныя человѣческія тѣла”. Основная масса “доказательствъ” трибунала – изъ той же серіи нелѣпыхъ слуховъ и домысловъ, не имѣющихъ ничего общаго съ дѣйствительностью.

Статья двадцать первая объявляла, что “Трибуналъ не будетъ требовать доказательствъ общеизвѣстныхъ фактовъ и будетъ считать ихъ доказанными” - тѣмъ самымъ подводя юридическую базу для признанія “уничтоженія” шести милліоновъ евреевъ произошедшимъ въ дѣйствительности. Миѳическія “массовыя убійства” евреевъ въ Освенциме, Треблинке, Маутхаузене, Дахау, Равенсбрюке, Бухенвальде на основаніи этой статьи судьями “трибунала” рѣшено было считать “общеизвѣстнымъ фактомъ”. Слѣдовательно, “трибуналу” не требовалось доказывать это обычными методами криминальнаго разслѣдованія. Убійство одного человѣка всегда требуетъ тщательнаго разслѣдованія соотвѣтствующими органами. Убійство же шести милліоновъ никакихъ разслѣдованій не требуетъ, ибо оно попросту “извѣстно”.

А ужъ то, что адвокатамъ обвиняемыхъ не было разрѣшено подвергать свидѣтелей обвиненія перекрестному допросу, по сравненію съ остальными вопіющими нарушеніями – выглядитъ просто малозначительнымъ пустякомъ.

О непреложномъ фактѣ, что Нюрнбергскій “трибуналъ” былъ не судомъ, но актомъ мести, говоритъ то извѣстное обстоятельство, что, по свидѣтельству американскаго юриста Каррола, принимавшаго участіе въ этомъ дѣйствѣ, 60% персонала прокуратуры - были евреями, которыя выѣхали изъ Германіи послѣ принятія тамъ расовыхъ законовъ. Поскольку ключевымъ обвиненіемъ противъ руководителей Германіи было обвиненіе въ убійствѣ евреевъ, Нюрнбергское судилищѣ нарушало фундаментальный юридическій принципъ: никто не можетъ судить непосредственно касающееся его дѣло. Поэтому не напрасно Маркъ Лаутернъ, который наблюдалъ за работой Трибунала, писалъ въ своей книгѣ: “Вотъ всѣ онѣ пріѣхали - Соломоны, Шлоссбергеры, Рабиновичи, члены прокуратуры”.

Довольно много юристовъ побѣдившей стороны отнеслись къ Нюрнбергскому судилищу съ откровенной брезгливостью, ужъ слишкомъ очевиднымъ было всѣ беззаконіе этого мѣропріятія. Хорошо извѣстны слова члена Верховнаго суда Айовы Венерштурма, послѣ ознакомленія съ Уставомъ трибунала тутъ же хлопнувшимъ дверью и улетѣвшимъ въ США: “Члены прокуратуры, вмѣсто того, чтобы сформулировать и попытаться примѣнить юридическія нормы вѣдѣнія процесса, занимались въ основномъ преслѣдованіемъ личныхъ амбицій и мщеніемъ. Обвиненіе не давало возможности защитѣ собрать улики и подготовить дѣло, въ судахъ не пытались выработать принципъ законности, а руководствовались исключительно ненавистью къ нацистамъ. 90% администраціи Нюрнбергскаго трибунала состоитъ изъ людей съ предвзятымъ мнѣніемъ, которыя по политическимъ или расовымъ причинамъ поддерживали обвиняющую сторону”.

Впрочемъ, не только юристы подвергли сомнѣнію правомочность этого “трибунала”. Американскій сенаторъ Тафтъ говорилъ, что сама идея проведенія такого трибунала, да еще съ потугами на непредвзятость, “откровенно омерзительна”. Онъ публично утверждалъ: “Судъ побѣдителей надъ побѣжденными не можетъ быть безпристрастнымъ, внѣ зависимости отъ того, насколько онъ ограниченъ рамками справедливости. Во всемъ этомъ судилищѣ присутствуетъ духъ мести, а месть рѣдко бываетъ справедливой. Справедливость побѣдителей — это вовсе не справедливость. Хотя средства массовой информаціи и придали процессамъ образъ справедливости въ декораціяхъ зала суда, всѣ это очень поверхностно. Реальной справедливости не можетъ быть тамъ, гдѣ обвинители контролируютъ судей, обвиненіе и защиту. Наша западная концепція закона основывается на идеѣ о безпристрастности. А возможно ли это, когда судьи являются политическими противниками обвиняемыхъ? Возможно ли это, когда людей обвиняютъ въ совершеніи во время войны дѣйствій, которыя союзники и сами совершали? Заслуживаютъ ли довѣрія суды, если онѣ признаютъ огромное количество свидѣтельствъ, не подвергая свидѣтелей перекрестному допросу? Когда такъ называемыя показанія состоятъ изъ признаній, полученныхъ подъ пытками, когда свидѣтели защиты въ случаѣ появленія въ судѣ могутъ быть взяты подъ стражу, когда людей судятъ за нарушенія законовъ, которыхъ даже не существовало во время совершенія этихъ дѣйствій? Повѣшеніе одиннадцати заключенныхъ - пятно на американской исторіи, о которомъ мы будемъ долго сожалѣть”.



Взято: http://www.vostok-rne.org/