По точному замѣчанію извѣстнаго эмигрантскаго публициста Ивана Солоневича Февральская революція 1917 года явилась одной сплошной великой фальшивкой. Въ этой революціи фальшиво и поддѣльно все, начиная отъ ея якобы безкровнаго характера и будто бы вызваннаго ею всенароднаго энтузіазма и кончая ея оффицiальными документами, состряпанными творцами революціи для прикрытія совершеннаго преступленія и оболваниванія довѣрившихся имъ «народныхъ массъ». Нынѣ пришло время разоблачить очередную февральскую фальшивку — такъ называемый «прощальный приказъ по Арміи» Государя Императора Николая II съ призывомъ повиноваться Временному правительству.

Оффиціальная или «каноническая» версія происхожденія этого «Приказа» такова.

Сразу послѣ своего сверженія съ Престола, послѣдовавшаго въ ночь со съ 2 на 3 марта 1917 года, Государь Императоръ Николай II направился поѣздомъ въ Могилевъ, въ свою бывшую Ставку, подъ надзоръ одного изъ главныхъ заговорщиковъ — Начальника Штаба Ставки генералъ-адъютанта М.В. Алексѣева. Въ Могилевѣ Государь пробылъ четыре съ половиной дня, въ теченіе которыхъ Временное правительство рѣшало, что дѣлать съ «бывшимъ царемъ», пока, наконецъ, не постановило на своемъ засѣданіи 7 марта «признать отрекшагося императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшагося императора въ Царское Село». Вечеромъ этого же дня или на слѣдующее утро, когда состоялось его драматическое прощаніе съ чинами Ставки, Государь въ порывѣ охватившихъ его сложныхъ чувствъ, навѣянныхъ разставанiемъ съ Армiей, составилъ упомянутый «Приказъ» и передалъ его ген. Алексѣеву. Послѣдній разослалъ «Приказъ» войскамъ, однако узнавшій объ этомъ военный министръ Временнаго правительства Гучковъ безъ объясненiя причинъ запретилъ его распространенiе. Генералъ Алексѣевъ подчинился этому распоряженію и остановилъ разсылку «Приказа», въ результатѣ чего его текстъ дошелъ лишь до штабовъ армій и въ войскахъ остался фактически неизвѣстнымъ.

Такова «каноническая» версія.

Если мы разсмотримъ ее внимательно, то сразу увидимъ, что въ ней не все такъ гладко, какъ насъ стараются увѣрить.

Уже то странно въ этой версіи, что Государь Императоръ, и формально и фактически лишенный не только Верховнаго Главнокомандованія, но и вообще Верховной Власти, пытается обращаться къ Арміи съ какими-то приказами, а ген. Алексѣевъ услужливо передаетъ эти приказы въ войска. Раньше, во время псковскаго заточенія Царя, ген. Алексѣевъ такой услужливости не проявлялъ. Напротивъ, онъ дѣлалъ всё возможное, чтобы прервать связь Государя съ дѣйствующей Арміей и обезпечить тѣмъ самымъ лояльность фронта перевороту. Да и во время послѣдняго пребыванія Государя въ Могилевѣ ген. Алексѣевъ постоянно препятствовалъ свергнутому Императору общаться съ внѣшнимъ міромъ. Начиная съ 3-го марта Государю не представляли обычныхъ агентскихъ телеграммъ, поэтому онъ не имѣлъ никакого представленiя о томъ, что же происходитъ въ странѣ. Послѣ 4-го марта Алексѣевъ пересталъ докладывать Государю и о положенiи на фронтѣ, такъ что Царь-Мученикъ не зналъ и того, что дѣлается въ Армiи. Даже позвонить своей семьѣ въ Царское село Государю дозволили только 5-го марта, при этомъ разговоръ прослушивался, а затѣмъ каждый разъ для такого звонка Государь долженъ былъ испрашивать спецi-альное разрѣшенiе у чиновъ Ставки. Керенскiй въ своей книгѣ «Россiя на историческомъ поворотѣ» совершенно точно опредѣляетъ положенiе Государя Императора въ Могилевѣ послѣ сверженія съ Престола: «бывшiй Царь былъ теперь въ полной изоляцiи и не могъ предпринять какихъ-либо самостоятельныхъ шаговъ». ¹

Такъ что лояльность генерала Алексѣева въ случаѣ съ «Приказомъ» болѣе чѣмъ странная.

Еще менѣе понятно, почему ген. Алексѣевъ безпрекословно подчинился распоряженію Гучкова. Согласно положенію о полевомъ управленіи войскъ ни самъ Алексѣевъ, какъ начальникъ штаба Верховнаго Главнокомандующаго, ни Ставка, ни Главнокомандующiе фронтами, ни всѣ нижестоящія армейскія инстанціи военному министру не подчинялись. У генерала Алексѣева было только одно начальство, которое могло отмѣнять его приказы  Верховный Главнокомандующій, каковой въ настоящій моментъ фактически отсутствовалъ, т.к. Государь Императоръ Николай II уже былъ лишенъ всякой власти, а вновь назначенный на эту должность Великій князь Николай Николаевичъ въ Ставку еще не прибылъ. По сути дѣла Алексѣевъ въ этотъ моментъ являлся единолич-нымъ распорядителемъ всей Арміи. Надъ нимъ была только одна власть  Временное правительство, но даже и оно могло лишь смѣстить его съ должности, но не могло отмѣнять его приказовъ по Арміи. Тѣмъ не менѣе, оказалось достаточно одного окрика Гучкова, чтобы ген. Алексѣевъ немедленно «взялъ подъ козырекъ» и отмѣнилъ разсылку «Приказа».

Наконецъ, совсѣмъ непонятно, по какой причинѣ Гучковъ запретилъ распространеніе «Приказа». Самъ Гучковъ никакихъ объясненій на этотъ счетъ не далъ, ни тогда, ни позже, поэтому о мотивахъ его поступка можно только догадываться. Къ нимъ мы еще вернемся, а пока замѣтимъ, что всѣ имѣющіеся объясненія въ конечномъ итогѣ сводятся къ тому, что «Приказъ» чѣмъ-то сильно испугалъ Гучкова, который увидѣлъ въ нёмъ угрозу какъ себѣ лично, такъ и власти Временнаго правительства. Или, какъ пафосно выразился ген. Дубенскій въ своихъ воспоминаніяхъ: «Они страшились за себя и боялись взрыва народнаго негодованія за свои дѣянія».

Тут самое время взглянуть на пресловутый «Приказъ», текстъ котораго приводится практически во всѣхъ книжкахъ и воспоминаніяхъ, посвященныхъ Февральской революціи и сверженію монархіи въ Россіи. Посмотримъ, что же было такого страшнаго въ «Приказѣ», что могло бы напугать такого прожженнаго негодяя и интригана, какъ Гучковъ? Какiя онъ таилъ въ себѣ угрозы для «временныхъ»?

Какъ видимъ, абсолютно ничего враждебнаго къ Времен-ному правительству въ текстѣ «Приказа» нѣтъ. Напротивъ, тутъ и признаніе законности «отреченія» и перехода всей власти къ Временному правительству, и призывъ повиноваться этому правительству, и пожеланіе ему всяческихъ успѣховъ, и указаніе на необходимость продолжать войну до побѣднаго конца вмѣстѣ съ союзниками. Все полностью въ руслѣ февральской идеологіи. Не случайно всѣ безъ исключе-нiя февралисты именно этотъ прощальный «Приказъ» любили и любятъ использовать для оправданія измѣны Царю: дес-кать, люди рады были бы выступить на защиту Царя, но разъ онъ самъ въ своемъ приказѣ по Арміи призвалъ повиноваться Временному правительству, то они и повиновались.²

Такъ чего же перепугался февралистъ Гучковъ? Казалось бы этотъ «Приказъ» ему выгоденъ во всѣхъ отношенiяхъ. Прикрываясь царскимъ «Приказомъ», можно было въ зародышѣ душить всякое монархическое сопротивленiе Временному правительству въ Армiи. Съ другой стороны «Приказъ» давал въ руки правительства и лично Гучкова, какъ военнаго министра, сильное оружiе противъ «приказа №1» Петроград-скаго совдепа, лишавшаго офицеровъ и начальниковъ всякой дисциплинарной власти. Ссылаясь на прощальный «Приказъ», призывавшiй «слушаться начальниковъ», можно было достаточно успѣшно противодѣйствовать разлагающему влiянiю совѣтскаго «приказа № 1».

Всѣ объясненiя поступка Гучкова, которыя намъ доводилось читать, являются надуманными и неправдоподобными.

Наиболѣе распространенное объясненiе заключается въ томъ, что военный министръ «временныхъ» будто бы сильно опасался того, какъ бы «Приказъ» не вызвалъ нежелательныхъ волненій въ войскахъ и соотвѣтствующаго движенія въ поддержку низложеннаго Императора.

Это объясненiе намъ представляется совершенно искусственнымъ, т.к. арестъ Царя, задуманный Временнымъ правительствомъ, долженъ былъ по логикѣ вещей вызвать гораз-до большее возмущеніе въ Арміи, чѣмъ «Приказъ», но послѣд-ствій ареста Государя Гучковъ почему-то не опасался, а послѣдствій разсылки «Приказа» якобы испугался.

Другое объясненiе даетъ историкъ С.П. Мельгуновъ, который считаетъ, что Гучкова напугалъ именно патрiотическiй характеръ «Приказа», призывавшаго къ войнѣ до побѣднаго конца, въ то время какъ самъ Гучковъ и его сообщники разъясняли «массамъ», что переворотъ совершенъ изъ патрiотическихъ побужденiй, и сверженiе Царя  это закономѣрная реакцiя «русскаго народа» на стремленiе Государя завершить войну сепаратнымъ миромъ. Опубликованiе такого «Приказа» якобы мѣшало Гучкову обвинять Императора въ «измѣнѣ», на чемъ строилась вся тогдашняя революцiонная агитацiя.

Это объясненiе Мельгунова совершенно неубѣдительно, поскольку въ Приказѣ по Армiи отъ 12/25 декабря 1916 года (т.е. всего за 2,5 мѣсяца до переворота) Государь Николай II ясно заявилъ, что «не допускаетъ и мысли о мирѣ до окончательной побѣды надъ врагомъ», и «миръ можетъ быть данъ врагу лишь послѣ изгнанiя его изъ нашихъ предѣловъ». Какъ извѣстно, преступная клеветническая агитацiя Гучкова совершенно не смущалась этимъ Приказомъ отъ 12/25 декабря, поэтому непонятно, какъ Гучкову могъ помѣшать болѣе позднiй «Приказъ» аналогичнаго содержанiя, да еще и исходившiй отъ Императора уже свергнутаго и арестованнаго.

Такъ въ чемъ же тутъ дѣло? Какъ рѣшить эту загадку?

Ларчикъ, какъ всегда, открывается просто. Прощальный «Приказъ» Государя по Арміи такая же фальшивка, какъ и «Манифестъ» объ «отреченіи», но подготовленная на этотъ разъ Алексѣевымъ безъ всякаго согласованія съ Гучковымъ, чего послѣдній допустить никакъ не могъ, почему и наложилъ на распространеніе этой фальшивки свой начальственный запретъ.

«Приказъ» сочиненъ штабными дѣльцами Ставки путемъ «творческаго» редактированія неоконченнаго обраще-нія Государя къ войскамъ, написаннаго имъ собственноручно, а затѣмъ изъятаго Алексѣевымъ. Подлинникъ черновика, который былъ использованъ мошенниками изъ Ставки въ качествѣ заготовки для сочиненія «Приказа», находится въ Государственномъ архивѣ Россійской Федераціи (ГАРФ) въ фондѣ 601 («Николай II»), опись 1-я, дѣло 2415-ое. Намъ удалось получить съ него копію, хотя и не самаго лучшаго качества. Любой желающій можетъ ознакомиться съ этимъ документомъ въ ГАРФ, т.к. фондъ 601 находится въ открытомъ доступѣ.

Ниже приведенъ этотъ текстъ черновика, написанный рукой Государя.

Перепечатаемъ написанное для удобства чтенія.

Вверху текста надпись рукой какого-то штабиста: «Подшить къ дѣламъ Штаба В. Гл-щаго». Затѣмъ почеркомъ Государя Николая II написано слѣдующее:

«Въ послѣдній разъ обращаюсь къ вамъ, горячо любимыя войска.

Въ продолженіи двухъ съ половиною лѣтъ несете вы ежечасно тяжелую боевую службу.

___________________

Къ вамъ, горячо любимыя мною войска, обращаюсь съ настоятельнымъ призывомъ отстоять нашу родную землю отъ злого противника. Россія связана со своими доблестными союзниками однимъ общимъ стремленіемъ къ побѣдѣ.

Нынѣшняя небывалая война должна быть доведена до полнаго пораженія враговъ. Кто думаетъ теперь о мирѣ и желаетъ его тотъ измѣнникъ своего Отечества, предатель его. Знаю, что каждый честный воинъ такъ понимаетъ и такъ мыслитъ. Исполняйте вашъ долгъ, какъ до сихъ поръ. Защищайте нашу великую Россію изъ всѣхъ силъ. Слушайте вашихъ начальниковъ. Всякое ослабленіе порядка (дисциплины) службы только на руку врагу.

Твердо вѣрю, что не угасла въ вашихъ сердцахъ безпредѣльная любовь къ нашей Родинѣ. Да благословитъ васъ Господь Богъ на дальнѣйшіе подвиги, и да ведетъ васъ отъ побѣды къ побѣдѣ Св. Великомуч. и Побѣдоносецъ Георгій».

По всему видно, что составленіе даннаго текста далось Государю нелегко: написавъ пять строкъ, онъ бросилъ письмо, затѣмъ вновь взялся за перо и началъ слѣдующую фразу в сущности тѣми же словами, что и первое предложеніе. Почти всѣ фразы въ запискѣ короткія. Все это свидѣтельствуетъ о сильномъ душевномъ волненіи писавшаго.

Но вполнѣ возможно и то, что передъ нами два варіанта одного и того же обращенія, и текстъ подъ чертой написанъ позднѣе. Первый варіантъ могъ появиться еще во время псковскаго плѣненiя Царя, когда Государь, еще не осознавъ, что «кругомъ измѣна, трусость и обманъ», пытался такимъ образомъ черезъ головы генераловъ-предателей обратиться непосредственно къ войскамъ. Второй варiантъ Государь могъ составлять уже послѣ возвращенiя въ Ставку.

Но всё это только догадки и предположенія. Записка, очевидно, не окончена, т.к. подъ ней нѣтъ подписи. Неизвѣстно, что ещё хотѣлъ сказать Государь своимъ войскамъ, возможно хотѣлъ какъ-то призвать ихъ на свою защиту, но не нашелъ подходящихъ словъ.

Къ черновику въ архивномъ дѣлѣ приложена слѣдующая записка на штабномъ бланкѣ, подписанная генераломъ Лукомскимъ (одинъ изъ заговорщиковъ) и подполковникомъ Барановскимъ (шуринъ Керенскаго и его агентъ въ Ставкѣ):

Итакъ, что имѣемъ въ итогѣ? Имѣемъ неоконченный Государемъ черновикъ, безъ даты и безъ подписи, который сами чины Ставки именуютъ простой «запиской отрекшагося отъ престола Императора», мѣсто которой — въ штабныхъ дѣлахъ. Это не «Приказъ» и не «Обращеніе», съ которыми заговорщики изъ Штаба никогда бы не позволили Государю обратиться къ вѣрнымъ войскамъ. Не для того, въ концѣ концовъ, они его свергали.

Но самое интересное начинается при попыткѣ сопоставить текстъ «записки» съ текстомъ пресловутого «Приказа». Для удобства сопоставленія сведемъ оба текста въ таблицу:

Жирнымъ шрифтомъ выдѣлены слова, которыя есть въ одномъ документѣ, но отсутствуютъ въ другомъ.

Различія бросаются въ глаза сразу. Помимо чисто редакціонныхъ исправленій (удаленіе и добавленіе отдѣльныхъ словъ) главными дополненіями въ «Приказѣ» являются: новый абзацъ о передачѣ власти Временному правительству и Божьей помощи этому правительству, а также призывъ ему повиноваться, которые отсутствуютъ въ исходномъ текстѣ. Всё это привнесено въ текстъ мошенниками изъ Штаба. Причемъ орудовали въ данномъ случаѣ, скорѣе всего, тѣ же лица, которые сочиняли и проектъ «Манифеста», переданный затѣмъ въ Псковъ. На это указываетъ фраза «близокъ часъ, когда Россія … сломитъ послѣднее усиліе противника». Она фактически позаимствована изъ «Манифеста», гдѣ звучитъ такъ: «близокъ часъ, когда доблестная армія наша … сможетъ окончательно сломить врага». Въ исходномъ текстѣ Государя такой фразы нѣтъ.

Такимъ образомъ, вырисовывается слѣдующая картина. Завладѣвъ неоконченнымъ черновикомъ Государя съ обращеніемъ къ войскамъ ген. Алексѣевъ и его окруженіе рѣшили использовать его какъ заготовку для сочиненія прощальнаго «Приказа», призывающаго отъ имени Государя повиноваться Временному правительству какъ законной государственной власти. Вызвавъ умѣльцевъ изъ штабной канцеляріи, сочинявшихъ ранѣе «Манифестъ», заговорщики попросили ихъ изготовить поддѣльный «Приказъ», что послѣдними и было исполнено.

Поддѣлка показалась Алексѣеву настолько удачной и соотвѣтствующей «политическому моменту», что онъ рѣшилъ отъ своего имени, не спрашивая согласія «старшихъ товарищей» изъ Временнаго правительства, немедленно разослать «Приказъ» въ войска, однако масонъ Гучковъ осадилъ не въ мѣру разошедшихся младшихъ «братьевъ» и эту разсылку отмѣнилъ. Какъ извѣстно, дисциплина у масоновъ строгая, и самодѣятельность тамъ не допускается. Именно по этой причинѣ Алексѣевъ, не будучи подчиненнымъ Гучкову по армейской линiи, но будучи подчиненнымъ ему по линiи масонской, моментально отмѣнилъ разсылку «Приказа».

Однако поддѣлка всё равно пошла гулять по бѣлому свѣту, проникла практически во всѣ историческія и даже художественныя произведенія и до сихъ поръ вводитъ въ заблужденіе многихъ людей, продолжающихъ искренне вѣрить, будто свергнутый съ Престола Государь Императоръ Николай II полностью призналъ государственный переворотъ и даже въ прощальномъ «Приказѣ» по Арміи спеціально просилъ войска подчиниться самозванцамъ.

Въ заключенiе приводимъ самъ «Приказъ» въ томъ видѣ, въ какомъ онъ появился на бѣлый свѣтъ, а не въ томъ видѣ, въ какомъ его различные авторы переписываютъ друг у друга.

Такимъ образомъ мы видимъ, что в дѣйствительности никакого «прощальнаго приказа» Государя по Армiи никогда не существовало, а былъ приказъ самого Алексѣева, въ который онъ вставилъ слова из «творчески» переработанной «записки» Государя Императора.³

Передъ нами очередная февральская фальшивка, одназначно свидетельствующая о томъ, что свергнутый съ Престола Царь-Мученикъ Николай II никогда не призывалъ подчиняться самозваному Временному правительству ни устно, ни письменно, ни печатно. Всѣ документы подобнаго рода, вышедшіе за подписью Государя, являются самыми обыкновенными поддѣлками, изготовленными нечистыми на руку «борцами за свободу» и измѣнниками Родинѣ.