«Вполне может быть, что мы являемся свидетелями того, как в конкретных исторических событиях начинает проявляться специфическое слияние религии и политики, которое, как кажется, требуется для зилотов Антихриста - религиозно-политического лидера человечества последних времен».

ВВЕДЕНИЕ

Сегодня многие духовно чуткие верующие люди начинают осознавать апостасийный характер процессов глобализации, охвативший всю жизнедеятельность общества, в особенности такие ее сферы, как власть (создание единого Мiрового Правительства), и религию (экуменизм), что уже непосредственно свидетельствует об осуществлении древних чаяний еврейского народа по объединению человечества, как подготовительному этапу перед воцарением иудейского Мессии - Мошиаха, в христианской традиции именуемого Антихристом.

В этой ситуации становится очевидным, насколько искажают мысль св. ап. Павла слова «нет власти, аще не от Бога», а, следовательно, всякой власти необходимо подчинятся «не за страх, а за совесть». Вырванные из контекста и лишенные первоначального смысла они, фактически, используются сегодня для гипнотического воздействия на психику простецов. Прояснить их подлинное значение и призван сей труд, который является данью памяти исповедникам Русской Зарубежной Церкви Изгнанницы, а также мученикам Церкви Катакомбной времен гонений на религию в СССР, своим подвигом засвидетельствовавших истинно-православное отношение ко враждебным христианству властям и инославным сообществам. И, таким образом, давших нам твердое основание для правильной оценки уже достигших своей кульминации апостасийных процессов в современном мiре.

Знаменитый борец за чистоту Православия иеромонах Серафим (Роуз) последние годы своей жизни готовил к изданию составленный им и снабженный комментариями и обширным введением сборник статей — «Святые Русских катакомб», который, в частности, включал большое количество работ профессора богословия Ивана Андреева, почитавшихся американским подвижником за живые исповеднические свидетельства. Сегодня чрезвычайно актуально то, что говорится в одной из этих работ в предостережение всем, кто желает и в нынешнюю эпоху апостасии оставаться воистину православными. Таковые, в отличие от адептов «розового христианства», напитанных тлетворным духом экуменизма и модернизма, просто «не могут, - по его словам, - не разбираться как в «сложных богословских вопросах», так и в «юрисдикционных тонкостях», ибо в этих-то тонкостях и определяется — ГДЕ ИСТИНА И ГДЕ ЛОЖЬ.

Отмежевываться принципиально от всякой политики истинно православному человеку также нельзя, ибо РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ОРГАНИЧЕСКИ СЛИТЫ. Вопрос - со Христом или против Христа имеет ныне политическое значение, ибо обязывает протестовать против тех политических систем, которые главной своей целью ставят уничтожение христианства. Кто отрицает в настоящее время необходимость политических рассуждений и юрисдикционных разъяснений, — тот отрицает необходимость различать Дух Истины от духа лжи, тот отрицает необходимость обнаруживать волков в овечьей шкуре и узнавать — где Христос и где антихрист. Ведь вся деятельность антихриста будет носить непременно и политический характер, хотя бы потому, что без политической власти он не сможет завершить своего дела. Путь «к Горнему Иерусалиму» начинается на земле, где даже величайшие святые не отрицали необходимости христианской политики и лично всегда принадлежали к строго определенной церковной ОГРАДЕ, которая ныне называется «церковной юрисдикцией».

На Страшном Суде Господь спросит не только о том, накормили ли вы голодного, но ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ, о том, ВО ИМЯ КОГО и для чего вы это сделали: для Бога, для собственной славы или в интересах антихриста?»

ТРИ ФОРМЫ АПОСТАСИИ

В русском обществе и в Русской Церкви со времени революции и доныне существуют две оценки того, что считать Россией (и, соответственно, Русской Церковью). Сторонники первого критерия полагают, что Россия — это «евразийская котловина в 1/6 суши», либо империя в границах 1914 г. (или 1945 г.), а русский народ — это большинство населения, которое там проживает, работает и голосует «за». При таком критерии России и Сталин, оказывается, был «выразителем русского духа» и «воссоздателем российской империи», и те, кто обслуживали его режим, пребывали «с нашим правительством и с нашим народом», — как, например, писал об этом в декларации 1927 г. митрополит Сергий Страгородский. Люди этого направления всегда подчеркивали, что они «стоят на своей земле», что они «с большинством», что «массы» идут за ними, что похоронив «старую Россию», они строят «новую». Для этих людей истина никогда не являлась самоценностью, а все решал «текущий момент». Поэтому они легко меняли «вехи» и знамена, снимали погоны и снова одевали их, легко вступали в любые коалиции и легко предавали вчерашних союзников, — а «диамат» избавлял их от угрызений совести.

Люди второго направления считали, что Россия — понятие прежде всего духовное, что Российская империя — лишь футляр, который хранит драгоценную сердцевину — Святую Русь (выражение архимандрита Константина Зайцева), что потому «русскими не рождаются, а становятся», и «русскость» есть особое духовное качество человека, а «подвиг русскости» — это самосохранение в этом качестве, подвиг к которому русский человек призван свыше. Люди этого направления, жалея о том, что они часто стоят не на своей земле, и что большинство их современников идет не с ними, почитали более важным свое духовное преемство с исторической Россией, свою духовную связь с ее святым прошлым. Для людей этого направления вопрос истины был важнейшим и какие-либо компромиссы с ложью — неприемлемы. Очевидно, что эти два направления несводимы друг к другу, и добиться «единства» между их последователями могут только «люди количественного критерия», — методом кнута и пряника.

И в Русской Церкви с самого начала революции четко определилось подобное разделение по двум направлениям: одни считали Русской Церковью земную иерархическую организацию, и любой ценой спасали условия ее легального существования; другие почитали важнейшим свое духовное преемство со святым прошлым и истину, и ради этого жертвовали всеми удобствами земного бытия. И мы, пытаясь понять нынешнее состояние Русской Церкви, желаем пребывать в духовной связи с теми, для кого вопрос церковной истины был важнейшим, — а потому и обращаемся к их наследию. Особенно актуальным для нас является наследие последних идеологов и учителей Русской эмиграции — архиепископа Аверкия (Таушева) и архимандрита Константина (Зайцева). Ключевым является понятие «апостасии», разработанное ими. Апостасия  это отступление от Истины, от Христа, оно может идти разными путями и принимать разные формы, но основных его форм известно три.

Две первых формы апостасии: папство и экуменизм. Как отмечал архимандрит Константин, отпадение папского Рима от Кафолической Церкви, открыло в ее истории новую эпоху — эпоху апостасии. Содержа в себе многие догматические ереси и канонические нарушения, папство полностью не исчерпывалось понятиями ереси и раскола, ибо имело и качественно новые черты: оно подменяло собою истинную Церковь Христову и вело борьбу всеми средствами за уничтожение последней.

Папство ввело понятие о Церкви, как, прежде всего, о земной иерархической организации во главе с земным возглавителем — папой, подменяющим собою и заслоняющим от верующих Истинного Главу Церкви — Христа. Несмотря на явно антихристианский характер такой подмены, она удалась, так как для множества людей с минимальными нравственными запросами необходим внешний авторитет, выполняющий роль «разгрузчика совести», снимающий с каждого личную нравственную ответственность в ответ на слепое повиновение этому авторитету.

В XX в. латинская форма апостасии породила и нечто новое — «восточный обряд», который совершенно обезценил догматические вероопределения и таинственно-богослужебные чины по сравнению с единственно главным — признанием папского примата.

«Д'Эрбиньи, - пишет архимандрит Константин, - говорилъ въ близкие намъ дни: «Народъ… не безпокоится о догматахъ. Большинство простого народа хочетъ священниковъ, которые бы носили бороды и длинные волосы, и iерархiю, все епископы которой придерживались бы безбрачiя. Дело въ форме: стоить обезпечить ея сохранность и не оскорблять внешняго благочестия, — вопросъ исчерпанъ.

Изъ этого зерна и выросло огромное дерево, которое ныне условно именуется «восточнымъ обрядомъ», но которое охватываетъ православие въ целомъ. Католицизмъ стремится овладеть всемъ аппаратомъ православнаго благочестия, сделавъ его себе привычнымъ, а для этого настойчиво формируетъ кадры и обезпечиваетъ ихъ соответственной атмосферой и обстановкой… Богослужение, церковное пение, иконопись — все это воспринимается во всехъ тонкостяхъ и глубинахъ, до полнаго тождества съ оригиналомъ — до способности даже превзойти оригиналъ, продолжая лучшия традиции, даже возраждая ихъ, буде заглохли оне, такъ, чтобы явлена была мiру русская православная культура, во всей ея красе, обновленная въ сочетании съ идеей Рима. Глубже идетъ работа. Осваивается богословие, богомыслие, молитвенный подвигъ, въ частности, монашеский… Во всемъ сдается Римъ, что только въ прошломъ ни составляло предмета взаимной непримиримости съ Православиемъ.

ПАПА — въ немъ дело! Признай его — и сохраняй ВСЕ! И въ области церковности внешней, и въ области быта, и въ области политики и государственнаго устройства, и въ области идей, и въ области догматовъ…

Всецело паразитарно явление «Восточнаго обряда». «Восточный обрядъ» есть некое анти-православие, которое хочетъ сесть въ православныхъ храмахъ, заменивъ Христа. Задача «Восточнаго обряда» не оторвать кого отъ Православия, чтобы сделать его католикомъ, пусть временно и оставляемымъ въ своемъ обряде (как это было во время заключения уний - прим. ред.), а упразднить Православие въ целомъ, подменивъ его собою…

Уйди, чтобы я сталъ на твое место! Такъ говоритъ католицизмъ въ лице «Восточнаго обряда» Православию. Мысль эта, задание это всегда, въ той или иной мере, были присущи католицизму — въ этомъ и природа его, какъ явления Отступления. Въ лице «Восточнаго обряда» католицизмъ весь вливается въ эту задачу, но не въ обычной форме явной борьбы съ Православиемъ, а въ форме фальсификации Православия. Возвращаемся мы невольно къ двумъ смысламъ греческой приставки «анти»: «противъ» и «вместо» — въ слове Антихристъ …» (Восточный обряд. «Лже-православие на подъёме», Джорданвилль, 1954 г.)

Второй формой апостасии, организационно возникшей в этом столетии, явился экуменизм. Своими корнями он уходит в учение масонских лож 18-19 вв., с их проповедью «универсального христианства» (см. например Г. Флоровского «Пути русского богословия»). В экуменических категориях мышления совершенно исчезли грани, разделяющие «истину» и «ложь», «Христово» и «антихристово», все становится относительным и условным. Как писал архим. Константин: «Апостасия основное свое выражение имеет в экуменичности, т.е. в единении всех по признаку отрицания абсолютной истинности, в атмосфере лжи». Характерная черта экуменизма — это низведение на один уровень правды и неправды и их смешение. «Экуменизм, – по словам архим. Константина, – отрицает принцип абсолютности веры», а отсюда происходят и все эти экуменические моления и сослужения «всех со всеми», в которых — весь пафос экуменизма.

Ранее во всех Поместных Церквях действовали, «работали» общие всем каноны. В том числе каноны, ограждающие Церковь от общения с теми, кто отпал от нее, то есть с еретиками. Таковыми признавались Римско-Католическая церковь, Протестантские объединения, постоянно порождаемые ими бесчисленные секты, Монофизитские церкви (Эфиопская, Коптская, Сиро-Яковитская, Армяно-Григорианская) и некоторые другие.

Отпавшие от Церкви - Тела Христова объединения, хотя и называющие себя «христианами», суть сообщества, уловленные диаволом, движимые его духом. По слову Отцов даже причастие еретиков есть, без сомнения, «трапеза бесовская». Совместная (общая) молитва есть всегда соединение духом, слияние многих в одно. Отсюда, если православный начинает молиться с еретиками, или соучаствовать иным образом в их «церковной» жизни, он становится едино с ними по духу и тем самым разрывает свое единство с Церковью как Телом Христовым, глава которому Сам Христос.

Поэтому в строжайших запретах Церкви относительно общения с еретиками одновременно – и любовь Церкви к своим чадам, и Божия любовь. А любовь всегда нераздельна с ревностью. Господь Бог наш есть «Бог ревнитель» (Исх. 34:14) и по слову Ап. Иакова «до ревности любит дух, живущий в нас» (Иак. 4:5). В Священном Писании Божия любовь к людям, к Церкви многократно описана как Божественная ревность! Церковь, как непорочная «невеста» Агнца Христа не может духовно прелюбодействовать от своего Небесного Жениха. А совместная молитва с теми, кто вне Христа, как отмечал архимандрит Константин, — это полная утрата духовного целомудрия, это постоянные измены своей вере, постоянное духовное прелюбодеяние.

Все это было прекрасно известно всем православным еще сравнительно недавно. Церковь знала свои границы.

И для всех была совершенно неприемлема теория некоторых протестантов о «невидимой» Церкви, как состоящей из праведников, одному Богу известных, которые могут находиться в самых разных (во всех) «христианских» еретических церквях. Протестантов и сектантов можно понять. Расколовшись, разделившись на множество «деноминаций», или «конфессий», они мучительно искали идейного согласования факта этого разделения с ясным учением Ап. Павла о Церкви как едином Теле Христовом. Но ни теория невидимой Церкви, ни представления о чисто «духовном» христианстве, совсем без Церкви, не решали вопроса, т.к. никак не согласовывались с определенным и твердым учением о Церкви не как о «духе» только, но именно как о «Теле», со всеми вытекающими отсюда выводами и представлениями о видимой структуре, видимом корпусе (составе) с видимыми («телесными») границами. Христос был (и есть) не только Богом, не только Духом, но и совершенным человеком с плотью и кровью, Бого-человеком. Отсюда и «Тело» Его – Церковь не может быть чем-то лишь чисто «духовным», она должна иметь зримые формы. Иначе не было бы настойчивого уподобления Апостолом понятия «Тело». Иными словами Церковь – это Богочеловеческий организм, подобный Богочеловечеству своего Основателя.

И здесь можно повторить, что такой организм, такое тело не может ни разделяться, ни дробиться на части («кость Его не сокрушится»), равно как у одного Христа не может быть нескольких независимых «тел». Тогда именно в недрах протестантизма и возникла такая идея: да, единая в древности Церковь, по искушениям диавола и по гордости человеческой разделилась на множество «конфессий» (исповеданий, согласий), но это разделение не существенно. Все «христианские» Церкви все же едины в чем-то самом главном. Несмотря на все различия и разногласия, каждая «церковь» несет в себе, развивает какую-то «часть» Истины. Сие подобно многим ветвям одного дерева. Поэтому все эти «ветви» должны осознать это свое единство в главном и пойти путем «диалога любви», «братского» общения в молитве, искать пути и еще более тесного, евхаристического, общения, но не так, чтобы все приняли одну веру, а так, чтобы каждая «конфессия» оставалась при всех своих заблуждениях, а все они вместе все же составили бы некое новое объединение (что-то вроде «супер-церкви»), тем самым восстановив нарушенное историей единство Тела Христова. При этом изначала запрещено какой-либо из Церквей стараться обратить в свою веру другие Церкви (т.е. запрещен прозелитизм). Эти идеи легли в основу т.н. «экуменического движения», «экуменизма». «Экумена», с греческого, – вселенная, в специальном значении – обитаемая вселенная, т.е. человечество. Якобы для того, чтобы оградить человечество от наступления безбожия (атеизма), возник ныне действующий Всемiрный Совет Церквей (ВСЦ), поначалу состоявший из одних протестантских и сектантских объединений. То самое главное, в чем эти еретики увидели свое единство, по их определению, заключается в двух пунктах: вера в Бога в Троице (Отца, Сына и Святаго Духа) и вера во Христа как Сына Божия, пришедшего во плоти. Эта идейная «платформа» ВСЦ, на которой могут спокойно объединяться в «братском общении», «диалоге любви» и даже в общих молитвах все те церкви, которые принимают оба пункта, как истины своего «учения».

Не трудно видеть, что с идейной точки зрения «платформа» экуменизма обнаруживает полное непонимание Церкви, незнание ее природы. Христианство, как уже отмечалось, – не только «учение», не только набор нравственных заповедей (хотя и то, и другое входит в христианство); христианство, прежде всего – это «новая жизнь» в благодатном организме Тела Христова – Церкви. При этом условии человеку идет на пользу и во спасение все: и правая вера, и соблюдение заповедей Божиих. В противном случае, т.е. вне Церкви, ни признание нескольких истин о Боге, о Христе, ни нравственная жизнь не пользуют нимало. Христианства нет без Церкви. Желание же протестантов восстановить единое «Тело» Христово предполагает представление, что до этого это «Тело» было разделено, или, что его совсем не было, а это совершенная неправда.

Настораживало и то, что ВСЦ инициировался и поддерживался масонством, что он всячески пытался втянуть в себя, как бы «заманить» и Православные Поместные Церкви. До времени они держались твердо в стороне, хорошо понимая, что даже с точки зрения одного только «учения», «платформа» еретических протестантских объединений является совершенно еретической, т.к. в Церкви Христовой исповедуется, как основополагающие, все догматы и каноны Вселенских и Поместных Соборов, т.е. не только вера в Троицу и во Христа, но и почитание Девы Марии Богородицей, почитание святых, почитание икон, признание всех семи Таинств Церкви, – без искажений и «дополнений», внесенных католичеством и протестантизмом. Для любой Поместной Православной Церкви принять идейную «платформу» ВСЦ и на этом условии вступить в него в качестве члена, означало отречься и от веры «во едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь», и от Седьмого Вселенского Собора (по меньшей мере!), признать «несущественными», «второстепенными» истины иконопочитания, почитания Богоматери, Святых, а также всех Таинств Церкви, кроме Крещения. Это стало бы отпадением Поместной Церкви от единства с остальными Православными Церквями, т.е. отпадением от Церкви как Тела Христова, глава коему Сам Господь. Вот почему еще в прошлом веке А.С.Хомяков написал: «Союз Церквей, замышлявшийся против безбожия, оборачивается против Церкви».

К настоящему времени это обнаружилось в полной мере. В экуменическое движение стали входить и не христианские религии (иудаизм, мусульманство, буддизм) и даже явно демонические культы, а также уж совсем мiру на смех – «христианские» общины гомосексуалистов и лесбиянок… Цель экуменизма обнаружилась достаточно: вести дело к объединению всех религий, чтобы создать одну (как бы синтетическую, из элементов многих) которая в руках Антихриста, ожидаемого масонством, станет религией Люцифера-диавола.

Антицерковная, антихристианская зловещая сущность экуменизма всесторонне и глубоко раскрыта во многих православных сочинениях, в том числе таких значительных, как книги д-ра архимандрита Иустина (Поповича) «Православная Церковь и экуменизм», о. Серафима (Роуза) «Православие и религия будущего», Л.Перепелкиной «Экуменизм - путь, ведущий в погибель». В 1983 г. Русская Зарубежная Церковь, к которой принадлежали перечисленные авторы, предала экуменическое учение и его последователей анафеме.

Подводя итог словами архимандрита Константина можно сказать, что «по своей природе, чемъ то новымъ является Восточный обрядъ, становясь въ рядъ съ другимъ достижениемъ нашего страшнаго века, съ т. наз. экуменизмомъ. Если восточный обрядъ можно охарактеризовать, какъ АБСОЛЮТИЗАЦИЮ заблуждений, изначала присущихъ латинству какъ сторона его бытия, а теперь становящихся его природой исчерпывающей, то и въ экуменизме исходныя заблуждения протестантизма частичныя становятся чемъ-то уже всецело определяющимъ его сущность. И если можно именовать «восточный обрядъ» проявлениемъ папскаго экуменизма, то и въ грезимыхъ экуменизмомъ достиженияхъ можно узреть некое подобие латинства и православия протестантскаго обряда… Показательно при этомъ, въ какой мере оба эти экуменизма осторожны въ своихъ отношенияхъ къ экуменизму третьему — московскому: есть общий языкъ между этими тремя течениями, чемъ то родственными…» (Там же).

Итак, третья форма апостасии - «советская церковь».

XX век принес в жизнь человечества, а также в церковную жизнь нечто совершенно небывалое, безпрецедентное. Божиим попущением произошел мощный прорыв сил преисподней на поверхность общественного бытия. Всякому злу была дана «зеленая улица». Почти все, что ранее пряталось в тайне, в темноте, нагло вышло наружу и заявило о своем «праве» на существование! От мiра был взят «удерживающий», и мiр потерял свою совесть (ранее свойственную по природе даже язычникам). Многие не без оснований полагают, что таким реальным «удерживающим» и совестью мiра был Русский Царь. И действительно, все силы мiрового зла были направлены на его свержение и уничтожение. Еще Ф.Энгельс писал: «Пока существует Русское государство, никакая революция в Европе и в мiре не может иметь успеха». Дело, однако, не ограничилось только уничтожением Царя и государства, оно продолжилось уничтожением Русского Народа потому именно, что он был не просто и не только одним из народов земли; он был Народом-Церковью, который примерно с XV в. стал ведущим и главным в системе Церкви Божией на земле, как состоящей из нескольких братских Поместных Православных Церквей. В полной мере эта задача, т.е. уничтожение Русского Народа, не была достигнута. Но то, что удалось сделать с Россией и Русской Церковью вполне расчистило пути для грядущего Антихриста. «Главное зло, причиненное сознанию членов Церкви, - по словам архимандрита Константина, - помещение Христа и Велиара на один уровень («нет власти аще не от Бога»), с упразднением принципиального их противопоставления, тем самым с упразднением раздельности их бытия в мiре. Аналогичное сознание свойственно и всему «свободному мiру», и именно на этой апостасийной основе находят в нем общий язык «все со всеми». Это упразднение раздельного существования Истины и лжи и есть седалище грядущего антихриста». Оно привело к новым отпадениям от Церкви в среде ранее единого союза (системы) Поместных Православных Церквей, и этими новыми расколами ослабило мiровое Православие так, что оно перестало быть сколько-нибудь значительным препятствием для сил мiрового зла. «Св. Феофан Затворник, - писал архим. Константин, - предсказывал о последнем этапе Отступления в Церкви: внешнее подобие Церкви, лишенной благодати и являющейся только ее обманчиво-соблазнительной видимостью. Вся атмосфера Отступления есть тот питательный бульон, в котором растут все бациллы антихристовы, вырастая в конечном итоге в двуликий образ самого антихриста, одновременно являющегося и воинствующим христоборцем, и облеченным в обманную видимость христопредателем. Христопредательская сила в образе апостасийного православия¹, действуя на церковные круги, парализует их сопротивление Отступлению и одновременно в масштабе «межконфессиональном» готовит подножие грядущему антихристу. Ужас нынешнего завершительного периода Апостасии заключается в том, что ныне почти не слышен голос истинной Церкви, свидетельствующий об опасностях духовной жизни, но зато громко слышен голос отступников, приветствующих новую стадию Отступления. Отсюда следует, что мы являемся свидетелями не только духовной, но и организованной подготовки принятия на землю антихриста». (К познанию нашего места в мiре // «Чудо Русской истории», Джорданвилль, 1970).

Поэтому нужно хорошо рассмотреть, что же произошло с Русским государством и Русской Православной Церковью в это столетие.

ЗВЕРЬ, ВЫХОДЯЩИЙ ИЗ БЕЗДНЫ (Откр. 17:8)

В октябре 1917 г. к власти в России пришла сатанинская секта, тщательно законспирированная внутри коммунистической партии (большевиков). Нити, ведущие к центру управления этой сектой, уходили далеко за океан (и по сей день уходят туда). В основе всей организации лежал масонский принцип многоступенчатости посвященности. Так что рядовые коммунисты совершенно не знали подлинных целей своих руководителей, а те, в свою очередь, не знали целей еще более «высших»… ВКП(б)-КПСС, таким образом, изначала стала партией-оборотнем: на словах, в лозунгах, декларациях, в официальном учении марксизма-ленинизма – одно, а на деле – другое, зачастую совершенно противоположное. По своему образу и подобию эта партия создала и государство-оборотень: по конституции, по закону, по официальным постановлениям – одно, а по сути, по духу, по делам – совершенно другое!

Такого в истории человечества еще никогда не бывало! Бывали жестокие, несправедливые или лживые правители, дела которых расходились со словами. Но никогда не бывало правителей, или правительств, которые бы ставили целью уничтожение народа и народного хозяйства, доставшихся им в управление! А именно это и начали делать в России.

- 1 -

Как писал в 1949 г. келейник свт. Феофана Полтавского – бывшего духовника Царской Семьи, схимонах Епифаний Чернов:

«”Удерживающий взят от среды” (2 Фесс. 2:7) и предреченный тиран-антихрист явился. Но он, насколько может, прячет свое истинное лицо и действует пока что как бы в безличной форме антихриста коллективного.

И он, этот свирепый тиран, наглый и искусный в коварстве, явился под личиной борца «за правду, свободу и справедливость», но дыша звериной злобой, залил ненавистную ему землю Русскую морем человеческой крови и слез. Путем небывалого во всей мiровой истории кровавого насилия над христианским народом государственная власть перешла в руки интернациональных заговорщиков, одержимых деятелей «тайны беззакония» (2 Фесс. 2:7), пришедших и действующих в духе и целях всемiрного антихриста.

С первого же момента антинародного, зверино-кровавого захвата власти интернациональными преступниками под лозунгами: «Чем больше крови, тем крепче власть», эта власть фактически и оказалась в руках коллективного антихриста, выступающего под именем «революционной диктатуры» и вот уже десятилетия тиранически принуждающего народы Российской земли и использующего несметные богатства ее в целях захвата всемiрного владычества… Дивно сказанное в св. пророчестве об антихристе три тысячи лет тому назад: «И укрепится, – сказано, – сила его, хотя и не его силою, и одержит верх с малым народом (кучка), и он будет производить удивительные опустошения и успевать и действовать и губить сильных и народ святых. И при уме его, и коварство будет иметь успех в руке его» (Дан. 8:24; 11:23).» (Предисловие к Уставу по охране Церкви тайной, катакомбной, времен антихриста. М.: Самиздат.).

Здесь в качестве иллюстрации приведем отрывок из книги товарища обер-прокурора Святейшего Синода князя Н.Д.Жевахова «Еврейский террор в России», замечательно описавшего картину зверино-кровавого захвата власти тем самым малым народом:

«В Одессе свирепствовали знаменитые палачи Дейч и Вихман, оба жиды с целым штатом прислужников, среди которых, кроме жидов, были китайцы и один негр, специальностью которого было вытягивать жилы у людей, глядя им в лицо и улыбаясь своими белыми зубами. Здесь же прославилась и Вера Гребенщикова, ставшая известной под именем «Доры». Она лично застрелила 700 человек. Каждому жителю Одессы было известно изречение Дейча и Вихмана, что они не имеют аппетита к обеду прежде, чем не перестреляют сотню «гоев» («гой» – христианин и вообще нееврей – прим. ред.). По газетным сведениям, ими расстреляно свыше 8000 человек, из коих 400 офицеров, но в действительности эту цифру нужно увеличить по меньшей мере в десять раз. Тотчас после оставления Одессы «союзниками» большевики, ворвавшись в город и не успев еще сорганизовать чрезвычайку (чрезвычайная комиссия – «ЧК», что по-еврейски означает – бойня для скота – прим. ред.), использовали для своих целей линейный корабль «Синоп» и крейсер «Алмаз», куда и уводили свои жертвы. За людьми началась буквально охота, пойманных не убивали на месте только для того, чтобы сперва их помучить… Хватали и днем, и ночью, и молодых, и старых, и женщин, и детей, хватали всех без разбора, ибо от количества награбленных вещей зависела и высота заработка. Приводимых на борт «Синопа» и «Алмаза» прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь, где несчастные жарились заживо. Затем их извлекали оттуда, опускали на веревках в море и снова бросали в печь, вдыхая в себя запах горелого мяса… Кто мог бы подумать, что человек способен дойти до такой жестокости, не имевшей еще примера в истории? И такою ужасною смертью умирали лучшие люди России, офицеры, ее доблестные защитники, и между ними герой Порт-Артура генерал Смирнов!

Других четвертовали, привязывая к колесам машинного отделения, разрывавшим их на куски, третьих бросали в паровой котел, откуда вынимали, бережно выносили на палубу, якобы для того, чтобы облегчить их страдания, а в действительности для того, чтобы приток свежего воздуха усилил страдания, а затем снова бросали в котел с тем, чтобы сваренную безформенную массу выбросить в море.

О том, каким истязаниям подвергались несчастные в чрезвычайках Одессы, можно было судить по орудиям пыток, среди которых были не только гири, молоты и ломы, коими разбивались головы, но и пинцеты, с помощью которых вытягивались жилы, и так называемые «каменные мешки», с небольшим отверстием сверху, куда страдальцев втискивали, ломая кости, и где в скорченном виде они обрекались специально на безсонницу. Нарочито приставленная стража должна была следить за несчастным, не позволяя ему заснуть. Его кормили гнилыми сельдями и мучили жаждою.

Здесь главными помощниками Дейча и Вихмана были «Дора» убившая, как я уже упоминал, 700 человек, и 17-летняя проститутка «Саша», расстрелявшая свыше 200 человек. Обе они подвергали своих жертв неслыханным мучениям и буквально купались в их крови. Обе были садистками и по цинизму превосходили даже латышку Краузе, являясь подлинными исчадиями ада»².

«Все сие, - воскликнул патриарх Тихон в 1918 г., – преисполняет сердце глубокой болезненной скорбью и вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения… Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной» (Послание от 19 янв./1 фев. 1918 г. //Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы… 1917- 1943 г., М.: Свято-Тихон. богосл. институт, 1994 г. С. 83. Далее: Акты патр. Тихона - прим. ред.).

Кровавые массовые репрессии большевиков обнаруживают свой религиозный, ритуальный характер во многом, но особенно в отмеченных также патриархом Тихоном «курганах из тел» заложников (ни в чём не повинных людей), убивавшихся «в ответ» на покушения на Ленина и иных деятелей советской власти. Такие казни, действительно, являются прямыми непосредственными демоническими жертвоприношениями. Патриарх назвал их «безумными». В сущности, в глубоком духовном смысле, они и впрямь безумны. Но с политической точки зрения и с магической (— в целях получения энергии преисподней) они вполне рациональны и объяснимы.

Дело в том, что вождь III Интернационала Ленин создавал не просто политическую партию, а религию, религиозную секту, где кумиром или идолом должен быть «вождь» (диктатор), то есть прежде всего — сам Ленин. Эта религия по духу и смыслу — антихристова и является подготовительной (репетиционной) ступенью к настоящей религии Люцифера как «бога» при воцарении его ставленника — Антихриста, число имени которого 666, и который не в пример Ленину (или его последователям и подражателям  Сталину, Мао, Ким Ир Сену и т.д.) станет «вождём и учителем» не какого-то одного народа и государства, а действительно — всего человечества. Такая религиозная секта берет своё начало во всемiрной иудео-масонской церкви диавола и является одною из многих её ветвей. Эта церковь, как и всякая религия, в своей основе непременно предполагает и имеет жертвоприношения, но в данном случае — кровавые человеческие жертвоприношения. Они до времени, по Божию попущению, сообщают жрецам и их церкви необходимые силы (энергии) диавола и аггелов его  бесов (или демонов). На этом, на невинной крови, держится вся «энергетика» этого иудео-масонского мiрового сообщества. Без пролития невинной крови церковь диавола существовать вообще не может, а для того, чтобы властвовать и удерживать власть над значительными массами людей этой церкви нужно как можно больше (и как можно чаще) невинной крови. Вот та тайна власти (не всякой, конечно, а только сатанинской), которую Ленин и очень немногие из особо посвященных его соратников тщательно скрывали от рядовых членов большевицкой партии, обманывая наиболее «сознательных» словами о необходимости кровопролития ради устранения «на десятилетия вперед» всех, кто мог бы оказать сопротивление, а менее «сознательных» и вообще «профанов» — словами о том, что льётся не невинная кровь, а уничтожаются только «враги народа» ради будущего благоденствия и счастья всех людей, построения рая на земле для всего человечества…

Деградация и явное ослабление авторитета и силы партии-церкви коммунистов начались тогда, когда со смертью Сталина в 1953 г. закончились массовые «необоснованные» репрессии, т.е. обильное пролитие невинной крови. Ещё раз убеждаемся: это кровопролитие есть жертвоприношение диаволу и демонам; лишаясь его, они лишают своих поклонников и тех особых сил (энергий), какие необходимы для безраздельного господства над «массами», их волей и сознанием. Но это произошло, когда партия Ленина выполнила свою историческую миссию в России. А в 1920-х годах она её только начинала.

Тогда, если большевизм-коммунизм — это не просто социально-политическое движение, а религия, то Партия — ни что иное, как церковь этой религии. Всё дальнейшее существование СССР вплоть до 1991 г. вполне и многообразно подтверждает это положение. Всеми наблюдателями неизменно отмечались явные черты церковности и религиозности большевицкого режима: нетерпимость к иным религиям и учениям, стремление распространиться на всё человечество, мифология (создание лживых «житий» учителей и вождей марксизма-ленинизма, героических деяний партии), обязательные портреты вождей (вместо икон) в каждом официальном месте, непререкаемость всех сочинений «вождей» и «классиков» (как Священное Писание), обязательность частых собраний и митингов (своего рода литургий), «крестные ходы» (демонстрации 7 ноября, 1 мая и по иным случаям), культ памятников вождям и героям (с возложением цветов, затем — с «вечным огнём» геенским, вырывающемся из сатанинской пентаграммы!), культ мощей Ленина (мавзолей на Красной площади Москвы построен в соответствии с древнейшими и современными оккультными представлениями, идеями и традициями самых зловещих демонических культов Египта, Древней Греции и Древней Америки), культ умерших «великих вождей», но наипаче и главным образом — ныне правящего! Пронизывающей всё идейной силой должна была стать вера лжи, то есть вера в будущий земной рай, называемый «коммунистическим обществом». Попробовал бы кто-нибудь ещё лет 20—30 тому назад публично, открыто усомниться в возможности «построения коммунизма»!…

Поэтому и вышеупомянутый нами проф. богословия Иван Андреев подчеркивал: «Надо ясно, отчетливо и твердо понять, что СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ ЕСТЬ ВПЕРВЫЕ В МIРОВОЙ ИСТОРИИ ПОДЛИННАЯ ЦИНИЧНО-ОТКРОВЕННАЯ АНТИХРИСТОВА ВЛАСТЬ, т.е. БОГОБОРЧЕСКОЕ САМОВЛАСТИЕ.

Без признания этой глубоко качественно-отличительной оценки «советской власти» — нет никакой «проблемы коммунизма». Если большевистский коммунизм есть лишь одно из многих, качественно не новых явлений в мiровой истории, если «советская власть» есть лишь только одна из худших и жесточайших (пусть даже самая худшая), то никакого особого «духовного кризиса человечества» нет и вообще никакой новой духовной проблемы нет. Тогда к явлению коммунизма надо относиться лишь с политической, экономической, военной или «утилитарно-моральной» точки зрения, как и относится к нему в настоящее время подавляющее большинство политических деятелей всего мiра…

МИСТИЧЕСКАЯ СИЛА БОЛЬШЕВИЗМА ПОНЯТНА НЕ МНОГИМ…

Главная борьба большевистского государства направлена на христианство, как совершеннейший вид религии и особенно на Православие, как совершеннейший вид христианства. Большевизм, как наивысшее явление антихристианства, есть идея антихриста…

Если Православная Христианская Церковь есть мистически «Тело Христово», то большевистская коммунистическая партия есть мистически тело антихриста. Персональное историческое апокалипсическое явление антихриста ничего принципиально нового к этой идее антихриста не прибавит. Оно только окончательно оформит, централизует и универсализует эту идею во всем мiре, создав абсолютно безвыходное положение для всего человечества».

Но нам теперь важно понять, что в силу именно религиозного характера своей организации большевицкая партия или, точней, — её правящая каста с октября 1917 г. и в дальнейшем всеми силами (подчас просто нечеловеческими!) стремилась утвердить себя вместо Православной Церкви в народных «массах», «трудящихся», стать их как бы душою и умом. Коммунистической партии явно было мало просто поработить народы России, заставить их безропотно подчиняться, завладеть их достоянием, львиной долей личных заработков и т.п.; партия стремилась завладеть душою, совестью, духовным сознанием масс. Так и писалось в лозунгах: «Партия — ум, честь и совесть народа» (или — «нашей эпохи»)! Занять место Христовой религии и Христовой Церкви в душах людей (прежде всего — русских), стать для всех Церковью — вот главнейшая и важнейшая задана коммунистического режима в СССР! Отсюда стремление к безпощадному и как можно более скорому истреблению любой религии и церкви в бывшей России, но прежде всего и главным образом, конечно,— Русской Православной Веры и Церкви.

Это уж очень не похоже на атеизм и философский материализм. В те времена мало кто это понял, да и теперь ещё почти никто не понимает в должной мере. Чаще всего думали и думают, что Церковь и веру уничтожали и гнали, только чтобы покрепче утвердить свою якобы безбожную власть и легче увлечь всех стремлением к светлому коммунистическому (а не небесному) раю. В таком представлении смещены важнейшие смысловые ударения: не для того коммунистам нужно было разрушать религию, чтобы утвердить свою власть, а самую эту власть нужно было утвердить, чтобы разрушить религию и насадить вместо неё — другую, свою!

Понимание сути дела сильно затруднялось тем, что при явно религиозном характере, духе большевизма он постоянно демонстрировал свою последовательную идейную безрелигиозность, принципиальный мiровоззренческий атеизм и материализм. Но, в конце концов, наиболее внимательные наблюдатели заметили и не раз подчеркнули, что для того, чтобы так яростно бороться с Богом, как это делали в СССР его коммунистические вожди последовательно на протяжении 70-ти с лишним лет, нужно было в Бога верить, нужно было точно знать о Его существовании! Но при этом (и в силу этого) — ненавидеть!

Как это возможно? Так же, как у падшего архангела Сатаны и аггелов его — демонов, которые, по слову Писания «тоже веруют, и трепещут» (Иак. 2:19), то есть даже лучше, чем люди, знают Бога, в определённом порядке даже общаются с Ним, но ненавидят Его и Его творение во главе с человеком! Отсюда, по сатанинскому научению, в знаменитой еврейской каббале, наряду с пантеистическими представлениями, содержится и дуализм - представление о двух «богах» (якобы равносильных и равнозначных), между которыми в истории идёт борьба так, что на втором её этапе с помощью евреев и масонов должен победить второй «бог» — Люцифер, он же — диавол, он же — Сатана, он же — древний змий или дракон. Это обстоятельство символизируется шестиконечной звездой, особенно в том варианте, где она передана двумя равносторонними треугольниками. Это иудео-масонская секстограмма — официальный герб современного государства Израиль и один из древнейших символов «тайных» знаний и обществ (вместе с серпом и молотом, пентограммой³ и иными эмблемами).

Следовательно, вера и верность второму «богу»— диаволу (против реально существующего «первого» — Бога Писания, Бога древних евреев и христиан) — вот сущность религии большевизма, причина его непонятной ярости в борьбе с Церковью и верой. Здесь же и объяснение того, почему посвященные активисты именно еврейского народа стали авангардом революции, коммунистической партии и советского государства, особенно заметно — на первоначальном этапе его бытия. Посвященные вожди большевизма и коммунизма должны были, тщательно скрывая это от всех, знать и Бога, и диавола, верить в сверхъестественные силы, общаться с ними, получать указания и энергии от демонических сил, что возможно только через определённые магические действия в том числе — человеческие жертвоприношения. Не в этом ли правда о тайной подоплёке РСДРП(б) — ВКП(б) — КПСС?

Что же касается официального идейного атеизма и материализма партии коммунистов, то он был чрезвычайно необходим, в соответствии с иудео-масонскими замыслами в качестве неизбежной переходной полосы, через которую нужно провести сознание и психологию «масс», потому что так сразу от веры в Бога истинного и в Его истинного Мессию, Посланника, Помазанника — Господа Иисуса Христа, повернуть сознание людей к диаволу, за редкими исключениями, невозможно.

В таком случае на первый план новой религии большевизма должен был выдвинуться вопрос о посланнике («помазаннике») диавола-люцифера, который призван был заменить в сознании «масс» Христа, как бы занять, заступить Его место, стать для сбитых с толку и одурманенных людей — вместо Христа. Как в истинной Церкви Божией Ветхого и Нового Заветов, в церкви большевизма должна была быть вера в «мессию» — «спасителя», «избавителя», «учителя»… Только с помощью такого видимого, живого «мессии» (точней — лжемессии), сверх-человека, человеко-бога, наделённого от диавола особыми силами и особыми полномочиями, можно было осуществить эту полосу перехода — через атеизм и материализм — от веры в Бога к вере в диавола. Так и возникло то парадоксальное явление, когда при явном, определённом официальном идейном атеизме и материализме, в психологии «масс» царило столь же явное, определённое, официальное обожествление Ленина, затем, наипаче — Сталина. В самой КПСС после 1956 г. это явление было совершенно правильно и точно определено как «культ личности»! Это значит — религиозное поклонение личности «вождя». Такое поклонение, такой культ в то же самое время должны были стать для всего «мiрового сообщества» опытом и прообразованием грядущего Антихриста, в собственном его лице и значении, как последнего губителя всего рода человеческого, как великого «вождя и учителя» действительно всех народов (а не только какого-нибудь одного), который будет никем иным, как «мессией», ожидаемым современным Израилем и вождями его талмудической религии.

Но без реального «мессии» (Антихриста), до его пришествия осуществить подчинение всех Израилю невозможно, да и вредно! Поэтому мiровой церкви диавола (иудео-масонству) вовсе не нужна была «мiровая революция» с большевизацией, скажем, Франции, Англии или США. А вот уничтожить Православную Великороссию как Историческую Личность, непоколебимо верную Христу и хранящую поэтому точное знание и о Христе, и об антихристе, крайне нужно. Такая Великороссия и собравшаяся вокруг неё Россия — это очень серьёзное препятствие для воцарения «мессии», которое нужно заблаговременно убрать с его дороги. Отработать и отрепетировать на России средства и приёмы антихристовой власти — тоже очень важно и желательно! Последнее, по замыслам масонства, даёт сразу несколько преимуществ: реальный опыт — возможность удерживать в своих руках мiровое сообщество, постоянно пугая его «опасностью и ужасами большевизма»; а также, делая видимость борьбы с большевизмом, одновременно использовать его силу в каждом нужном международном деле и т.д. и т.п.

- 2 -

Есть ныне разные подсчеты жертв большевистского режима (завышенные и заниженные). Точных же цифр, разумеется, установить невозможно. Мы старались брать средние. В Гражданской войне, по данным современного историка писателя В. Кожинова (наиболее достоверным) погибло с обеих сторон около 2-х миллионов человек. Большей частью — русские. Жертвы революции и красного террора 1917-1926 г.г. составили 20 миллионов человек. Стихийный, но умышленно не прекращённый голод в Поволжье 1921-1922 г.г., а также страшный искусственно устроенный коммунистами голод 1932-1933 г.г. унесли ещё в общей сложности 13 миллионов. Одна лишь «коллективизация» 1929-1933г.г. выселила с исконных мест до 15—20 миллионов крестьян, большей частью русских; более половины их погибли в невыносимых условиях Сибири и Севера, были сразу убиты 4 миллиона. Считается, что только в тюрьмах и концлагерях в 1930—1940-х годах погибло около 50 миллионов человек. Выселялись, бросались в тюрьмы и лагеря, расстреливались и замучивались не только политические противники большевиков — кулаки, «белобандиты» и всякие там «бывшие». Прежде всего так или иначе уничтожались люди, действительно верующие, действительно духовные, или люди знающие и понимающие, то есть лучшая часть, ядро Русского Народа и его коренной основы — православного крестьянства. В одной только Второй Мiровой войне, в т.ч. при умышленно «пирровых» победах, потеряно со стороны России не 20 миллионов, как считалось раньше, а по новым данным, примерно 43 миллиона (— самые дееспособные и боеспособные!).

По некоторым данным с 1917 г. по 1970-е годы в общей сложности (считая всех погибших в лагерях и ссылках) было уничтожено «не менее 100 миллионов людей — мученических жертв XX века» («Православный Путь», 1993 г., с. 175).

Выживать в таких условиях могли, в основном, только приспособленцы, те, кто готов был (хоть на словах, формально) отрекаться и от Бога, и от Церкви, иногда и от своих родителей (и так приходилось!), то есть люди, для которых превыше всех истин, принципов и ценностей было простое самосохранение. Они подвергались тут же мощной идейно-психологической обработке и «перевоспитанию». Их дети после Октября 1917 г. уже не получали церковного и духовного образования. Первое время это восполнялось духовным просвещением в семьях, но потом, с середины 1920-х годов, начало резко скудеть и оно. Поколения 20-х — 30-х годов уже вовсю обрабатывались атеистической пропагандой. Но они, по инерции, ещё сохраняли в душе начатки таких качеств, как совесть, долг, честность, милосердие и т.п., правда, часто не имея никакого представления, откуда берутся такие качества в душе человеческой, не зная, что они — от Бога. В последующих поколениях этих приспособленцев и атеистов совесть и иные качества, естественно, всё более иссякали, пока к нашим дням не исчезли полностью. Пьянство, разврат, матерная ругань, наркотики в сочетании с магией (лечение у экстрасенсов, колдунов, бабок-ведуний) - все это стало обыденностью, вошло в норму.

Мы отчётливо осознаем теперь следующее. Большевицкий режим в СССР, будучи прообразом и главнейшей репетицией всемiрного правления грядущего Антихриста, имел и особую, историческую задачу — по отношению к Великороссии, к Русскому Народу. Она складывалась из двух частей: 1) Уничтожить физически в Русском Народе всё действительно православное, действительно духовное, действительно мудрое, всё, способное хотя бы только к идейно-духовному сопротивлению; и 2) Остатки народа, то есть тех, кто оказался готов или способен, отвергнув все старые традиции и образ мысли, уверовать в антихристов режим и служить ему именно «не за страх, а за совесть», «верой и правдой»,— всех таких провести через полосу атеизма (безбожия), дабы приготовить к восприятию в будущем если не ими, то их потомками религии Люцифера — диавола.

Приходится особенно подчёркивать это положение о Народе и остатках его, потому что по сей день в представлении многих получается так, что через всю полосу атеизма, через все 70 с лишним лет коммунистического режима в СССР прошёл будто бы весь Русский народ. Здесь — ошибочное представление о Народе, как о чём-то едином, одном и том же, лишь проходящим через разные испытания. Если такое представление верно по отношению к Русскому народу до революции и отчасти даже до 1941-1945 г.г., то оно совершенно неверно после этих рубежей. В том-то всё и дело, что верующим во Христа невозможно было вместо Него подставить в качестве объекта веры и «обожания» ни Ленина, ни Сталина — никакого другого антихриста! Таких верующих нужно было только так или иначе уничтожить. Все те, которые приняли антихриста (вместо Христа), уверовали, поклонялись ему, боготворили его или хотя бы «страха ради иудейска» (как сказано в Евангелии) делали вид, что веруют и боготворят, а затем поддерживали послесталинский режим, находя в нём всё-таки хоть что-то полезное для «народа»,— все такие люди — уже нерусские, т.к. не православные. Их-то и провели через полосу атеизма, так что это уже был не Русский Народ. Это теперь уже даже и вообще не народ, т.к. в нём в наши дни утрачено чувство своего единства, не говоря уже о полной утрате всех традиций старой русской жизни, всего русского образа мысли. И эту общую историческую картину — Народа и остатков — нужно очень хорошо видеть, чтобы понимать и суть происходящего, и лживость еврейско-масонской пропаганды, представляющей ныне эти остатки — Русским Народом! Нет, это не Русский Народ,— должно сказать со всей ответственностью за эти слова. Это то, что в брежневские времена КПСС определила как «новую историческую общность — советский народ», или — «совки», как сами себя назвали с горькой иронией представители этой общности, или — «русскоязычное население», как это теперь называется почти официально при «демократическом» режиме.

Но все это произошло не сразу, этому чудовищному превращению предшествовал целый ряд подмен, о которых далее и пойдет речь.

Мы уже видели, что большевики (как коллективный антихрист - в обоих значениях приставки «анти-») должны были, вынуждены были (и даже хотели) сообразоваться с церковно-религиозным характером самой природы этнически русских! «Отобранным» и «выращенным» новым людям вместо Христовой Церкви предложили партию-церковь, вместо Христа — «вождя» (или ту же «партию»), вместо родства и братства духовного — родство и братство идейное, вместо Рая Небесного — земной (коммунизм) в будущем, вместо чувства национального единства — интернациональное «классовое» единство (всё в той же идеологии), вместо соборности — «коллективизм». Иными словами, всё — почти как в семье и в той же Христовой Церкви и вере, только без Христа, вообще без «религиозных предрассудков», а на «научной» основе. Но … с религиозным горением! Религиозное чувство явно подменял собою «энтузиазм», он был как бы суррогатом или ядовитым эрзацем веры. Большевики сознательно заражали им часть молодёжи. Во имя «высоких целей», а также во имя «товарищества» и «коллективизма» советская молодёжь готова была с песней делать всё, что партия прикажет, к примеру, — ехать на стройки пятилеток, «стройки коммунизма» в Сибирь, на Дальний Восток, Крайний Север, или на войну в Испанию, — куда угодно, отказываясь от всякого комфорта и уюта, как «буржуазных», «обывательских», «мещанских» форм жизни. Это было что-то вроде массового психоза или лучше сказать — наваждения. Оно постоянно побуждало к «свершениям» во имя великого «будущего». В этом состоянии учились, женились, работали, «творили».

Партия и Сталин не могли воспитывать «массы» советского народа иначе, чем на самых «высоких» призывах и лозунгах, сообразуясь со свойством совести, оставшейся в «массах», и более того — опираясь на неё, используя её, чтобы держать в должном добровольном послушании себе советский народ. Это было одним из «достижений» большевицкой партии, когда душевные качества человека, которые обычно ведут к Богу, она умудрилась извратить и поставить на служение сатане.

Даже «совки», отрекшиеся от Бога и веры, «горячо одобрявшие» партию и её вождей, какое-то время, как уже отмечалось, сохраняли остатки честности, чувства долга, нравственной порядочности. Это, между прочим, долго было одним из сильных средств атеистической пропаганды: вот, можно быть «кристально-честным», нравственным, добрым и без веры в Бога. Но естественно, что без живой связи с источником совести и нравственности — Богом эти качества должны были иссякать, скудеть. Так и происходило: у каждого нового, следующего поколения рождавшихся «совков» совести и иных добрых качеств становилось всё меньше, пока они совсем не иссякли у громадной массы «советских русских» к 1990-м годам. А воспитать их «новой социалистической моралью» никак не удавалось, т.к. не могло быть преодолено противоречие между явно религиозным характером коммунизма и его материалистической «философией». «Если Бога нет, то всё (!) позволено» — эта блестящая формула Достоевского стала осуществляться в жизни советского общества с огромной разрушительной силой!

Отсечённые таким образом от веры и Церкви, русские по происхождению люди по инерции сохраняли в себе кое-что от русской природы: начатки совести, честности, чувства долга, послушания (теперь это стало называться «сознательной дисциплиной»), нравственности («морально устойчивые»), потребности в непременно высоком идейном оправдании своего существования и деятельности и т.п. Для них и большевики должны были притворяться чуть ли не святыми! «Мы должны быть святыми, потому что наше дело — святое»,— говорил герой романа «Как закалялась сталь» Павка Корчагин. Он-то говорил искренне. Таких, по мере отбора и выращивания, становилось всё больше и больше. На них вынуждены были равняться остальные («равняться» значило попросту — притворяться такими же). Большевицкие руководители установили целую систему моральных правил для партийно-советских работников. Все они (кроме самой-самой верхушки, глухо закрытой от посторонних глаз) должны были жить как аскеты, с имуществом, часто помещавшимся в одном чемодане, строго блюсти семейные узы (разводы не разрешались), быть образцом для «масс», даже стали носить что-то вроде общей для всех сов. парт. работников униформы: военного типа френч, такого же типа фуражку, сапоги (хотя допускались и брюки с ботинками). Это образ самоотвержения во имя непрестанной борьбы (войны) за торжество коммунизма! Сталин зорко следил за тем, чтобы этот образ соблюдался, и не щадил соратников в случае проступков. «Моральных разложенцев» (проворовавшихся, запивших или заблудивших) безпощадно карали. Создавался образ «кристально-чистого коммуниста», призванный заменить для «отобранных» русских образ православного святого. Особенно культивировался, как пример, совершенно лживый образ Ленина именно как идеального во всех отношениях («святого») человека. Из него делали настоящую икону. Так же, впрочем, и из Сталина. Но Ленин был особенно удобен тем, что уже был мёртв…

Архимандрит Константин (Зайцев) по этому поводу с горечью вопрошал: «…что искореняется сейчас насильственно и радикально, в массовом масштабе, не терпя никаких исключений, не допуская никаких смягчений, не даруя никаких льгот? — Русское самосознание народное, во всем его содержании, историей выработанном…

Если Русскость остается и даже культивируется, то уже не только в полном разобщении, в полном разрыве со своим прошлым, но даже в заостренном ненавистничестве к этому прошлому, в его целом, а в частности и нарочито в его вероисповедном содержании! Создается новая Русскость — Советская… возведенная уже в догмат, превращающий Русский народ в осатанелый человеческий материал, предназначенный для распространения этой осатанелости во всем мiре.

Так утвердился в России режим, который может быть точно и вразумительно обозначен только одним термином: сатанократия. Тут нет уже никакого идейного состава — даже марксистского или коммунистического. Это все видимость. Реальность одна — сатанизм…

Он ныне овладевает и свободным мiром, облекаясь, однако, в форму не открытого безбожия, грубо искореняющего всякие проявления Богопочитания, а некоей универсальной мистификации, которая, свое конечное олицетворение получая только в Антихристе, предварительно в форме всевозможных ухищрений сводит на нет всяческое Христианство, во всех его видах, на путях его подмены». («Православная русскость» // Православный путь, 1971 г.)

Знаменательным стало и пространственное смещение центра патриотизма. Для «отобранных» и «выращенных» новых людей (в том числе, формально по крови — русских) таким центром стал не Успенский собор Кремля (с чудотворной Владимирской иконой Богородицы и мощами Святителей Московских), как было при Козьме Минине и даже еще при Государе Николае II, а Красная площадь у Кремля с мавзолеем Ленина! Красная площадь, как мы помним, в древности тоже была центром народным и притом святым. Мы помним, что в XVII в. Красная площадь воспринималась как один из образов Иерусалима Нового, как Храм под открытым небом, где своего рода алтарём служил собор Василия Блаженного (он же Троицкий, или Покровский). Теперь же для «совков» алтарём Красной площади стал мавзолей, а площадь продолжает восприниматься как «святое место» (и по причине находившегося там мавзолея, и как место всесоюзного значения «литургий» — демонстраций, парадов, особых митингов). Часть кремлёвской стены с мавзолеем и с кроваво-красными (рубиновыми) пентаграммами, горящими теперь на её башнях, стала подаваться и прочно утвердилась в сознании «совков» как эмблема, как символ родины.

Смещения далеко не случайные! Сам переезд советского правительства из Петрограда в Москву, и именно — в Кремль, был вызван вовсе не соображениями большей безопасности (от внешних врагов), а стремлением большевицкой партии-церкви утвердить свой центр на месте центра Святой Руси, центра Церкви Русской Православной. «Мерзость запустения, стоящая на святом месте», как сказано у Пророка Даниила и повторено в Евангелии… От этого стремления поставить на святом месте мерзость запустения — очень многое в практике большевицкого режима. Отсюда и взрыв Храма Христа Спасителя, чтобы на этом месте возвести грандиозный символ вавилонской башни — «Дворец Советов». И устройство в закрытых храмах и монастырях клубов, кинотеатров или грязных производств (пивных и иных заводов и фабрик), вроде атомного центра академика Д. Сахарова в знаменитой Саровской обители (не где-нибудь). На месте источника благодати — источник радиации… Но, конечно, самым центральным в этой цепи «замен» или «подмен» явилось создание мавзолея Ленина и некрополя большевицких лидеров и героев окрест него и в Кремлёвской стене. Искусно было сохранено даже не в мощах, не в мумии тело умершего идиотиком вождя, а именно — его труп. Целый научно-исследовательский институт работал и работает над тем, чтобы поддерживать мёртвые ткани мёртвого тела в одном и том же (мёртвом!!) состоянии. Это нечто такое зловещее и страшное, чего никогда не бывало в истории рода человеческого! И к этому страшному как бы «живому» трупу с подлинно религиозным чувством, на поклонение нескончаемой длиннейшей вереницей потянулись «советские люди»! Пожалуй, почти все, приезжавшие в Москву со всех концов Союза, стремились побывать в мавзолее. Конечно, многие — из простого любопытства. Но нельзя отрицать, что большинство — всё-таки из странного, мистического, разумом не объяснимого влечения как-то «зарядиться» от Ленина или «приобщиться» ему… Действительно, поклонение умершему человеку таинственно приобщает к нему, связывает с ним. На этом основаны обычаи почитания предков, посещения могил на кладбищах и православное почитание мощей святых. Сколько же советских людей, с благоговением прошедших через мавзолей, связали себя духовно с Лениным? Десятки миллионов! В том числе десятки миллионов этнически русских. Целый народ! И это уже, естественно, народ не Русский, не православный, а новый — «советский».

Значит, всё-таки в большевизме мы встречаемся не просто и не только с идейно-политическим движением; мы имеем дело с религией. Здесь ясно видна та же подмена: как Церковь Христова основана на Христе (является Его таинственным Телом), так большевицкая партия-церковь и созидаемый новый народ должны основываться на Ленине, даже как бы именно на его «безсмертном» теле!⁴ Не случайно трибуны высших чинов партии и правительства создаются на мавзолее, над трупом Ленина — прямая параллель Престолу Православного Храма, у которого могут быть только избранные священнослужители и который непременно содержит в себе мощи святого, или святых! «Пергамский алтарь», «Престол сатаны» (Откр. 2:13)?.. Что-то вроде этого!

Но и на этом череда подмен не заканчивалась. Тайна беззакония должна была натянуть свою самую отвратительную личину…

«Лжец и отец лжи» (Ин. 8:44), как известно, диавол. Он и бесы его по натуре  оборотни. Отсюда и оборотнический характер КПСС и советского государства. Отсюда же и стремление последних не только уничтожить Православную Церковь и веру в России, но и из разного рода отщепенцев создать такую же оборотническую организацию, какой являлись партия и «государство» Советского Союза.

Отсюда, с одной стороны, нужно было всё-таки уничтожить твёрдо верующих, неспособных на измену (таковых оказалось множество миллионов), но с тем, чтобы непременно сохранить в своей «системе» фальшивую видимость Церкви Православной, в качестве послушного орудия соблазна и обмана, совершенно родственного по духу оборотнического учреждения, состоящего из «боязливых и маловерных, и скверных… и всех лжецов» (Откр. 21:8). Таковых поначалу, конечно, должно было быть очень мало, но в дальнейшем, после соответствующего воспитания и обработки,— достаточно для того, чтобы они вкупе производили впечатление «Церкви», и в то же время служили ловушкой для душ, могущих искренне тянуться от неверия к вере и Православию.

Как говорил председатель созданного в последствие Совета по делам религий К.С. Харчев: «искренне верующего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм».

Такой настрой советского антихриста прекрасно понимали и духовно чуткие христиане. Так, в передаваемой тогда из рук в руки брошюре «Что должен знать православный христианин», написанной настоятелем Петербургского собора Воскресения Христова («Спаса на Крови») протоиереем Феодором Андреевым совместно с издателем религиозно-философской библиотечки М. А. Новосёловым, и служившей впоследствии в качестве основного вещественного доказательства по делам о контрреволюционной деятельности, говорилось:

«…Причина гонений на Церковь со стороны неверующей власти заключается в стремлении подчинить Церковь своему влиянию и через Церковь приготовить народ к будущему принятию антихриста как политического и духовного главы падшего человечества…» (Цит. по: M.B. Шкаровский. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб.: 1999 г., с. 31)

ЖЕНА, СИДЯЩАЯ НА ЗВЕРЕ БАГРЯНОМ (ОТКР. 17:3).

- 1 -

Итак, отличительной чертой предантихристовой эпохи является стремление диавола и его служителей вести борьбу против Церкви Христовой, не только путем прямого физического насилия, но и путем подмены Церкви лже-церковью антихриста, в соответствии с двумя значениями греческого слова «анти» - «против» и «вместо».

Первоначально явление антихриста на Земле Российской открылось всеуничтожающим гонением на Церковь Христову, по сказанному в Откровении: «Вот конь бледный (трупного цвета, цвета мертвеца), и на нем всадник, которому имя – смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными» (Откр. 6:8).

Так сбылось над многогрешным народом Святой когда-то Руси одновременно с вышеприведенным из Апокалипсиса и иное грозное пророчество Божие, чрез великого в преподобных Серафима Саровского, сердцу Церкви Христовой российской примерно за сто лет до событий предвозвещенное – «Скоро будет, – говорил он, – антихрист кресты с церквей снимать, храмы Божии разрушать… Какая великая скорбь будет!.. Много погибнет народу христианского. Тогда Ангелы Божии не будут успевать принимать души убиваемых за Веру Христову… Такая великая скорбь будет, какой еще не было от сложения мiра и (впредь) не будет!»…И великий Авва плакал горькими слезами, многократно повторяя это пророчество Духа Святого…

Почему же «зверь из бездны» так жестоко воюет против Церкви Христовой? Да, прежде всего потому, что она – от Христа, а он, враг Христов, – от диавола. Он – подлинный антихрист. Но, как указывалось выше, слово «анти» в греческом имеет два смысла: «против» и «вместо». Отсюда «антихрист» означает не только «против Христа», но и то, что он выдает себя «за Христа», хочет быть «вместо Христа».

Внешние формы преследования Церкви Христовой в антихристовом государстве, или методы уничтожения ее, под влиянием внешних причин менялись и меняются по смыслу сказанного: «в продолжении времени, времен и полувремени» (Откр. 12:14).

При этом используются три главных метода: запугать, оболгать, подменить. Человека – запугать, веру – оболгать, Церковь – подменить! Первый и основной – это метод страха и ужаса: гонение, насилие, террор. Цель этого метода: сильных уничтожить, слабых запугать и сломить, убить веру страхом и муками. Вот почему и сказано о тиране-антибоге: «И дана ему власть над четвертою частью земли умервщлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными» (Откр. 6:8). При этом добавлено, что власть губителя «упоена была кровью святых и кровию свидетелей Иисусовых» (Откр. 17:6).

Второй – метод лжи, клеветы и обмана. На нем построена вся антирелигиозная агитация и пропаганда, и третий метод – метод подлога или подмены Церкви. В противовес истинствующей Церкви, которая исповеднически борется против антихриста, создается некая псевдоцерковь (лже-церковь), которая действовала бы в целях антихриста.

Последний, третий метод антихриста в его борьбе против истребляемой Церкви Христовой – метод самый коварный. Это создание под ложным именем «обновленной», якобы, «Церкви Христовой», Русской, чисто «православной» проантихристовой псевдоцеркви.

Начало антихристовой религии было положено в СССР в 1922 г., когда большевицкая власть убедилась, что уничтожить Церковь одними репрессиями невозможно и, более того, они укрепляют Ея дух, а пролитая кровь мучеников делает Её непобедимой. Бесперспективность пути голого насилия стала понятна наиболее проницательным вождям большевиков. Тогда сатанинский дух, руководивший этими людьми, подсказал им новое решение проблемы: создать из церковных ренегатов подделку под Церковь, советскую лже-церковь, которая, оставаясь по видимости православной, в действительности служила бы не Христу, а антихристу.

Созданием такой лже-церкви большевики и их возглавитель диавол достигали сразу нескольких целей:

1) при наличии политически лояльной лже-церкви, официально признанной антихристовой властью, террор против истинной Церкви удалось бы представить не как преследование за Христа, а как преследование за политические или даже уголовные преступления;

2) всех обращающихся ко Христу и ищущих Церковь удалось бы, пользуясь внешним сходством лже-церкви с Церковью, захватить в сети лже-церкви и там погубить.

3) недовольных советской властью верующих удалось бы, используя власть и авторитет иерархии лже-церкви, принудить к покорности антихристу и заставить служить советской власти не за страх, а за совесть;

4) через проповедь явной лжи служителями лже-церкви удалось бы в людях, ищущих истины, подорвать всякое доверие к слову Церкви и вере в Бога вообще;

5) прикрываясь своим саном служители лже-церкви смогли бы заниматься в заграничных странах шпионажем в пользу советской власти и выполнять там роль её агентов без риска быть заподозренными.

Организация лже-церкви из ренегатов и отступников поначалу не представлялась большевикам трудной задачей, т.к. подавляющее большинство духовенства, приветствовавшего Февральскую революцию как богоугодное дело, было готово к сотрудничеству с советской властью и признанию её властью от Бога. Поэтому уже летом 1922 г., после арестов и ссылок всех несогласных во главе с патр. Тихоном, большевикам удалось привести к власти в Церкви полностью подконтрольную им группировку, которая сформировала Высшее церковное управление (ВЦУ), объявившее о созыве Второго Поместного собора. Целью этого собора было проведение внутрицерковной революции и организационное оформление лже-церкви на платформе советской власти.

Эта часть духовенства и епископов Российской Православной Церкви, именовавшая себя «обновленцами», заявила о полной лояльности по отношению к богоборческой советской власти, о поддержке всех ее революционных начинаний и безусловном во всем ей подчинении как власти «от Бога».

Поначалу «обновленцы» открыто не декларировали какого-либо реформирования канонического и богослужебного уклада в Русской Церкви. Один из лидеров обновленчества «архиепископ» Евдоким (Мещерский) в своем Обращении к митрополиту Антонию (Храповицкому) даже заверял: «Поймите: ничего церковного я не продал, ни одной йотой не поступился. Я был только «подлинно честно лоялен» к гражданской власти». Однако чего на деле стоила Церкви эта «лояльность», показали дальнейшие события, когда «обновленцы», заручившись полной поддержкой советской власти, стали чинить безудержный произвол во многих сферах церковной жизни, не исключая и догматической.

1) полное признание большевицкой революции и комму-нистической идеологии (кроме атеизма);

2) упразднение власти епископов из «чёрного» (монашеского) духовенства и передача её в руки духовенства «белого» (женатого) с тем, чтобы женатых священников водворить в сан епископов;

3) переход Церкви на гражданский календарь нового стиля;

5) проведение в приходском и епархиальном устройстве широкой «демократизации».

Обновленцы высказывались против почитания мощей святых, против ектений (прошения) «об оглашенных» в чине литургии (эта ектения символизирует отделение «овен от козлищ» на Страшном Суде в момент Второго Пришествия Христова). Они были и против восстановления патриаршества, как «контрреволюционной» и «монархической» формы правления в Церкви.

Однако эта первая попытка создания лже-церкви в целом не удалась. Хотя большевикам и удалось обеспечить признание обновленческого ВЦУ большинством епископата и клира, а также восточными патриархами, но привлечь на сторону ВЦУ церковный народ и патр. Тихона они не смогли. Широкие массы церковного народа не желали внутрицерковной революции и разрушения канонического строя Церкви, намеченного обновленцами (женатый епископат, второбрачие духовенства, отмена постов, монашества, новый стиль в богослужении и т.п.). Именно отсутствие поддержки у большинства верующего народа явилось причиной полного краха обновленцев в недалёком будущем.

Но эта неудачная попытка организации церкви антихриста имела для большевиков и свои положительны стороны. Прежде всего, им удалось выделить лояльные к советской власти церковные кадры (а они, по известному выражению виднейшего большевика Сталина, «решают всё»), на которых в будущем богоборческая власть могла твердо полагаться.

Увидев, что обновленцы пользуются полной поддержкой советской власти, их тотчас признали те, кому дороги были не правда Божия и Церковь Христова, а свои личные интересы. Таковыми оказались, прежде всего, упомянутый архиепископ Евдоким (Мещерский), митрополит Владимирский и Шуйский Сергий (Страгородский) и архиепископ Костромской и Галичский Серафим (Мещеряков). 16 июня 1922 г. было опубликовано их заявление («Меморандум трёх»), где выражалось полное признание обновленческого Высшего Церковного Управления (ВЦУ), как «единственной канонически законной Верховной Церковной Власти», все распоряжения которой «вполне законны и обязательны». «Мы призываем последовать нашему примеру, – говорилось в нем,  всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви, как вверенных нам, так и других епархий» (Акты П. Тихона… С. 218-219).

И это несмотря на то, что месяцем ранее руководители ВЦУ были отлучены от Церкви митр. Вениамином Петроградским. Этот безстрашный иерарх, уже оказавший отпор большевикам во время кампании по изъятию Церковных ценностей, и теперь последним своим актом нанесший сокрушительный удар по их очередному предприятию, был арестован и вскоре расстрелян. Но вот, новый управляющий Петроградской епархией еп. Алексий (Симанский) без тени смущения поспешил «признать потерявшим силу постановление м. Вениамина» об отлучении обновленцев «и общение их с Церковью восстановленным». После чего даже хвалился, что его управление епархией получило «согласие» обновленческого ВЦУ, которым был низложен сам патр. Тихон. К молодому клятвопреступнику присоединился и другой Петроградский викарий – еп. Николай (Ярушевич). (Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. М.: Крутицкое Патр. подворье, 1996. С. 74, 619).

Так произошёл обновленческий раскол. Патриарх Тихон, находясь в заключении, предал анафеме обновленческое ВЦУ: «В тяжелую годину наших испытаний, в годы торжества сатаны и власти антихриста, когда на наших глазах новыми иудами-предателями из рода нашего разрывается нешвенный хитон Христа — Святая Православная Церковь, Мы… запрещаем признавать ВЦУ, это учреждение антихриста… Да ведомо будет всем вам, что властию, данною нам от Бога, анафематствуем ВЦУ и всех имеющих с ним какое-либо общение…» (Акты П. Тихона… С. 218-219).

Обновленческий раскол также выявил некоторые характерные приёмы советской власти, которые она затем постоянно будет использовать в своей борьбе с Церковью. Во-первых, советская власть начала по всей России отбирать у Православных («тихоновцев», как их называли) храмы и передавать их обновленцам, как признанным советской властью «законным» владельцам церковного имущества. Во-вторых, все люди, принципиально не признающие власти раскольников и их лжесобора, были объявлены «контрреволюционерами», врагами советской власти. Обновленцы услужливо доносили властям на таких людей, и по доносам этих церковных отщепенцев, полилась кровь множества священников, монахов и мiрян. Во всем этом обнаружилась своеобразная лже-симфония между советской властью и лояльной ей лже-церковью, когда обновленцы изо всех нахваливали эту власть и обслуживали её, а последняя оказывала всестороннюю поддержку обновленцам в их противоцерковных делах и затеях…

Итак, эта первая попытка обольстить и ввести в заблуждение верных, подклонить их под чужое ярмо не удалась. Главная причина этой неудачи состояла в том, что обновленцам не удалось соблюсти главного условия - предельно возможного внешнего сходства лже-церкви с Церковью. Обновленческая подделка оказалась слишком грубой. Не получилось у обновленцев и привлечь на свою сторону первого епископа - патр. Тихона, а это при иерархической структуре Церкви обрекало на неудачу практически все их начинания.

Поэтому на ближайшие годы главной задачей советской власти стали поиск и поставление во главе Церкви каноничного епископа, который бы согласился выполнять все инструкции ГПУ и сумел бы сделать Церковь придатком советской государственной машины без видимого искажения канонических и догматических форм Церкви.

На содействие патр. Тихона большевики рассчитывать не могли, и всё, что им удалось из него выжать  это несколько публичных заявлений о лояльности. 25 марта/7 апреля 1925 г. патр. Тихон скончался при загадочных обстоятельствах, не исключающих возможности предумышленного убийства. Согласно решению собора 1917-18 г.г., назначившего патриарху на случай его кончины или ареста трех Местоблюстителей, преемником патр. Тихона стал единственный из находившихся на свободе Местоблюстителей митр. Петр (Полянский).

Попытки большевиков использовать митр. Петра для своих целей окончились полной неудачей. Он оказался гораздо тверже патр. Тихона и не шел ни на какие соглашения с советской властью. Предложенный ему проект «легализации» Церкви, означавший полную подконтрольность Церкви большевикам, он отверг. Обновленческий раскол он также не признавал и на примирение с ним не шел. Большевикам ничего не оставалось, как арестовать и митр. Петра. В декабре 1925 г. он был взят под стражу, успев перед арестом составить свое завещание, в котором указывал имена трех своих заместителей: митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Михаила (Ермакова), экзарха Украины, и архиепископа Иосифа (Петровых).

Так во главе Церкви временно оказался митр. Сергий, видный деятель обновленческого раскола, опрометчиво принятый патр. Тихоном в общение и столь же опрометчиво назначенный митр. Петром своим заместителем. Большевики сразу обратили свое внимание на Сергия, как кандидата на возглавление лже-Церкви, но с первого раза завербовать его им не удалось. Поэтому для большей сговорчивости они в начале декабря 1926 г. его арестовали и посадили в тюрьму. В управление Церковью вступил митр. Иосиф (Петровых), следующий из указанных в завещательном распоряжении митр. Петра заместителей Местоблюстителя. О непримиримости и исповеднической стойкости митр. Иосифа большевикам было хорошо известно, поэтому они даже и не пытались его обрабатывать. 16/29 декабря 1926 г. был арестован и митр. Иосиф, успевший незадолго до ареста назначить трех своих преемников, из которых в управление Церковью смог вступить только архиеп. Серафим (Самойлович).

Теперь со своим предложением возглавить организацию лже-церкви большевики обратились к архиеп. Серафиму. Однако последний не только ответил им отказом, но и поставил большевиков в тупиковое положение, не назначив себе на случай ареста никаких заместителей. По его собственным словам он «оставил Церковь на Господа Бога».

После отказа архиеп. Серафима назначить себе преемника большевики пребывали в замешательстве. План создания лояльной «красной церкви» находился под угрозой срыва. При аресте архиеп. Серафима цепочка заместительств прерывалась, а поручить организацию лже-церкви малоавторитетному иерарху, не имеющему преемства с патр. Тихоном, большевики не могли. Требовался именно авторитетный и канонически неоспоримый епископ. В поисках такого епископа большевики вернулись к началу цепочки и последовательно обратились с предложением организовать лже-церковь к двум Местоблюстителям патриаршего престола, стоявшими в завещании патр. Тихона выше митр. Петра, - митр. Агафангелу и митр. Кириллу (Смирнову), однако получили категорический отказ и этих иерархов. Казалось, борьба большевиков с Церковью зашла в полный тупик.

Но в этот критический для советской власти момент она получила помощь с совершенно неожиданной стороны. Свои услуги по созданию лже-церкви предложил большевикам находящийся в заключении митр. Сергий (Страгородский). Каким образом во время тюремного заключения произошло превращение бывш. митрополита в христопродавца и богоотступника, поставившего себя на службу сатане, установить точно невозможно, но 7/20 марта 1927 г., в 10-ю годовщину приказа Временного правительства об аресте Государя Императора Николая II-го, митр. Сергий освободился из-под ареста и объявил о возвращении себе полномочий Первоиерарха.

Деятельность митр. Сергия после выхода из тюрьмы протекала при полной её поддержке советской властью. Митр. Сергий получил право жить в Москве (чего ему не дозволялось до ареста), созвал в Москве при содействии властей Синод, который он составил из таких же бывших обновленцев, как и он сам, и агентов ГПУ в рясах, и 7/20 мая, через два месяца после своего освобождения, зарегистрировал свой Синод в НКВД.

Быстрота и решительность действий митр. Сергия показали, что он сознательно осуществляет хорошо продуманный план, конечная цель которого превратить Церковь в послушный придаток советского государственного аппарата. Ничем другим нельзя было объяснить всестороннее содействие большевиков митр. Сергию. План митр. Сергия и ГПУ предусматривал следующие мероприятия:

1) издание от имени всей Церкви послания или декларации с объявлением общности интересов Церкви и советского государства;

2) установление полного контроля большевиков над составом епископата и церковного клира с удалением оттуда всех неугодных советской власти;

3) осуждение и отлучение от Церкви заграничного духовенства, выступающего против советской власти;

4) содействие Церкви проведению внешней и внутренней политики большевиков.

Последовательное и полное осуществление этих мероприятий превращало Церковь в структурное подразделение большевицкого государства наподобие одного из его наркоматов. Однако митр. Сергий в своем стремлении услужить антихристу шел гораздо дальше самых смелых пожеланий советской власти. Если последняя хотела лишь сделать из Церкви орудие своей внутренней и внешней политики, подобное ГПУ или профсоюзам, то митр. Сергий вслед за обновленцами стремился к большему - осуществлению «симфонии» между Церковью и советским государством по образцу дореволюционной России. Излишне говорить, что такая «симфония» могла осуществиться только или в случае превращения советской власти в православное Самодержавие, или в случае превращения православной Церкви в советскую лже-церковь - церковь антихриста. Поскольку митр. Сергий не мог не понимать невозможность самоликвидации советской власти, то не подлежит никакому сомнению, что он стремился именно к превращению Церкви Христовой в антихристову структуру и делал это совершенно сознательно. Осатанение митр. Сергия в этом вопросе было настолько глубоким и полным, что даже сама советская власть оценила по достоинству его замысел лишь полтора десятка лет спустя, во время Второй Мiровой войны.

Свои еретические антицерковные идеи митр. Сергий изложил и объявил общеобязательными для членов Церкви в печально знаменитом «Послании» от 16/29 июля 1927 г. больше известном под именем Декларации о лояльности советской власти. Опубликованием Декларации началось открытое осуществление плана по созданию красной лже-церкви, разработанного ГПУ совместно с митр. Сергием.

Декларация представляла собой своеобразный катехизис новоявленной сергианской ереси. Митр. Сергий вместе со своими сообщниками из самозваного «Синода» обещал большевикам «показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством».

Советское государство и советское правительство были учреждениями антихристовыми, как в силу характера их деятельности (откровенно богоборческой), так и в силу наложенной на них Церковью в 1918 г. анафемы. Врагами этого государства и его правительства в силу тех же причин являлись Христос Господь и Его Святая Церковь. Таким образом, заявление митр. Сергия о единстве с «нашим правительством» означало, что он больше не со Христом и Его Церковью, а с антихристом и его слугами, ведущими войну против Церкви Христовой. Митр. Сергий не просто складывал оружие перед антихристом, объявляя себя «аполитичным», но он отрекался от Христа и Его Святой Церкви и переходил в лагерь их осатанелых врагов.

Поблагодарив антихристову власть «за внимание к духовным нуждам Православного населения» (выразившееся в лютых, небывалых гонениях), митр. Сергий поставил перед своими последователями задачу «не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его». Согласно Сергию православные христиане должны «сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». При таком своеобразном понимании православия, отождествляющим Христа и антихриста, «всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому» должен сознаваться православными «как удар, направленный в нас».

Упоминание «варшавского убийства» как нельзя лучше раскрывало истинные намерения митр. Сергия и цель изданной им Декларации. В июне 1927 года на вокзале г. Варшавы русский патриот Борис Коверда в упор (а не «из-за угла») застрелил видного большевика Петра Войкова (Пинхуса Вайнера), одного из организаторов и участников убиения св. Царя-Мученика Николая II и его Семьи. В то время как православное сознание расценило этот поступок как казнь цареубийцы и справедливое возмездие палачу, митр. Сергий отнес его в разряд преступлений против Церкви. Отсюда следовало, что под «Церковью» митр. Сергий в отличие от православных христиан понимает вовсе не Дом Божий, а антихристову структуру, являющуюся составной частью безбожного советского государства. Если учесть, что убийство Царя-Мученика имело и глубокий мистический смысл, как убийство Помазанника Божия, и что это убийство было духовной первоосновой и фундаментом антихристовой власти, то становилось ясно, что своей Декларацией митр. Сергий заявлял не просто о внешней покорности советскому режиму, а о действительно глубинном и мистическом соединении с ним.

Богословское обоснование своей ереси митр. Сергий попытался отыскать в учении Церкви о власти и в догмате о самой Церкви. Извращенно толкуя слова Ап. Павла о богоустановленности института власти (Рим. 13:1-8), митр. Сергий и его последователи - сергиане стали утверждать, что любая государственная власть установлена Богом и ведет свое происхождение от Него. Не составляет, якобы, исключения и сатанинская советская власть, которой члены Церкви также должны повиноваться «не из страха наказания, но и по совести» (Рим. 13:5). Сам Сергий, однако, и в этом вопросе шёл гораздо дальше большинства сергиан. Фактически он стал исповедовать только советскую власть - богоустановленной, а все остальные власти - богопротивными. Эти свои убеждения он выразил в официальном указе № 549 от 8/21 октября 1927 г., в котором предписывал духовенству молиться за советские власти на богослужениях, и прекратить поминовение находящихся в заключении и сосланных православных епископов, как врагов советской власти, с которой Сергий объявил себя единым. С точки зрения сергиан, поменявших местами Бога и сатану, этот указ был совершенно логичен, тогда как с точки зрения Церкви составители и исполнители этого указа попадали под анафему, навсегда лишаясь благодати и спасения.

Усвоение митр. Сергием сергианской ереси привело не только к извращению учения Церкви о власти, но и к новоявленному учению о самой Церкви, совершенно искажающему соответствующий православный Догмат. Митр. Сергий стал исповедовать еретическое учение о том, что Церковь по существу будто бы ничем не отличается от обычной человеческой организации. Ересиарх фактически отождествил Церковь с аппаратом ея управления, а себя как временного главу этого аппарата - с главой Церкви. Заместив таким образом подлинного Главу Церкви, митр. Сергий стал любое непослушание себе трактовать как противление Церкви и ощутил потребность взять на себя дело «спасения Церкви», которое всецело принадлежит Господу. Под «спасением Церкви» митр. Сергий и его последователи, усвоившие сергианскую ересь, стали подразумевать сохранение в целости аппарата управления церковной организацией и свое личное самосохранение как членов этой организации. Поскольку последнего можно было добиться лишь путем соучастия во всех преступлениях большевиков и, прежде всего, в их всеохватной лжи, то сергиане стали утверждать необходимость и даже спасительность лжи, проповедуя неизвестный Церкви «подвиг лжи» и приравняв его к подвигу мученичества. Соответственно и нравственные муки, которые доставляет человеку ложь и соучастие в ней, Сергий и сергиане объявили равнозначными страданиям мучеников и исповедников за Христа, а свое насквозь пролганное существование - «безкровным мученичеством».

После опубликования Декларации митр. Сергий перешел к выполнению следующих пунктов своего плана создания лже-церкви, согласованного с ГПУ. Первые месяцы ушли у Сергия на подбор послушной и угодной чекистам иерархии. Декларация была разослана на места, и каждый епископ и священник, отказавшийся её принять и дать соответствующую подписку в ГПУ, увольнялся Сергием на покой или за штат, а в случае упорного сопротивления запрещался в служении. ГПУ через некоторое время арестовывало такого человека. Если ГПУ производило арест по своей инициативе, то Сергий, демонстрируя общность своих радостей с большевиками, немедленно объявлял арестованного не только «врагом народа» но и врагом Церкви, лишал его всех прав и запрещал о нем молиться. Освободившиеся места Сергий заполнял новыми людьми, во всеуслышание выразившими готовность следовать принципам Декларации. Таким образом, через достаточно непродолжительное время митр. Сергий сформировал кадровый состав своей лже-церковной организации и организовал собственную лже-иерархию. Завершением этого процесса стал факт присвоения Сергием полномочий митр. Петра (Полянского) и игнорирование всех распоряжений последнего.

Естественно возникает вопрос о причинах столь глубокого и безмерного падения заместителя Местоблюстителя. Митр. Сергий (Страгородский) (1867-1944) до революции считался одним из выдающихся иерархов Православной Российской Церкви, был известен как богослов и опытный церковный администратор. Как же выдающийся иерарх, богослов, подвижник, ученик самого уважаемого в Русской Церкви архиеп. Антония (Храповицкого) мог совершить такой шаг?

С другой стороны, известно, что некоторые святые с подозрением относились к личности и убеждениям митр. Сергия. Особенности взглядов митр. Сергия заставили обратить на себя внимание после его кратковременного пребывания в обновленчестве: всем, наверно, известно высказывание прп. Нектария Оптинского о митр. Сергии: «Он покаялся, но яд в нем остался». Прозорливый старец усмотрел главное: действительно, митр. Сергий отказывался считать грехом свое пребывание в обновленчестве⁵.

Задним числом указывали также на то, что в начале XX века Сергий, будучи ещё епископом, долгое время являлся председателем Религиозно-философского общества, заседавшего с 1900 г. и пытавшегося сочетать несочетаемое, — Православное Вероучение с западной философией и оккультной мистикой (в духе Вл. Соловьёва). Этот диалог Церкви с интеллигенцией (хотя собственно Церковь в такой диалог никогда не вступала) подавался как попытка сближения двух этих «сил» с целью «проповеди Православия “заблудшей интеллигенции”». Разумеется,— из чувств «христианской любви» к заблудшим… На деле же получалось недопустимое смешение света и тьмы, наиболее отчётливо проявившееся в мутном блудомыслии Мережковского, Бердяева, Розанова, в еретическом «софианстве» протоиерея Сергия Булгакова, отчасти — священника Павла Флоренского и других.

Подозрительным начал выглядеть и эпизод времен Февральской революции, когда при организации в апреле месяце революционного Синода Временное правительство из всех членов старого Царского Синода пожелало видеть в составе нового Синода только архиеп. Финляндского Сергия. Такое надо было заслужить. Очевидно даже на общем фоне старого Синода, который страха ради иудейска полностью поддержал Февральскую революцию, публично отрекся от Царя и объявил Временное правительство «благоверным», архиеп. Сергий выделялся какой-то сверх-лояльностью и необыкновенной угодливостью перед революционными властями. Будучи ярым сторонником Февральской революции Сергий говорил: «… Ожидание такого же светлого будущего и для нашей Церкви, при изменившемся государственном её положении, наполняет сердца наши радостью».

«Здесь нужно заметить, – писал схим. Епифаний, – что Митрополит Сергий (и на это указывает Архиепископ Феофан, близко знавший его по совместной работе в С.-Петербургской Академии), проявлял ту особую «гибкость», которая говорит едва ли не о достаточной принципиальности, а может быть, и о большем… Ибо он придерживался той житейской «мудрости», чтобы быть всегда на стороне сильнейшего, власть имущего, или того, кто может прийти ко власти» (схим. Епифаний (АЛ. Чернов) «Жизнь святителя. Феофан, архиепископ Полтавский и Переяславский». Афины: «Святая Русь», – 1999-2000).

Короче говоря, митр. Сергий казался склонным к компромиссам. Но даже при самом резко отрицательном отношении к личности митр. Сергия мотивы его Декларации многим казались непонятными.

Тем не менее, объяснение происшедшего в 1927 г. уже было дано, и притом, задолго до самой Декларации. Сщмч. Виктор Глазовский указал на связь между нею и богословским учением митр. Сергия: «Его заблуждения о Церкви и спасении в ней человека мне ясны были еще в 1911 году, и я писал о нем в старообрядческом журнале, что придет время и он потрясет Церковь» (Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви… С. 601). Заметим для себя тот факт, что православному клирику пришлось для критики митр. Сергия обращаться в старообрядческое издание. Никакое официальное православное издание эту критику бы не опубликовало.

Согласно позиции, которую отстаивал еп. Виктор Глазовский, митр. Сергий был замечательный богослов, верный ученик митр. Антония, мудрый церковный деятель, однако вся эта мудрость, все это богословие исходили из нехристианского основания.

Коренным является вопрос о нравственности, который непосредственно вытекает из учения митр. Сергия о Церкви и благодати. Он учил, что благодать является собственностью Церкви, которой она распоряжается по своему усмотрению, поэтому для Церкви нет и не может быть ничего безнравственного!

«Моя программа, – говорит митр. Сергий, – программа Духа Святого, я действую сообразно нуждам каждого дня». (Журнал Моск. Патриархии. 1984. № 11. С. 67).

Итак, Декларация была шоком для тех, кто считал митр. Сергия столпом веры, и не очень удивило тех немногих, кто считал, что яд в нем и был, и остался.

Св. Виктор Глазовский писал уже в 1928 г.: «Декларация – это отступление от истины Спасения. Это взгляд на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека; это языческое философское учение о спасении, и для достижения такого спасения внешняя [церковная] организация абсолютно необходима. По моему мнению, это то же самое заблуждение, в котором я обвинил митр. Сергия еще в 1912 г.». (Russia' Catacomb Saints. By Ivan Andreev. By Fr. Seraphim (Rose). Platina, California: St. Herman of Alaska Press, – 1982. C. 146).

Дальнейшие события, как мы знаем, доказали правоту еп. Виктора. Сразу после выхода Декларации оказалось, что в действиях и мыслях митр. Сергия и его учеников был не разлад, а наоборот, внутренняя последовательность. За 80 последних лет со времени выхода Декларации не было сделано ни одного шага в сторону от этого пути.

Но в то время большая часть верующих была введена в заблуждение тем, что сергиане имели формальную каноническую законность своей высшей церковной власти (по крайней мере, усиленно пытались под нее мимикрировать) и не объявляли церковных реформ. По-видимому, они старались внешне сохранить обрядовую и догматическую стороны православия. В этом и состояло их основное отличие от «обновленцев», при сохранении, однако, идентичной с ними и нравственно оправданной м. Сергием формы взаимоотношений с богоборцами.

- 2 -

Все управление Церковью, всеми ее внутренними делами, т.е. всей жизнью отдавалось сергианским церковным руководством в руки заведомых и безпощадных врагов Церкви. Но так, что воля этих врагов исполнялась как воля и решение церковной иерархии, провозгласившей сов. власть «властью от Бога», и потребовавшей подчиниться ей «не за страх, а за совесть».

Замечательный русский мыслитель Иван Ильин по этому поводу восклицает: «Казалось бы, что может быть религиозно противоестественней и непозволительней, чем видеть океан злобы, низости и безбожия, проистекающий от какой-нибудь власти, и потому именно стремиться возвести её ко Христу, изобразить эту власть осуществительницей воли Сына Божия и потребовать от терзаемых и духовно-развращаемых ею народов – безпрекословного неосуждающего подчинения ей за совесть?!»

А ведь речь шла о «родине» (!), «неудачи которой — наши неудачи», и варшавское убийство поставлено в качестве примера такой «неудачи» и даже названо «ударом в нас», т.е. — в верующих, в Церковь! Тогда что же это за «церковь» и что же это за «родина»? Последнее понятие извращено, вывернуто наизнанку, в «Декларации» так же, как понятие «церкви». Сергий употребляет любопытный термин, «гражданская родина» (нечто новое!) и называет её не Россией, а «Советским Союзом», то есть тем политическим государственным образованием, которое создано на географической территории России взамен Российской Империи, или Православного Самодержавного Царства. Значит, речь идёт не о том духовно-национальном понятии «Родина» (Отечество), какое всегда употреблялось россиянами, а исключительно о политическом режиме большевиков. Поэтому Сергий требует подписки (!) в лояльности не России, не Русскому Народу (кто бы отказался!), а «Советскому Правительству», тем самым сужая понятие «родины» ещё более, до понятия «правительство».

Таким образом, как бы от лица Церкви поддерживается в самом формировании своём то, что насаждалось большевиками, — «советский патриотизм». Это не любовь к России и коренным ценностям её исторического бытия, а ложная любовь к своему «социалистическому отечеству», гордость «за нашу советскую родину», о чём мы ещё будем говорить в нужном месте.

Сейчас же приведем отрывок из полемики И. А. Ильин с апологетом сергианства митр. Литовским и Виленским Елевферием (Богоявленским), где автор выявляет природу, дух этих подмен, следование которому стало чем-то вроде догмата для «советской церкви» (что особенно ярко, как мы покажем ниже, проявилось при ее вступлении в экуменизм): «Ап. Павел, требуя лояльности к государственной власти, возводит эту власть к Богу; но он делает не только это, он недвусмысленно разъясняет, для чего власть установлена Богом, в чем именно проявляется эта богоустановленность и как именно человек может удостовериться в ней. Власть установлена Богом для того, чтобы начальник был Божьим слугой. Эта богоустановленность проявляется в том, что власть поощряет добро и пресекает зло. Но что же, если оказывается, что водворилась власть, служащая не добру, а злу, и притом именно злу, а не просто «языческому пониманию добра»? Если оказывается, что властвуют люди, служащие не Богу, а сатане; сознательно и упорно искореняющие всякое благое дыхание, систематически пресекающие добро и поощряющие зло (а именно, ненависть, зависть, месть, мучительство, деторастление, кровосмешение, безчестие, безбожие, попрание всех заповедей); подготовляющие духовное порабощение всего мiра? Что тогда? Если всякое основание для советской лояльности отпало? Если истоки и корни правила попраны и обезсмысленны? Что же, и тогда правило, практическое требование покорности – сохраняет свою силу?

И вот, буквенно-законническое, формальное толкование отвечает: «да, всё-таки сохраняет; потому что сказано – нет власти не от Бога»… Однако сказанное не просто «сказано», а пояснено и раскрыто: совестная лояльность причитается Божиим слугам, а не слугам сатаны. Но до формалиста-законника это не доходит: «сказано, что существующие власти от Бога установлены; сатанинская власть есть власть существующая; значит она тоже установлена от Бога»; значит, Апостол проповедует добросовестно служить слугам сатаны… Однако, ведь это значит добросовестно служить самому сатане. И вот законническое буквоедство, нисколько не пугаясь этого вывода, начинает доказывать, что известные действия сатаны производятся на самом деле Христом (напр. всеобщее изъятие имущества) и что сатане приказано соблюдать права духовной свободы у обнищавших жителей…

Но и этого мало: вслед за тем буквенный формализм переходит в наступление и объявляет, что основное правило богоустановленности всякой власти  «абсолютно», «непоколебимо» и «неограничимо» никакими «человеческими соображениями» (I,4), никаким «личным усмотрением» (II, 66); и что допускающий что-нибудь подобное оставляет «жизнь человечества» «без воли Божией», «ставит её на пустоту», «отдает постоянному хаосу» (II, 66)⁶.

Вот истинное проявление мертвого законничества, вот подлинный дух ветхозаветного иудаизма и морально-юридического формализма: или буква закона, абсолютное правило, непоколебимое обобщение, неограничимый принцип, – или же ставка на произвол и пустоту, возстание против воли Божией, торжество хаоса. Третьего исхода нет.

Но Христос научил нас, христиан, именно третьему исходу; главному, верному, духовному пути – свободе. Это не свобода произвола, личного интереса, страсти, жадности и греха; не свобода пустоты и хаоса; но свобода христианская, свобода покаянием очищенной совести, свобода предметно созерцающего духа, свобода, насыщенная любовью к Богу… Этой христианской свободе мы и должны учиться у [преподобного] Сергия, [святителей] Филиппа и Гермогена. Она означает не безответственный произвол решений, а великое бремя ответственности. Она одновременно – великое религиозное право, право совестно и творчески созерцать и разуметь закон Божий и в то же время – великое религиозное бремя, бремя ответственного решения в творческом применении закона Божия к жизни. Но уклониться от этого бремени нельзя. Ибо Священное Писание Нового Завета не дает и никогда не стремилось дать исчерпывающий кодекс правил на все случаи жизни. Она указует нам дух, в котором мы должны пребывать, дух веры, любви, молитвы, прощения, щедрости; и дает несколько основных заповедей. Творить же жизнь из этого Духа мы, как христиане, призваны свободно. Огонь этого духа должен жечь наше сердце и светить нам. Но «абсолютные», «непоколебимые», «неограничимые» законы поведения – являются домыслом формального человеческого рассудка, зараженного иудаистическим законничеством.

…А у ап. Петра находим об этом исчерпывающе: «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству от Господа; царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро,… как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии» (1. Пет. 2:14-16).» (И.А. Ильин Соб. соч. Доп. том «Кто мы» – М.: «Русская книга «, 2001, стр. 60, 66-67, 70).

Но выразившийся в этой заповеди апостола дух Истинного Православия был попран в обмен на «легальное существование» церковной власти в центре и обещание разрешить церковную власть на местах (епархиальные управления)⁷.

Нужно сказать, что по советским законам регистрировались только церковные общины, состоящие из 20 человек («двадцатки»), заключавшие с государством в лице местных органов «договор на пользование храмом». А для высших инстанций церковной власти вплоть до Патриархии регистрации не предусматривалось и они существовали «на птичьих правах», завися целиком от отношения к себе большевицких правителей. «Легализация», о которой говорит Сергий, не означала законодательного определения статуса центрального церковного управления (оно даже не получало права юридического лица), а только то, что большевицкий режим, по милости своей, разрешает такому управлению вообще существовать, на определённых условиях — полного подчинения этого управления управлению большевицкому и более того — полного единения церковной власти с большевицкой в главном — в уничтожении Русского Народа, его веры и Церкви!

Однако был яркий пример совершенно иного рода, находящийся на противоположном духовном полюсе, нежели «измена, трусость и обман». Мы уже упоминали о митрополите Вениамине Петроградском, мученически окончившим свою жизнь в период проведения большевиками кампании по изъятию церковных ценностей. Именно ему принадлежали приводящиеся нами ниже нетленные слова, сказанные за несколько лет до выхода в свет Декларации в противовес бравшему тогда верх среди Церковной иерархии духу «спасения» Церкви как земной организации в ущерб её таинственной сути и призвания  взявши крест следовать за Своим Божественным Основателем на Голгофу, чтобы впоследствии и совоскреснуть с Ним. Вслушаемся в эти слова внимательно:

«За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше её иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, учёность и силы, и дать место благодати Божией. Странны рассуждения некоторых, может быть и выдающихся пастырей, разумею Платонова,— надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, — погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда (имеется в виду испытание душ – прим. ред.). Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эс-эры и т.п. Нам ли, христианам, да ещё иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть хоть сколько-нибудь (!) веры во Христа, в жизнь будущего века!..» (Прот. М. Польский. Новые Мученики Российские. Джорданвилль. 1957 г. Т. 2, с. 294).

Вот это голос настоящей Святой Руси, выражение того духовного состояния, в котором она и Русский Народ как Личность, как целое, шли на свою историческую Голгофу. С другой стороны, все эти дела показывают, с какой чуткой сатанинской силой и хитростью, с каким антихристовым духом и коварством пришлось лицом к лицу столкнуться Великой России и её Святой Православной Церкви! Как могла быть достигнута (и достигалась!) победа в этой решающей всемiрно-исторической схватке? Смирением перед Промыслом Божиим, попустившим такой битве произойти, и стоянием в вере и правде даже до смерти, оружием «духа и силы» в проповедании и исповедании истины. Смирение предполагает какое-то отступление, стояние — напротив, должно проявиться в решительной неуступчивости. Но — в чём? Как? Где граница, до которой можно отступать, и за которую отступать нельзя?

Эта граница проведена с материальной, можно сказать — бухгалтерской точностью в деле об «изъятии церковных Ценностей»! Можно отдать оклады икон, драгоценные ткани, драгоценные лампады, подсвечники, цепи, золотые и серебряные блюда и сосуды подсобного или второстепенного значения, которых по церковным правилам может касаться рука мiрянина. Нельзя отдавать наборы богослужебных сосудов, напрестольные Евангелия, кресты, дарохранительницы и дароносницы, т.е. все те святыни, которых рука мiрянина даже касаться не должна.

Эту границу враги стремились перейти с помощью государственного законодательства, закона, объявившего все, без исключения, церковные предметы «собственностью государства». Закон гражданский был умышленно приведён в противоречие с законом Церкви. Смысл промыслительного испытания в этом деле ясен,— проверить, какому из этих законов предпочтут подчиниться верующие христиане? Если церковному — смерть, если гражданскому — предательство и соучастие в святотатстве, что может повлечь «смерть вторую» (вечную богоудалённость в аду). Вот выдержка из протокола допроса Патриарха Тихона на процессе «54-х» в Москве по поводу его воззвания о сопротивлении изъятию церковных ценностей.

«Председатель (суда): Гражданин Белавин,… Ваше послание касается церковного имущества, как же понимаете Вы с точки зрения советских законов, законно Ваше распоряжение, или нет?

Патриарх: Это Вам лучше знать. Вы — советская власть.

Пред.: То есть Вы говорите, что судить нам, а не Вам. Тогда возникает вопрос — законы существующие в государстве, Вы считаете для себя обязательными, или нет?

Патр.: Да, признаю, поскольку они не противоречат правилам благочестия. Это было написано в другом послании.

Пред.: Вот в связи с этим ставится вопрос: не с точки зрения церковных канонов, а с точки зрения юридической: вот имеется закон о том, что всё церковное имущество изъято от Церкви и принадлежит государству, следовательно, распоряжаться им может только государство, а Ваше послание касается распоряжения имуществом и даёт соответствующие директивы, законно это или нет?

Патр.: С точки зрения советского закона, незаконно, с точки зрения церковной — законно.

Обвинитель: Значит, с советской точки зрения незаконно, и это Вы учитывали и знали, когда писали послание.

Патр.: В моём послании нет, чтобы не сдавать. А вот я указываю, что кроме советской есть и церковная точка зрения и вот с этой точки зрения — нельзя». (Акты П. Тихона… С. 198).

Как видим, положение безвыходное, тупиковое. Это и есть — Граница! Такое положение может разрешиться только отступлением одной из сторон или смертью одной из сторон, если она готова умереть, но не отступить! Как же оно разрешается в том конкретном случае на процессе 54-х старейших московских священников, на котором происходил приводимый допрос?

Председатель. Вы приказывали читать всенародно Ваше воззвание, призывая народ к неповиновению властям (лукавое «передёргивание карт»! – прим. ред.)?

Патриарх: Власти хорошо знают, что в моём воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв сохранить свои святыни, и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость, и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить свои святыни.

Пред.: А вот этот призыв будет стоить жизни Вашим покорным рабам.

И здесь он показал рукой на подсудимых. Тогда, по другому источнику — свидетельству очевидцев, Патриарх Тихон окинул любящим взглядом батюшек на скамье подсудимых и сказал; «Я всегда говорил и продолжаю говорить,… что во всём виноват я один, а это — лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного Главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова, — тут голос Патриарха возвысился и стал слышен во всех углах громадного зала, и сам он как будто вырос, когда обращаясь к подсудимым, поднял руки и благословил их, громко и отчётливо произнося, — благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него». Подсудимые опустились на колени. Смолкли и судьи, и обвинители… Заседание в этот вечер больше не продолжалось. Наутро огласили приговор: 18 священников — к расстрелу. Когда их выводили из зала, они запели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав».

Пасха! Сущая Пасха Святой Руси, если иметь в виду буквальный перевод слова Пасха — «переход», «прохождение». Переход Руси из жизни земной — в жизнь Небесную Царства Божия, Воскресение в Царство Небесное! И уходят из этой истории, из этого Mipa и жизни, не с проклятиями мучителям, не с воплями или отчаянием, а с Пасхальной радостью — «Христос Воскресе!». Вот ведь что. Вот это — несомненная, неоспоримая победа Церкви Христовой над церковью антихристовой!

Или как замечательно выразил это митр. Иосиф Петроградский, писавший незадолго до своей мученической кончины своим духовным чадам из ссылки: «Та борьба, которую ведет советская власть с истинно-православной Церковью, есть борьба не с нами, а с Ним, с Богом, Которого никто не победит. Смерть мучеников за Церковь есть победа над насилием, а не поражение».

Действительно, для диавола и вдохновляемых им несчастных его служителей простое физическое уничтожение рабов Божиих — не победа, а поражение (хотя они постоянно вынуждены прибегать именно к уничтожению!). Победа всегда только в том, чтобы так или иначе склонить служителей Христа к добровольному (!) служению антихристу, Церковь Божию сделать церковью сатанинской, извратить её тем самым так же, как удалось извратить бывшую Церковь Ветхого Завета — Израиль, сделать её церковью-оборотнем. Вот в этом — особый успех и особое наслаждение! Видимость одна, сущность — прямо противоположная! Таково излюбленное (!) поведение демонов или бесов, могущих прельщать верных и подвижников под видом «ангелов света», как говорит Апостол Павел, или под иными «образами» и «видами». В этом смысле большевики, как мы видели, — законченные оборотни: одним большим Оборотнем стало и всё созданное ими «государство», не говоря уже о его «руководящей и вдохновляющей силе» — коммунистической партии — тоже большом Оборотне. На словах одно, а в замыслах и делах — совсем другое! Совершенно естественно, что таким же Оборотнем им очень хотелось сделать и Русскую Православную Церковь.

Большая часть «тихоновского» духовенства это понимала, особенно в Петроградской епархии, следовавшей примеру еще и своего Главы – митр. Вениамина, почему и преемник последнего – упоминавшийся выше митр. Иосиф (Петровых) недолго оставался на свободе, проведя в ссылке остаток жизни, вплоть до самого расстрела в 1937.

Поэтому не случайно именно «Историческая делегация Петроградской епархии⁸, – как свидетельствует об этом исповедник Иван Андреев, – в 1927 году прямо так и поставила вопрос перед заместителем и местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием, в Москве:

«Ведь советская власть антихристова, а можно ли Православной Церкви находиться в союзе с антихристовой властью и молиться за ее успехи и радоваться ее радостями»?

Митрополит Сергий засмеялся и отмахнулся: «Ну, какой тут антихрист», и это было самое главное, роковое, решающее расхождение, после которого в 1927 г. произошел церковный раскол. Те, кто квалифицировали сов. власть, как власть антихристову (т.е. как богоборческое самовластие), не нашли для себя нравственно-возможным (не по политическим соображениям, а по религиозной совести), чтобы Православная Русская Церковь «только духовно» подчинялась сатане, сохранив свою «полную автономию», гарантированную «конституцией» СССР». (Проф. Ив. Андреев, «Благодатна ли советская церковь?» Джорданвилль, 1948 г.)

Свт. Иоанн Шанхайский также отмечал, что помимо Русской Зарубежной Церкви «в самой же России нашлись мужественные исповедники из числа заключенных и находившихся на свободе епископов, заявившие М. Сергию о непризнании соглашения с безбожной властью — гонительницей Церкви. Многие из них прервали даже молитвенное общение с М. Сергием, как «павшим» и вступившим в союз с безбожниками, и за ними последовала часть клира и мiрян в России. Безбожная советская власть жестоко преследовала таких стойких иерархов и их последователей». (Архиеп. Иоанн (Максимович). Русская Зарубежная Церковь. Джорданвилль: Тип. Св. Иова Почаевского, – 1991, с. 13).

А иеромонах Серафим (Роуз) во введении к книге исповедника И. Андреева «Святые Русских катакомб» писал: «Разделение это – не просто отделение друг от друга совершенно независимых церковных организаций, но что более существенно – это разделение между двумя, совершенно различными взглядами на то, чем является Христова Церковь, и как она должна действовать в этом грешном мiре, направляя своих чад к берегам вечной безгрешной жизни в Царствии Небесном.

Согласно одному из этих взглядов, которым руководствуется современная Московская патриархия, и которому вполне соответствует именование «сергианства», Церковь представляется, прежде всего, как организация, внешние формы которой должны быть сохранены во что бы то ни стало. Непослушание или отделение от этой организации рассматривается как «раскол» или даже «сектантство». Согласно другому взгляду, которого придерживается Истинно-Православная или Катакомбная Русская Церковь, главной обязанностью Православной Церкви является верность Христу и истинному духу Православия, от которого Церковь не может отступать невзирая ни на какие внешние потери». (Хотя «это вовсе не означает отрицание внешних форм…»). (Иером. Серафим (Роуз), Предисловие к книге проф. Ив. Андреева «Святые Русских Катакомб», «Русскiй пастырь» №8, 1990 г.).

Не только делегаты Петроградской епархии, но и группы епископов, духовенства и мiрян из самых разных епархий пробовали обращаться к митр. Сергию с просьбами и протестами, стараясь вразумить заблудшего собрата и отвратить его от погибельного пути. Однако митр. Сергий не обращал никакого внимания на протесты, запрещал и отлучал протестующих и продолжал свою церковно-разрушительную работу. Тогда лучшие представители епископата Российской Церкви признали необходимым отсечь от тела церковного гнилой сергианский член в виду его явной неисцелимости и порвали всякое общение с ересиархом, объявив его находящимся в расколе с Русской Церковью.

Отпадение сергиан в раскол – таково подлинно православное понимание возникшего в 1927 г. разделения некогда единой Православной Российской Церкви на «церковь советскую» и Церковь Катакомбную.

Отошедшие от Сергия и сергиан не имели по причине разрушения церковного управления административного единства, однако сохранили единство духовное и молитвенно-евхаристическое общение. Для отличия от еретика Сергия, его последователей и приверженцев, продолжавших именовать себя «православными», а свое нечестивое сборище «православной церковью», отошедшие от Сергия члены Церкви стали называть себя истинно-православными христианами (ИПХ) или Истинно-Православной Церковью (ИПЦ). Духовно и церковно ИПХ объединялись вокруг наиболее авторитетных архиереев, называя себя также по имени или фамилии своих епископов. Наибольшую известность приобрели последователи митрополита Петроградского Иосифа (Петровых), называвшие себя «иосифлянами», и это именование со временем сделалось равнозначным именованию истинно-православные христиане.

Дальнейшие пути Русской Церкви и сергианских раскольников имели свои особенности, знать которые необходимо для понимания последующей церковной истории.

В численном отношении наиболее многочисленным оказался сергианский раскол. За Сергием последовало свыше 80 % приходов «тихоновской» Церкви, но это были худшие представители епископата, клира и мiрян. В основном это были люди, глубоко пораженные февральским грехом, которые ещё с Февраля 1917 г. исповедовали Временное правительство властью «от Бога», затем отпадали в обновленческий раскол, и поэтому им нетрудно было примкнуть к сергианской формуле о «всякой власти от Бога» и включить сатанинскую советскую власть в список «богоустановленных». В сергиане по большей части попали и сторонники церковной «аполитичности» в духе последних «покаянных» посланий патр. Тихона, полагавшие, будто для Церкви все виды власти равны. Эту ложную мысль в то время разделяли даже некоторые соловецкие епископы-исповедники, писавшие в 1926 г. Совнаркому о том, что «Церковь … лояльна в отношении правительств всех стран» и «уживается со всеми формами государственного устройства от восточной деспотии старой Турции до республики Северо-Американских Штатов». Сергианами сделались вообще все малодуховные люди, имевшие формальное понимание Церкви и видевшие в Ней прежде всего организацию, а не духовный организм, и потому боявшиеся нарушить церковную дисциплину и разрушить организацию ради спасения организма. Ложная боязнь «устроить раскол» привела их всех как раз туда, куда они больше всего и опасались попасть - в сергианский раскол. Наконец, за Сергием потянулись откровенные шкурники и трусы, убоявшиеся грядущих гонений и из страха отказывавшиеся от исповедничества. Цементировала всю эту разношерстную и в целом безыдейную массу группа сознательных богоотступников, подобно Сергию целиком поставивших себя на служение сатане и сделавшихся агентами ГПУ.

Лучшие представители Русской Церкви оказались в рядах ИПХ и ИПЦ. Здесь мы находим всех трех патриарших Местоблюстителей, двух из трех заместителей Местоблюстителя, наиболее авторитетных архиереев и священников, доказавших свою верность Православию в период господства обновленчества и массовых арестов и ссылок духовенства. Некоторые практически сразу после Декларации, а другие с течением времени, по мере нарастания и усиления репрессий советской власти против истинно-православных, стали переходить на нелегальное положение, собираться и молиться тайно от властей, в потайных катакомбных храмах, почему постепенно за всеми ветвями и направлениями ИПХ и ИПЦ закрепилось общее название Катакомбной Церкви.

Вот как передавал духовный смысл вышеописанных событий уже упоминавшийся нами издатель религиозно-философской библиотечки, а впоследствии, св. новомученик Михаил Александрович Новосёлов (по некоторым сведениям – тайный епископ Марк) в письме своему другу:

«Дорогой друг мой! Под впечатлением Вашего тревожного письма от 2 (15) октября я заглянул в свою записную тетрадь, припомнив, по ассоциации с предметом Вашей тревоги, некоторые сравнительно давнишние свои заметки в ней. Вот что было набросано мною под 18 февраля (3 марта) 1924 г.:

«Может быть, скоро мы окажемся среди океана нечестия малым островком. Как постепенно подкрадывалось и быстро совершилось падение самодержавия и изменился лик русской государственности, таким же образом происходит и может быстро совершиться реформационно-революционный процесс в нашей Церкви.

Картина церковных отношений может вдруг видоизмениться, как в калейдоскопе. Обновленцы могут вдруг всплыть, как правящая в России «церковная партия», причем противников у нее может оказаться очень немного, если открытые обновленцы и скрытые предатели поладят между собою и совместно натянут на себя личину каноничности. Конечно, можно гадать и иначе, но во всяком случае истинным чадам Вселенской Христовой Церкви надлежит бодрствовать и стоять с горящими светильниками».

…То жуткое, что предощущалось душою 2-3 года тому назад, не придвинулось ли к нам вплотную с вторичным вступлением митрополита Сергия в управление Русской Православной Церковью? Вызвавшее многообразные и вполне заслуженные отрицательные критики послание митрополита Сергия и его Синода не бросило ли возглавляемую им церковную организацию в омерзительные, прелюбодейные объятия атеистической, богохульной и христоборной (анти-Христовой) власти (разнообразные эпитеты, прилагаемые мною к советской власти, я употребляю не в ругательном, а в существенном, строго определенном смысле) и не внесло ли страшное нечестие в недра нашей Церкви?

Заметьте: изошло это послание не от раскольников-обновленцев, борисовцев и им подобных отщепенцев и не от еретиков-живоцерковников, а от законной, канонической, по-видимому православной иерархии…

В результате этой симфонии богоборной власти и православной законной иерархии получаются уже некие «благие» плоды: епископы (правда, далеко не высшего качества и не очень «виновные») возвращаются из ссылок (правда, не далеких) и поставляются на епархии…; при исполняющем обязанности Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии имеется Синод… из законных иерархов (правда, большей частью «подмоченных», т.е. весьма в церковной отношении скомпрометированных своей давнишней и прочной ориентацией на безбожное ГПУ – да и не этим одним); имя митрополита Сергия произносится всеми как имя действительного кормчего Русской Церкви, но увы! – имя это является фальшивой монетой, так как фактически распорядителем судеб Русской Церкви и Ее епископов, как гонимых, так и протежируемых, т.е. милуемых и поставляемых на кафедры (последнее особенно печально!) является нынешний «обер-прокурор» Православной Русской Церкви Евгений Александрович Тучков, (Всего этого не осмелится отрицать митрополит Сергий, явившийся несчастным инициатором, вернее – орудием чудовищного замысла – осоюзить Христа с Велиаром.)

Всякому, имеющему очи, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, ясно, что, вопреки декрету об отделении Церкви от государства, Православная Церковь вступила в тесный, живой союз с государством. И с каким государством?! Возглавляемым не Православным царем (в свое время многие члены Церкви энергично возражали против связи Церкви с таким государством), а властью, которая основной своей задачей поставляет уничтожение на земле всякой религии, и прежде всего Православного Христианства, так как в нем она видит – и справедливо – основную мiровую базу религиозной веры и первоклассную крепость в Ее брани с материализмом, атеизмом, богоборчеством и сатанизмом (коему, как гласит народная молва, причастны неции из властей века сего).

«И повел меня (один из семи ангелов) в духе в пустыню, – вещает нам св. Иоанн Богослов, – и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными… и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых, и, видя ее, дивился удивлением великим…» (Апок. 17: 3,5,6).

И как было не дивиться Св. Тайнозрителю, когда он узрел перед собою преображение «жены, облеченной в солнце», «имевшей под ногами луну и на главе венец из двенадцати звезд» (Апок. 18:2) в «мать блудницам и мерзостям земным», «упоенную кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых»!

Друг мой! Не видим ли мы нечто подобное собственными глазами? Не проходят ли перед нами события, невольно приводящие на память духовные созерцания Новозаветного Тайновидца? Сопоставьте приведенные выше слова Апокалипсиса с делом и деяниями наших живоцерковников и обновленцев! Не приложимы ли они к ним, вплоть до мелочей?!

Гораздо значительнее, в указанном апокалиптическом смысле, представляются события последних дней, связанные с именем митрополита Сергия. Значительнее, хотя бы по одному тому, что усаживается на зверя багряного с именами богохульными не самочинная раскольница, а верная жена, имущая образ подлинного благочестия, видимо не оскверненного предварительным отступничеством.

В этом главная, жуткая сторона того, что совершается сейчас на наших глазах, что затрагивает глубочайшие духовные интересы чад Церкви Божией, что неизмеримо по своим последствиям, не поддающимся даже приблизительному учету, но по существу имеющим мiровое значение, ибо таковое значение принадлежит изначала Церкви Христовой, единой, истинной (Православной), на которую с небывалой силой ополчаются теперь силы ада и с которой мы органически связаны не в сем только веке, но и в будущем, если действительно возлюбили век оный.

Как же нам быть в эти страшные минуты новой опасности, надвинувшейся по внушению вражьему на нашу Мать, Святую Православную Церковь? Как быть, чтобы не выпасть из Ее благодатного, спасительного лона – и не приобщиться нечестию богохульного зверя и сидящей на нем блудной жены? Господи, скажи нам путь, воньже пойдем!…

«После сего я увидел, – продолжает Богослов, – иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую. Земля осветилась от славы его. И воскликнул он сильно, громким голосом, говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделалась жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице» (Апок. 18:2). «И услышал я иной голос с неба, говоривший: выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее» (Апок. 18:4)

… На днях один епископ, отстаивая ориентацию митрополита Сергия, запугивал своего собеседника, с негодованием отвергавшего эту ориентацию, между прочим, тем, что несогласные с Сергием останутся в таком меньшинстве, что явятся одной из множества существующих у нас мелких сект. Бедный епископ, прибегающий к такому безсильному аргументу в защиту народившейся «советской Православной Церкви»! Вспомнил бы он слова Спасителя о том, найдет ли, придя, Сын Человеческий веру на земле! Вспомнил бы множество апостольских предсказаний об оскудении веры и о умножении всякого нечестия в последние времена! Вспомнил бы сказанное Тайнозрителем о Церкви Сардийской, в которой лишь «несколько человек» «не осквернили одежд своих», и о славной Церкви Филадельфийской, «не много имевшей силы», но сохранившей слово Господне и не отрекшейся от имени Христова! (Апок. 3:4,8). «Множество» и «большинство» необходимы в парламентах и партиях, а не в Церкви Божией, являющейся столпом и утверждением Истины, независимо от этих категорий и даже вопреки им (ибо Она имеет свидетельство в себе самой).

Уместным считаю сообщить Вам следующее. Недели 2-3 тому назад я читал письмо, в котором приводились подлинные слова одной небезызвестной «блаженной», сказанные ею на запрос о митрополите Сергии, причем вопрошавший, по-видимому, указывал, что митрополит Сергий не погрешил против православных догматов, что он не еретик. «Что ж, что не еретик! – возразила блаженная. – Он хуже еретика: он поклонился антихристу, и, если не покается, участь его в геенне вместе с сатанистами»…

Все это вместе взятое и многое другое, видимое и слышимое, и заставляет живые верующие души настораживаться и внимательно всматриваться в развертывающуюся перед нами картину усаживания жены на зверя. Эти души чувствуют новую, небывалую опасность для Церкви Христовой и, естественно, бьют тревогу. Они, в большей части своей, не спешат окончательным разрывом с церковными «прелюбодеями», в надежде, что совесть их не сожжена до конца, а потому возможно покаяние и исправление, т.е. отвержение начатого ими темного дела.

Сбудется ли это чаяние?! От души говорю: подай, Господи! Но в самой глубине его вижу сомнение и, однако, пока не ставлю точки над i, пусть поставит их время, а точнее сказать, Владыка времен! Он же да сохранит нас, как от легкомысленной поспешности, так и от преступно равнодушной медлительности в том страшно ответственном положении, в которое мы поставлены Промыслом Божиим!» (Письмо к Н.Н. 22 окт. (4 ноя.) 1927 г.)⁹.

И, несмотря на то, что далеко не все свв. Новомученики и Исповедники Российские сразу же высказались в категорической форме о церковной ситуации того времени, основной причиной чего была надежда на церковное покаяние Митрополита Сергия и на созыв канонического Поместного Собора Русской Православной Церкви, однако, уже к концу 30 – началу 40 гг., убедившись в тщетности своих ожиданий и воочию узрев плоды сергианства, практически все оставшиеся в живых страдальцы за веру Христову были в этом вопросе однозначно единомысленны.

А сергианская лжепатриархия, однажды взяв эту «линию» на совместимость Христа с Велиаром, света с тьмой, верного с неверными (2 Кор. 6:14-16), продолжала ее все годы советского режима, продолжает и теперь – верным служением не Христу, а любым сильным мiра сего, и, в частности, мiровой масонской политике интеграции народов, церквей и религий для грядущего Антихриста. Но об этом – позже.

Пока остановимся на том поистине безпрецедентном явлении, когда под видом канонически законной власти Поместной Русской Православной Церкви возникла преданная Антихристу иерархическая структура, возглавляемая митр. Сергием.

- 3 -

После распространения по всем приходам России текста «Декларации» митрополит Сергий лично и члены его «управления» стали заявлять властям обо всех, не приемлющих этой «Декларации», и власти обрушивали на них всю ярость своих репрессий! Теперь уже не только по вине «обновленцев», но и по вине сергианской «патриархии» полилась кровь множества новых мучеников — епископов, священников, монахов и мiрян. А «патриархия» на весь мiр утверждала, что в Советском Союзе нет никаких гонений на веру и верующих (!), а если советская власть осуждает кого-либо из верующих, то не за Веру, а только за политические преступления, за «антисоветскую деятельность».

2(15) февраля 1930 г., в самый праздник Сретения Господня Сергий по заданию ОГПУ и Политбюро ЦК ВКП(б) дал в Москве пресс-конференцию для иностранных журналистов, на которой заявил, что в С.С.С.Р. нет гонений на веру, что все репрессированные священнослужители справедливо преследуются советской властью как политические преступники, а православные храмы, если и закрываются, то якобы по постановлению самих верующих. Отчет об этой конференции был опубликован на следующий день в советской газете «Известия». Среди прочих лживых слов митр. Сергия были и такие: «К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях, и это, разумеется, происходит не в форме каких-то гонений и жестокостей, а в форме, обычной для всех обвиняемых».

Как писал священномученик еп. Виктор Глазовский: «Для митрополита Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу «воззвания», что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти есть враг Церкви Православной. Что это разве не безумие, охватившее прельщенного? Ведь, так рассуждая, мы должны будем считать врагом Божиим, например, святителя Филиппа, обличившего некогда Иоанна Грозного и за это удушенного; более того, мы должны причислить к врагам Божиим самого великого Предтечу, обличившего Ирода и за это усеченного мечом.» («Послание к пастырям». Фев. 1928 г.// Акты П. Тихона… с. 583-584). Это была ещё и клевета на святых мучеников Христовых, значительная часть которых становилась мучениками именно по доносам «патриархии». Столь безстыдной лжи и хулы на мучеников христианский мiр не слышал со времен гонений Диоклетиана, и этой богохульной ложью Сергий однозначно поставил себя под анафему Святой Церкви (63-е правило VI Вселенского Собора)…

При этом «патриархия» не переставала «всенародно выражать благодарность Советскому Правительству за его внимание к нуждам православного населения», как это было сказано ещё в той же «Декларации»…

«Внимание» же советской власти «к нуждам православного населения» выражалось так. В 1930 г. редактор «Правды» Б. Ярославский (Губельман) выступил со статьёй, в которой призывал «превратить пятилетку промышленного развития в пятилетку полного уничтожения религии». «Пятилетка» превратилась в «десятилетку». Из 1253 монастырей (вместе с подворьями, архиерейскими домами и скитами) имевшихся в России на 1918 г., к 1941 г. не осталось ни одного действующего. Из 80000 храмов в России, бывших на начало революции, к 1941 г. действующих осталось менее 100! Они назывались «показательными», их уже не собирались закрывать, поскольку владевшее этими храмами сергианское духовенство усердно восхваляло «богоустановленную» советскую власть и все её сатанинские начинания. Остальные храмы, а также монастыри были частью просто взорваны или разрушены, частью обращены в клубы, кинотеатры, овощные хранилища, мастерские, заводские помещения, а частью просто брошены. Ограбленные, с зияющими дырами выбитых окон и дверей, они в этом случае превратились в отхожие места. В 1917 г. в России было примерно около 100 тысяч священно-церковно-служителей. К 1929 г. их осталось 35 тысяч, а к 1941 — не более нескольких сотен. С 1917 г. по 1941 г. было уничтожено так или иначе (убиты, пропали без вести) 205 русских православных архиереев, митрополитов, архиепископов, епископов. В одном только 1937 г. погибло 59 архиереев. Более 30 иерархов, как известно, находились за границей. На свободе в России оставалось не более 10 епископов. Это те, кто полностью принимал «Декларацию» Сергия и при этом заслужил особое доверие большевиков. Именно из них, да еще из наспех принятых обновленцев (зачастую даже без покаяния) впоследствии и составился собор, избравший первого советского «патриарха».

Весь этот страшный погром Русской Церкви и Русского Православного Народа, не прекращавшийся с октября 1917 г., происходил и в 1927 г., и в 1928, и 1929 г.г., и с особенной силой — в 1930-е годы на глазах митрополита Сергия и группы церковных отщепенцев и предателей, собравшихся около него. Эти «новоявленные Иуды», таким образом, никого и ничего не спасли той линией поведения и отношения к антихристовой власти, какая была определена в «Декларации» 1927 г. Да они и не собирались и не мечтали никого и ничего спасать, кроме самих себя! Они были отобраны НКВД из числа таких именно людей, для которых принципиально никогда ничего не может быть выше личных интересов. Поэтому они охотно предавали своих же на расправу антихристу. Более того, они согласились стать одним из орудий большевицкого режима направленных на обман, на идейно-духовное разложение остатков Русского Народа. Ибо тогда, в те же годы (с 1917 по 1941) продолжалось, как мы уже отмечали, массовое уничтожение миллионов (десятков миллионов!) русских людей. По суду и без суда. За мнимые «провинности» и без всякой вины. Например — за то, что высказывали скорбь о закрытии своего храма, или имели в избе (в квартире) иконы и не понесли их сжигать, по призыву «воинствующих безбожников» (так называлась официально общественная организация атеистов) и т.д. Оставались и выживали только те, кто всячески одобряли и приветствовали все деяния сатанинской власти, или, по крайней мере, сидели так тихо, не возражая ни в чём, что их не замечали.

Одновременно рождались люди, для которых большевицкий режим был естественным состоянием общества (другого они не видели). С самого детства их подвергали идейной обработке в нужном режиму направлении. И, если они при этом всё же оставались (хотя бы «в душе») верующими через семейное воспитание, Московская «патриархия» тут же проповедала им полное одобрение советской власти, как угодной Богу и даже осуществляющей на земле «идеалы» христианства! Не многие из них, повзрослев, могли разобраться в действительном положении вещей. Ведь пойдя на тесное сотрудничество с коммунистами, митр. Сергий и его последователи подпали под анафему патр. Тихона на коммунистов и их сотрудников — произошло мистическое наложение «печати зверя» на всех ему поклонившихся. Образ Божий «в душе народной, – по словам патр. Тихона, – омрачился и запечатлелся в ней образ зверя» (Послание к СНК 25 окт./7 ноя. 1918 г. // Акты П. Тихона… С. 151). В этом мистическом акте загадка превращения русского человека в советского («совка») и печального состояния всех российских дел. Но об этом мы ещё будем говорить особо.

Сейчас же отметим, что главную свою функцию — служить ловушкой для тех, кто хочет принадлежать к Русскому Православию – сергианская лжепатриархия, эта еврейско-большевицкая подделка под Церковь, кощунственно именующая себя «Русской Православной Церковью» (РПЦ), начала исполнять не сразу! К тому было много причин, из коих одной из важнейших являлось то, что в конце 1920-х и в течение 1930-х годов ещё не был уничтожен в достаточной мере Русский верующий народ! Ещё шла духовная борьба. Значительная часть православного Русского народа находилась заграницей, вне досягаемости большевицкой власти. Поэтому митр. Сергий во исполнение планов ГПУ одновременно с изданием Декларации потребовал от заграничного русского духовенства дать письменное обязательство о полной и безоговорочной «лояльности» в отношении антихристовой власти в духе изданной Декларации. Сергий требовал от зарубежных епископов и клириков прекратить «монархическую пропаганду», т.е. отречься от союза Церкви с богоустановленной царской властью, и вместо этого заключить союз с богоборческой властью антихриста, признав ей предварительно властью «от Бога».

Естественно, Архиерейский Собор РПЦЗ отверг требования Сергия как превращающие Церковь, в случае их исполнения, в заграничный филиал ГПУ. Русская Зарубежная Церковь прервала отношения с Сергием и его «синодом» после «Декларации» 1927 г. А после кончины Митрополита Петра в 1937 г. ей некого было и поминать в качестве законного Главы Церкви в Отечестве. В России с приходов сотнями возвращались Сергию экземпляры его «Декларации», не принимаемой верующими. Возникло движение «непоминающих», т.е. духовенства и верующих, отказывающихся признавать Сергия главой Московской патриархии. Основная масса православно-верующих целиком перешла на нелегальное положение, образовав, как уже упоминалось, Катакомбную Церковь. Катакомбная Церковь существовала в исключительно тяжелых условиях непрекращающегося большевицкого террора, однако сумела не только сохранить канонический епископат, но и дать правильное решение церковных и духовных вопросов, являвшихся ключевыми после Февраля 1917 г.

Прежде всего, соборное сознание Катакомбной Церкви правильно определило эпоху, открывшуюся ниспровержением последней православной Империи, как эпоху непосредственной подготовки к воцарению антихриста. Советская власть квалифицировалась Катакомбной Церковью как власть антихриста, с которой Церковь Христова может находиться только в состоянии духовной и фактической войны.

Затем Катакомбная Церковь исповедала свое категорическое неприятие сергианства и красной лже-церкви, считая её сатанинской организацией и отрицая какую бы то ни было благодатность «таинств» сергианского духовенства, которое в глазах истинно-православных являлось «священниками сатаны». Духовенство Московской патриархии признавалось катакомбниками собранием богоотступников, подпавших под анафему Церкви Христовой наравне с Ея гонителями. Катакомбная Церковь также объявила проповедуемое митр. Сергием лжеучение ересью и анафематствовала как саму эту ересь, так и её создателя.

Наконец, идеология Катакомбной Церкви являлась ярко выраженной монархической. Катакомбная Церковь полностью преодолела соблазн церковной «аполитичности», имевший широкое распространение в последние годы жизни патр. Тихона, и вернулась к той точке зрения, на которой всегда и стояла Церковь: православное Самодержавие является единственной богоустановленной и законной государственной властью, которая получает признание и поддержку Церкви. Никому, кроме православного Царя, Церковь не обязана своей лояльностью, более того, Она должна всеми доступными средствами противодействовать любым попыткам ниспровергнуть самодержавную царскую власть и заменить её богопротивными политическими системами - таково было соборное сознание Катакомбной Церкви.

На Катакомбную Церковь обрушились особенно страшные преследования. Большевицкие власти вылавливали катакомбников где только можно, часто с помощью священников «патриархии», выпытывавших у своих прихожан о местах собраний катакомбников и доносивших об этом «органам». Попадавшие в лагеря члены ИПЦ, как правило, оттуда уже не выходили, получая там всё новые «сроки». Так, что сидели по 28—30 и более лет. Большинство в лагерях и погибли. Выжили редкие.

Но в конце 20-х и в 30-х годах «отошедших» от легального положения было много! Митрополит Сергий и его «синод» вынуждены были прилагать титанические усилия для подавления сопротивления. Когда своих сил не хватало, обращались за помощью в НКВД. Всех, несогласных с собой, Сергий объявил «раскольниками», а таинства их — недействительными. 14/27 апреля 1934 года Сергий захватил кафедру находящегося в ссылке митр. Петра и стал именовать себя «митрополитом Московским и Коломенским». При этом карманный сергианский «Синод» и признавшие Декларацию архиереи присвоили Сергию ещё и титул «Блаженнейшего», право ношения двух панагий и фактически объявили его Первоиерархом. Свой грех самозванства Сергий довершил тем, что два года спустя ещё при живом митр. Петре официально присвоил себе звание Местоблюстителя и вовсе прекратил поминать митр. Петра за богослужениями.

Наконец, 9/22 июня 1934 г. Сергий исполнил давнее требование советской власти, которое она предъявляла еще патриарху Тихону: запретил в священнослужении заграничных русских епископов «как ослушников законного священноначалия и учинителей раскола». Естественно, все эти действия и решения сергианского «синода» уже не имели никакой канонической и духовно-таинственной силы, а «запрещения» пали на голову самого Сергия и сергиан.

Нужно заметить, что тогда к Сергию присоединились и некоторые, как хочется думать, искренние архиереи и священники, поверившие в то, что «Декларация» 1927 г. и вся сергианская «линия» действительно имеют в виду спасение Церкви, а также епископы и священники, принявшие «Декларацию» из страха. Однако недаром говорится, что диавол платит черепками. Несмотря на безпрекословное выполнение сергианами всех указаний советской власти, несмотря на их постоянную готовность «не на словах, а на деле» доказывать свою «лояльность» большевикам и служить их сатанинской власти «не за страх, а за совесть», спасти не только Церковь, но даже свою собственную шкуру этим людям не удалось.

Большевики очень хорошо умели распознавать и отличать приспособленцев от «сознательных» богоотступников и добровольных лжецов. Поэтому после того как большевики «разобрались» с истинной Церковью, загнав её в лагеря и подполье, они со всей основательностью взялись за выявление «нелояльных» и в самой Московской «патриархии». Со второй половины 30-х годов начались массовые закрытия сергианских церквей и аресты сергианских клириков, а в центральной администрации сергиан - Московской «патриархии» началась чистка по образцу чисток, проходивших в то время во всем партийном, советском и государственном аппарате.

В результате этих репрессий десятки, а возможно и сотни тысяч сергиан постигла участь истинно-православных христиан - они были убиты или сосланы в лагеря. Сталин серьезно перетряхнул «кадры» Московской «патриархии» и оставил на свободе только тех, кто безусловно доказал свою готовность служить антихристу не за страх, а за совесть - Сергия Страгородского и его ближайших подручных Алексея Симанского и Николая Ярушевича, а весь остальной сергианский епископат и клир, служивший больше за страх, чем за совесть, также или уничтожил или посадил. Фактически в это время всех репрессированных сергиан постигла кара Божия за совершенное ими предательство Христа и своих бывших собратьев истинно-православных христиан. Предатели сами себя лишили мученического венца, т.к. согласно программным установкам сергиан советская власть за веру никого не преследует, а справедливо карает только за преступления против «нашего народа и нашего правительства», поэтому все репрессированные большевиками сергиане являются с сергианской же точки зрения государственными и церковными преступниками.

Вся безполезность сергианской «линии» по «спасению» Церкви и самих себя не с помощью Христа, а с помощью Его осатанелых врагов обнаружилась в этих репрессиях. Во исполнение слов пророчества (Откр. 21:8) большевики откровенно поиздевались над «боязливыми» и «неверными». Как тут не вспомнить замечательных слов священномученика Митрополита Иосифа Петроградского, написанных им незадолго до ареста в предостережение всем сергианам: «А подлости человеческой в пример для подражания я не возьму никогда, тем более что никакая измена от страданий всё равно не избавит, так пусть уж лучше буду страдать за идею, а не за измену ей».

Тут надо заметить, что в наше время Московская «патриархия» всячески восхваляет репрессированных сергиан как «мучеников» и «исповедников». Любой убитый большевиками сергианский архиерей или поп автоматически попадает в патриархийные святцы. Канонизация «патриархией» предателей Православия приняла чрезвычайно широкий размах и окончательно стерла в головах патриархийных верующих всякие различия между добром и злом, верностью и изменой, исповедничеством и предательством. Излишне говорить, что все погибшие сергиане не могут рассматриваться Церковью как мученики и исповедники за веру. К моменту своей кончины они уже находились за оградой Церкви, в сергианском расколе, и погибли, находясь под анафемой Церкви 1918 г. на советскую власть и её сотрудников. В церковном отношении они должны быть приравнены к остальным жертвам сталинского террора 30-х годов из числа партийных, советских и государственных служащих, а их кончину, хотя бы и страдальческую, следует рассматривать как кару Божию за совершенное ими предательство Христа, Православной Церкви и Русского народа.

Итак, уничтожая и почти уничтожив к 1941 г. Церковь настоящую, большевики сохранили «показательную» подделку под неё в виде «синода» во главе с митрополитом Сергием, названную также Московской «патриархией». Под видом (под маской) Церкви Христовой, то есть служащей Христу, эта Московская «патриархия» обязалась служить, стала служить и теперь служит антихристу. Совершенно добровольно и сознательно. Но скрывает это от «масс» верующих под личиной православного уставного богослужения, духовных одежд, благоукрашенных храмов и иных внешних видимостей Православия.

Тем временем началась Вторая Мiровая война, а затем и Советско-германская война. И тут произошло ещё одно феноменальное преображение сатанинской советской власти и порожденной ею Московской «патриархии», открывшее собой новый этап в развитии «тайны беззакония» (2 Фес. 2:7).

Как известно, с первых же дней этой войны германским вооруженным силам всюду сопутствовал ошеломляющий успех. Антихристова Красная армия, многократно превосходившая противника по всем показателям, разваливалась буквально на глазах, многие её части разбегались, даже не принимая боя, войска сдавались в плен десятками и сотнями тысяч, бросали военную технику, оружие и боеприпасы. Неописуемая паника охватила партийный и советский актив, который, всё побросав, удирал куда глаза глядят. Казалось, царству Зверя в России приходит конец, и А. Гитлеру суждено стать тем «бичом Божиим» (Ис. 10:26; 28:15,18), который, подобно персидскому царю Киру (1 Езд.), оставаясь чуждым истинного богопочитания, тем не менее, освободит Народ Божий из рабства.

Для православного Русского народа с самого первого дня Советско-германской войны были ясны и очевидны две вещи:

1) война эта послана Богом с целью покарать сатанинскую советскую власть за совершенные ей величайшие преступления и гонения на Церковь Христову, имевшие место в России с начала революции, при этом роль исполнителя наказаний Господь отвёл А. Гитлеру и Германской армии;

2) для русских людей эта война является продолжением Гражданской войны 1917-1922 гг. за освобождение России от сатанинской власти, и потому пришло время вновь взяться за оружие и ударить по жидо-большевикам и их «Родине».

Всё это прекрасно понимала и Русская Церковь, почему духовенство РПЦЗ благословляло и духовно поддерживало вооруженную борьбу русской эмиграции с большевиками, а члены Катакомбной Церкви на Родине либо отказывались пополнять ряды Красной армии и принимали мученическую кончину, либо поступали в армию, получали оружие и переходили с ним на сторону немцев.

Совершенно противоположную позицию занял глава сергианских раскольников Сергий (Страгородский) и члены возглавляемой им лже-церкви. Сталинский террор уничтожил последних сергиан, служивших Сталину из страха, а не по совести, оставшиеся же в живых «целиком и полностью» стояли на «платформе» Декларации и всецело отождествили себя с сатанинской советской системой, органически слились с нею. Поэтому нападение Германии они расценили как угрозу себе лично, как представителям советской власти, а религиозное освобождение, которое приносили немецкие войска, воспринимали как покушение на «православие», т.к. согласно сергианскому лжеучению «православие» без отрыва от советской власти существовать не может. Ликвидация немцами советской власти означала в глазах сергиан и ликвидацию «православия».

Ересиарх Сергий, исходя из сергианского постулата о том, что «всякий удар, направленный в Союз» направлен в «православную» церковь, уже в первый день войны 22 июня выступил с публичным призывом к «гражданам-верующим» защищать сатанинский СССР, опередив в этом отношении самого Сталина, который обратился к народу лишь спустя 10 дней. При этом Сергий, используя жаргон Декларации, стремился затуманить сознание людей и говорил не прямо о защите антихристова сталинского режима, а о защите некоей «родины». Однако совершенная лживость подобных призывов следовала из того, что как до 22 июня 1941 г., так и после этой даты смертельная опасность для нашей Родины - православной России исходила только и исключительно от богоборческой советской власти, преданной Святой Церковью анафеме.

Стремясь выслужиться перед Сталиным, Сергий развил исключительно бурную деятельность. Не ограничиваясь простой «лояльностью», т.е. традиционным пресмыкательством перед коммунистами, он стал активнейшим пропагандистом «защиты Родины» и идеологом «священной» и «великой отечественной» войны, по сути дела предвосхищая поворот советской пропаганды от интернационализма к лже-патриотизму и его лозунгам. Важно отметить, что всё это Сергий совершал по своей инициативе без приказа или подсказки из Кремля, настолько он проникся преданностью делу Ленина-Сталина и любовью к антихристовой «Родине».

Лживые сергианские воззвания, обращения и послания, восхвалявшие «советскую родину» и «свободу» религии в Совдепии, и одновременно клеймившие «фашистских варваров» и их «зверства», сыпались один за другим, как из рога изобилия. Сергиане произвели антихристову Красную армию в «христолюбивое воинство», начали по своим приходам сбор средств на содержание и вооружение этого войска, а также ввели повсеместные моления о даровании победы «русскому» оружию, т.е. советскому антихристу. Одновременно Сергий обрушился на свое духовенство, оставшееся на занятых немцами территориях, специальными указами запрещая и анафематствуя тех, кто пытался совершать богослужения при немцах. Советскую власть Сергий возвел на уровень догмата, так что, по его логике, при отсутствии советской власти не было смысла и в церковных службах.

Такая деятельность ересиарха в интересах «гражданской родины» не могла пройти незамеченной у Сталина. Советский диктатор оценил полезность сергианской лже-церкви для своего режима хотя бы с точки зрения организации эффективной просоветской и антифашисткой пропаганды. В тот момент всем было ясно, что жизнь православного населения в освобожденных от большевиков районах разительно отличается от жизни на территориях, остававшихся под советским владычеством. С разрешения немцев повсюду были открыты церкви, и в них хлынул народ. Поскольку практически всё сергианское духовенство, будучи агентурой НКВД, сбежало, опасаясь репрессий, вместе с Красной армией, то руководство религиозной жизнью в занятых немцами областях перешло в руки катакомбных священников, а также духовенства церквей, организованных немцами по национальному признаку: украинской и белорусской. Даже единственный оставшийся под немцами сергианский иерарх митр. Сергий (Воскресенский), руководивший из Пскова особой «Православной миссией», и тот восхвалял Гитлера, обличал коммунизм и лично Сталина, за что, в конце концов, и был ликвидирован советскими диверсантами. По сути дела, кроме таких подлых убийств и партизанского бандитизма Сталину нечего было противопоставить религиозной политике немцев. Поэтому кипучая деятельность такого талантливого активиста как Сергий была Сталину на руку. Репрессии против сергиан были ослаблены, а сам Сергий эвакуирован вглубь страны, где ему было поручено написать апологетическую книжку, обеляющую антихристов советский режим и его террор против Церкви.

Сергий с энтузиазмом взялся за порученное дело. Советско-германская война дала ему уникальный шанс воплотить в жизнь свою давнюю мечту - сделать свою лже-церковь не просто прислужницей коммунистического режима, которую используют лишь по мере надобности и до поры до времени, а полноценной частью советского тоталитарного государства, равноправную с другими частями, такими как НКВД, армия или колхозы. Сергий стремился к своеобразной «симфонии» своей лже-церкви с советской властью, справедливо полагая, что если большевики всерьез собрались строить царство антихриста, то им непременно понадобится и антихристова лже-церковь, а такую церковь Сергий уже организовал и давно ожидал, когда кто-нибудь из большевиков обратит, наконец, на неё внимание. К огорчению Сергия этого до сих пор не случалось, однако война открывала почти неограниченные возможности «не на словах, а на деле» доказать незаменимость, важность, полезность и даже необходимость лже-церкви для полноценного существования советского государства, строящего царство антихриста.

В первой половине 1942 г. заказанная Сергию книжка была им в соавторстве с другими сергианами написана и увидела свет под названием «Правда о религии в России». Правды в этой книге не было ни слова. Напротив, по глубине, всеохватности и циничности лжи данное сочинение превзошло всё до сих пор написанное сергианскими идеологами. Безудержное восхваление сатанинской советской власти, при которой якобы обеспечена небывалая в истории «свобода религии», сочеталось в этой книге со знакомой ложью о новомучениках как о «политических преступниках», справедливо покаранных за свои злодеяния самым гуманным в мире советским правосудием, а также новоизобретенной ложью о том, будто за всё время советской власти ею не было уничтожено ни одного храма, а всё разрушения произведены … немцами. Сергий и его соавторы из кожи вон лезли, чтобы доказать Сталину свою преданность коммунизму всем сердцем, всей душой, всеми мыслями и всеми чувствами. «Мы и думаем в душе то, что говорим» - писал Сергий в предисловии к книге, стараясь убедить Сталина, что он является таким же сатанистом, как и советский вождь. Не ограничиваясь словами, Сергий перешел к делу и объявил по своим приходам дополнительный сбор денежных средств на создание особой танковой колонны, кощунственно названной им именем Дмитрия Донского. Эта идея понравилась «отцу народов», и уже в начале 1943 г., к 25-ой годовщине Красной армии Сергий рапортовал Сталину о том, что на колонну собрано около 8 млн. рублей.

Между тем, летом 1943 г. стало ясно, что в Советско-германской войне, а вместе с тем и во всей Второй мiровой войне наступил перелом в пользу иудео-масонской коалиции СССР, Англии и США. Помимо глобальных военно-политических и экономических причин этот перелом объяснялся и эффективной просоветской пропагандой, организованной Сталиным. Советская пропагандистская машина с первых дней войны раскручивала тему «советского патриотизма» и «массового героизма». Главпур во главе с Мехлисом дирижировал хором комиссаров и политруков, «Красная звезда» под руководством Давида Ортенберга фабриковала «патриотические мифы», например, про 28 панфиловцев, а борзописцы, вроде Гроссмана и Эренбурга, взывали к «безпощадной мести» и заклинали народ листовками «Убей немца». Кинорежиссёры, типа Эйзенштейна, засев в тыловом Ташкенте, снимали карикатурные фильмы по русской истории про Александра Невского и Иоанна Грозного, а разные бернесы и утёсовы в том же Ташкенте пели псевдо-патриотические песни на музыку френкелей, фрадкиных и шаферанов и на слова долматовских, матусовских и лисянских. Вся эта низкопробная стряпня, сочиненная жидами и потому способная у православного русского человека вызвать только чувство отвращения, сильно действовала на советских людей и ту часть русского населения, у которого патриотическое чувство носило не христианский, а языческий характер.

И всё же, независимо от успехов пропаганды, основной причиной, по которой Господь попустил состояться военной победе Сталина, стало отсутствие сколько-нибудь серьезного покаяния основной массы русского народа в грехах революции, цареубийства и сотрудничества с сатанинской советской властью. Значительная часть подсоветского населения за годы большевизма настолько растлилась нравственно и духовно, что стала считать своей родиной не Россию, а Совдепию и фактически образовала новый народ - советский. Именно сергианская лже-церковь довершила растление этой группы, внушив ей мысль, что в покаянии нет нужды, а служение антихристовой власти есть не грех, а добродетель. Советский народ сделался социальной опорой сталинского режима, стал служить ему в духе Декларации «не за страх, а за совесть» и считать его сатанинские «радости» своими собственными.

Во второй половине 1943 г. Сталин всерьез заинтересовался деятельностью Сергия (Страгородского) и его подручных. Сталин был наиболее осатанелым из всех большевиков и потому сумел почувствовать столь близкие ему «глубины сатанинские» (Отк. 2:24) в деятельности Сергия и его лже-иерархии. Два года неустанных антихристовых трудов Сергия принесли, наконец, долгожданные для него плоды - в стане большевиков нашелся человек, равный Сергию по степени осатанения и сумевший понять и оценить по достоинству его замыслы и идеи. Размышляя о путях дальнейшего развития тайны беззакония после определившейся уже победы над фашизмом, Сталин интуитивно пришел к тем же выводам, что и Сергий, а именно - в будущей всемирной империи антихриста лже-церковь должна занять подобающее ей место, и созданием такой лже-церкви следует озаботиться уже сейчас. Сергианская поделка являлась с точки зрения Сталина наилучшей заготовкой для лже-церкви антихриста, поэтому Сталин и решил взять её за основу своего «церковного строительства», а не создавать антихристову лже-церковь с нуля.

4 сентября 1943 г. (н.ст.) Сергий (Страгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), составлявшие костяк сергианской лже-иерархии, были приглашены Сталиным в Кремль на личную беседу. Состоявшийся разговор проходил в теплой, дружественной атмосфере, два главных сатаниста страны сразу нашли общий язык и понимали друг друга с полуслова. Были быстро согласованы все технические вопросы, и взаимовыгодное соглашение между Сталиным и Сергием состоялось. Сергианская лже-церковь становилась органической частью советского государства в качестве религиозного филиала НКВД, получала официальный статус, соответствующие права, привилегии и вместе с тем круг обязанностей. Сталин учредил новый государственный пост «Патриарха Московского и всея Руси» с включением его в номенклатуру Политбюро, и назначил на этот пост Сергия, обязав последнего в течение трех дней инсценировать «выборы» лже-патриарха. Собрав жалкую кучку своих приверженцев в количестве 18-ти человек, Сергий исполнил волю вождя и «выбрал» себя «патриархом». Это случилось 26 августа/8 сентября 1943 г.

Излишне говорить, что Поместная Российская Церковь отвергла этот пребеззаконнейший акт. От Ея лица это засвидетельствовал Собор архиереев РПЦЗ, собравшийся в Вене 8/21 октября 1943 г. Этот Собор признал «избрание» Сергия не имеющим никакой канонической силы и вместе с тем вновь подтвердил принципиальную позицию Русской Церкви во Второй Мiровой войне, заявив, что «борьба с коммунизмом, как с началом богоборческим по самой своей природе, должна быть по-прежнему настойчивой и непримиримой. В этой области не может быть нейтральных, ибо кто не со Христом, тот против Него».

Заветная мечта Сергия, наконец, исполнилась - созданная им структура обрела возможность перейти от пассивной «лояльности» к активной деятельности, превратиться из большевицкой служанки в полноправную участницу строительства царства антихриста. Окончательно сделав ставку на Московскую патриархию, Сталин переподчинил ей все прочие структуры, создававшиеся в свое время советской властью как лже-церкви, но не выдержавшие испытания временем - обновленческую и григорианскую. Это свежее вливание отщепенцев и раскольников дало возможность Сергию значительно пополнить и расширить свою лже-иерархию с дальнейшим понижением её нравственного уровня.

Преисполненный благодарности к советскому диктатору Сергий открыл кампанию церковного восхваления осатанелого безбожника, называя его не иначе как «мудрым, Богопоставленным Вождем народов нашего великого Союза ... ». Одновременно он продолжал прославлять «доблестную» антихристову Красную армию и даже выпустил «Осуждение изменников Вере и Отечеству», в котором вопреки сергианской теории о «всякой власти от Бога» объявлял всех сотрудничающих с немцами верующих отлученными от своей лже-церкви, а клириков - лишенными сана.

Сталин отвечал Сергию взаимностью. В спешном порядке было открыто около тысячи храмов (ещё около 9000 осталось от немцев; их закрывать пока не стали), была развернута система епархиальных управлений на местах во главе с Московской «патриархией», словно нарочно консервировавшейся для такого случая. Были организованы, как говорилось выше, «поместный собор» и «выборы патриарха». Теперь СССР стал еще более оборотнем, чем был. Он стал некоторыми внешними чертами походить на Российскую Империю, на ту историческую Россию, о которой так мечтали все патриоты. По городам и селам зазвонили колокола, на красных офицеров нацепили золотые погоны, а милицию переодели в форму царских городовых, правда, со звездами вместо орлов. Из потомков тех, кто занимался расказачиванием, организовали красное лже-казачество (существующее и поныне), в школах по образцу Империи сделали раздельное обучение мальчиков и девочек, а для чиновников ввели униформу. Коминтерн был распущен, вместо космополитического Интернационала появился новый пседо-патриотический гимн и широко разрешили употреблять ранее запрещенные слова «держава», «Отечество», «Россия» и т.д.

Сменивший Сергия (который умер в мае 1944 г.) на посту «Патриарха Московского и всея Руси» другой испытанный сталинский кадр «митрополит» Алексий (Симанский) довел «симфонию» лже-церкви и антихристовой власти до непревзойденного ещё совершенства. Предтече антихриста Сталину сергиане стали воздаваться почести, которые в христианском государстве воздаются только православному Императору. Во всех сергианских храмах на богослужениях стали возноситься молитвы за Сталина, воспеваться ему многолетия, совершаться молебны о его здравии, а наиболее фанатичные сергиане, наподобие «митрополита» Вениамина (Федченкова), даже вынимали за Сталина и других большевиков частицы на проскомидии. Сталин был объявлен «избранником Господним», «Богом данным верховным Вождем» и соответственно его власть - имеющей божественное происхождение.

Итак, храмы были открыты и внешне выглядели как православные. Конечно, истинно-православные христиане, члены Катакомбной Церкви прекрасно понимали, что это подделка, и в храмы эти не шли. Но новые советские люди, обратившиеся к Богу в разгар войны в условиях страха смерти, ничего этого видеть, естественно, не могли. Это были уже новые верующие, не те, что были до войны. Они почти ничего или совсем ничего не знали о Церкви и ее жизни, не знали о Декларации 1927 г. или не придавали ей должного значения. Воспитанные советским режимом-оборотнем, эти люди научились виртуозно сочетать правду с ложью, почему и в соединении антихриста со Христом они не увидели ничего противоестественного. В большинстве своем они искренне верили в то, что советское государство и Коммунистическая партия – очень хорошие и ни о чем не думают, кроме народного блага, что СССР – преемник 1000-летней России, что партия и правительство не против Православной Церкви, которая, в свою очередь, не может быть и не должна быть (!) против них! Эти новые верующие были по-своему искренны. Они искренне верили лжи.

Но среди этих лже-верующих были и такие, которые (хотя бы поначалу) хотели и старались быть именно православными! И получалась такая картина: устремившись ко Христу, эти люди попадали в сеть организации «патриархии», руководство которой верно служило Антихристу…

Такого в истории Православной Церкви еще никогда не бывало. Это явление XX века. В западной жизни подобные явления встречались в виде тамплиеров, масонов, различных «тайных братств» и обществ, скрывавшихся под пристойными вывесками, но все же и там это были явления, не охватывавшие целиком даже еретические Церкви, вроде католической или протестантской. На Руси оборотническим характером была известна ересь «жидовствующих» в конце XV в. Но она тоже не охватывала всей церковной структуры, хотя и сумела привлечь главу Церкви Митр. Зосиму. То, с каким трудом эту ересь удалось тогда разоблачить, показывает, сколь опасен феномен оборотничества. Когда же в XX веке оборотнем стало целое государство бывшей России, целая система Московской «патриархии», поддерживаемая в своем оборотничестве всей силой государства, положение вещей сделалось просто уникальным, небывалым.

Оборотень крайне опасен тем, что его почти невозможно «поймать с поличным». Так, в области внешней жизни все и любые народоубийственные и явно разрушительные для народного хозяйства действия большевистского режима с поразительной легкостью находили «объяснения» или во «вредительстве», или в «ошибках» и «просчетах» отдельных руководителей. И всегда можно было указать, что сама идея, официальные принципы, лозунги, намерения партии и правительства – очень правильные и хорошие!

Подобно сему и оборотень Московской «патриархии». До времени он, казалось, был почти неуязвим, т.к. все внешне здесь было подчеркнуто православным: уставной чинный образ богослужений, монашествующий епископат, рясы, панагии, кресты, «евангельские» словеса с амвонов, а также постоянное утверждение о том, что «патриархия» строго, без искажений хранит все вероучение Православной Церкви, почитает все Вселенские и Поместные Соборы, Святых отцов, канонические правила и т.д. и т.п. Поэтому, когда верующие сталкивались с фактами явного предательства в епископах или священниках, или коррупции (симонии), или двойной жизни, или попрания канонов, то все это легко объяснялось личными грехами отдельных священнослужителей, а также атеистическим давлением, под которым будто бы «мучаются» все нынешние епископы и священники. Какое-то незначительное их число, возможно, и впрямь мучилось, но в большинстве епископат и ключевое духовенство только пред верующими притворялись «страдающей» стороной, на самом деле верно, «не за страх, а за совесть» и с прибытком для себя служа именно этим атеистическим силам и их давлению на Церковь.

Но в глазах доверчивых простаков сергианская «патриархия» была, несомненно, Православной Церковью потому, что якобы твердо хранила Православное учение, чин богослужения, «апостольское преемство» иерархии… Однако, именно эти внешние «канонические» формы и были козырной картой, позволявшей большевикам выдвигать против не признававших советской церкви формально законные обвинения в антисоветской деятельности, не возбуждая лишний раз негодования мiровой общественности.

Как писал исповедник Иван Андреев: «По имеющимся сведениям из несомненно чистого источника наиболее тяжким испытаниям «тайная», «пустынная», «катакомбная», как ее различно называют, Церковь в Советской России подверглась после 4 февраля 1945 г., т. е. после дня интронизации Советского Патриарха Алексия¹⁰, когда всё духовенство находившееся в лагерях прошло специальную перерегистрацию, во время которой всех опрашивали: признают ли они нового Патриарха Алексия.

Непризнававшие получали новые сроки наказания, а иногда и разстреливались. Признававшие же и дававшие об этом особую подписку часто досрочно освобождались и получали назначения… Граждан Сов. России, которые прежде ходили в Церковь, а затем перестали ходить, иногда вызывали в М.Г.Б. (бывш. Г.П.У.) и спрашивали — почему они перестали ходить в церковь. При этом требовалось выбрать одно из двух: или начать ходить в Сов. Церковь или написать и напечатать письмо в Редакцию сов. газеты с отречением от всякой религии, как «опиума для народа».

Таким образом посещение сов. церкви было эквивалентом отречения от Христа»¹¹.

В то же время Иван Андреев писал и о душевном устроении новых, советских верующих: «Посмотрим С ОСОБЫМ ВНИМАНИЕМ что говорится в защиту благодатности советской церкви. Эти аргументы следующие…

Измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ идет в советские открытые храмы, чтобы получить там утешение. Вот ради этих многомиллионных народных масс, приносящих в церковь веру, свои молитвы, свои скорби, свои слезы, может быть, и сохраняется в советской церкви благодать и совершаются таинства, несмотря на то, что Высшая церковная иерархия погрешила, войдя в компромисс с сов. государством. Приходящие в советские храмы слышат богослужения, на которых читают Евангельские слова, молятся на чудотворные иконы, умиляются дивным церковным песнопением, каются в грехах и со страхом Божиим подходят к Св. Чаше, чтобы приобщиться Св. Тайн. Ради них, ради этих простых верующих людей, не разбирающихся в сложных и тонких богословских вопросах, не понимающих и часто ничего не знающих о юрисдикционных разногласиях у духовенства, может быть, и совершаются Св. Таинства? Неужели милосердый Господь не даст этим простым, наивным, безхитростным, просто по-детски верующим людям никакого утешения?.. Попробуем ответить на все эти возражения.

Прежде всего: благодать и совершение таинств не зависят от «достоинства» или «недостоинства» воспринимающих их. От «достоинства» или «недостоинства» зависит лишь ДЕЙСТВИЕ ЭТИХ таинств на ИХ души. Для чего же были установлены св. каноны и св. догматы? Для чего шла борьба с ересями? В безблагодатной церкви благодать не появится только оттого, что в эту церковь войдут верующие, но обманутые люди. В «живую» и «обновленческую» церковь тоже, ведь иногда заходили «простые верующие люди», не разбиравшиеся в «богословских тонкостях» и ничего не понимающие в вопросах юрисдикции. Неужели ради них там совершались св. таинства?

Если «измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ» идет с великой скорбью и слезами, с жаждой утешения в советские храмы, то он, конечно, утешение там получает. Но какое это утешение? Духовное или душевное? Благодатное или просто психологическое? Утешение через св. таинства благодати или через простой моральный «катарсис»? Ведь и исповедь может быть только психологической (которую изучает психоанализ), а может быть и таинством покаяния. Можно молиться и плакать, и сокрушаться о грехах у себя дома и получать от Бога и утешение, и умиление и прощение многих прегрешений. То, что зависит от самого человека, от силы его молитвы и искренности его покаяния, он получает как дома, так и в безблагодатной церкви. А вот того, что зависит от благодати св. таинств благодатной Церкви и ее иерархии – он в советской церкви, если она безблагодатна, получить не может.

Советская церковь сохранила не только ОДЕЖДЫ Русской Православной Церкви (внешний вид храма, внешнюю сторону богослужения), но и ТЕЛО ЕЕ (обрядовая сторона и формальная церковная организация) и даже ДУШУ ЕЕ (душевные переживания молящихся), но не ДУХ Православия, ДУХ ХРИСТОВОЙ ПРАВДЫ, который животворит и душу и тело. А ведь сказано: «Духа не угашайте» (1 Феc. 5,19).

Безблагодатная церковь страшна не для ДУШЕВНЫХ ЛЮДЕЙ (ибо они получают то душевное утешение и удовлетворение, которого они ТОЛЬКО и ищут), а для ДУХОВНЫХ, которые ищут чисто ДУХОВНОГО благодатного утешения в св. таинствах – и не находят. Душевные слезы приносят и душевные утешения в сов. храмах. Эстетические восприятия благолепия храма и прекрасного церковного пения – приносят и эстетическое услаждение в этих храмах, но ДУХОВНЫЕ слезы, жаждущие таинственной благодатной помощи свыше – утерты в советской церкви быть не могут. Вот почему люди духовные, «живущие в церкви», а не заходящие в нее только – духовно задыхаются в советских храмах, потому что не могут не чувствовать ЛЖИ И ОБМАНА, ФАЛЬШИ и других мерзостей духовного «запустения» на святом месте.

Указание на то, что «простые верующие люди» не разбираются в сложных богословских вопросах и юрисдикционных тонкостях – не является ни заслугой этих «простоверующих», ни защитой благодатности советской церкви.

Для понимания и ощущения благодатности вовсе не требуется непременно быть образованным в богословских и философских вопросах. Наоборот, слишком большая образованность часто мешает человеку понять простоту благодатной истины (как это мы видим из примера Бердяева, Мережковского и др.). Честный, целомудренный ум, не полагающийся на себя, а питающийся умом Христовым, и чистое любвеобильное Христовою любовью сердце – вот православные условия трезвенности и рассуждения, помогающие верующему церковному человеку правильно разбираться решительно во всех вопросах¹². Кто «живет в Церкви» (не отступившей от Истины – прим. ред.) и дышит ароматом ее таинств, кто имеет в себе хоть каплю ДУХОВНОСТИ, тот не может не разбираться как в «сложных богословских вопросах», так и в «юрисдикционных тонкостях», ибо в этих-то тонкостях и определяется – ГДЕ ИСТИНА И ГДЕ ЛОЖЬ…

«Дух дышит, где хочет». Всемогущий Господь может, когда захочет, нарушить и «естества чин». Благодать Духа Святого может проявиться везде. Дети играли в св. Евхаристию – и Дух Святый совершил вдруг св. таинство. Смеясь и глумясь над христианами, пародировал св. таинство крещения один язычник в цирке, и вдруг- св. таинство совершилось (Св. Перфурий). Господь может сотворить чудо и в советской церкви – и совершить там св. таинство Евхаристии. Но ни детскую игру, ни цирк, ни советскую церковь мы не можем от этого признать благодатным учреждением». (Проф. Ив. Андреев, «Благодатна ли советская церковь?» Джорданвилль, 1948 г.)

3 Всем известно, что после революции большевики не только уничтожали «реакционное духовенство» и Православные храмы, но и Православную символику, насаждая взамен крестов сатанинские масонские знаки. Говорят, именно по предложению Троцкого древняя масонская пентаграмма — пятиконечная звезда, стала символом советской власти. Пентаграмма на низших уровнях символических соответствий означает «раскрепощённого человека». Это знак «освобождения» от послушания Божиему нравственному закону, Его заповедям — эмблема «гуманизма», революций, демократии и «прогресса» во всём мiре. Визуально пентаграмма — это совмещённые наконечники стрел — орудия смерти. На более глубоких уровнях символики она может иметь ещё более страшные значения. По учению каббалы пентаграмма, обращенная двумя лучами вверх, означает сатану, а обращенная кверху одним лучом — «мессию». Но каждому Православному известно, какого «мессию» ждут каббалисты. Как нечистого ни крути, он останется нечистым. И то, и другое положение пятиконечной звезды означает фактически одно и то же. Острие вниз — это падающий вниз, низвергнутый сатана, острие вверх - это восстающий антихрист — лжемессия.

Символ «рабоче-крестьянской» власти — пятиконечная звезда — ярко раскрывающая сатанинскую сущность большевизма, появляется всюду: на станциях метрополитена, на заборе зоопарка, на школьных учебниках, на паровозах и железнодорожных вокзалах, на фасадах официальных учреждений и, конечно, на кремлевских башнях. Но сначала появилась звезда на головных уборах бойцов Красной армии (также, как она горела во лбу известного Бафомета), о чем лично позаботился сам Лев Давидович Троцкий. Имевшая в первые месяцы большевизма синий цвет, звезда прочно обосновалась на так называемых буденновках, а впоследствии была перекрашена и приобрела знакомый нам красный цвет.

Более того, осенью 1919 года во многих частях Красной армии было введено принудительное клеймение солдат. Формально для того, чтобы не было дезертиров, перебежчиков к белым, а реально — для наложения печати антихриста: надо было кощунственно отметить своих слепых рабов как слуг дьявола. Кроме того, надо было заставить солдат чувствовать: ты — раб, ничтожество, мы можем спокойно тебя клеймить. (Г.Бастунич. Масонство и русская революция. М. «Витязь». 1995).

Само клеймо представляло собой красную пентаграмму и вывести его было невозможно. И как не вспомнить Иоанна Богослова: «И он (зверь из бездны — ред.) сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их» (гл. 12. стр. 16-17). Возможно, это была репетиция перед грядущим глобальным клеймением?» (Цит. по: Чёрная Сотня № 75-76).

4 Несколько лет назад был поставлен вопрос об извлечении трупа Ленина из мавзолея и захоронении его на Литераторских мостках в Петербурге, однако руководство КПРФ категорически воспротивилось этому. Более того, 7 июля 1999 года было принято заявление Президиума ЦК КПРФ «Оградить святыни от осквернений» («Советская Россия», 8.07.99), в котором, в частности, утверждалось:

«Владимир Ильич Ленин похоронен в 1924 году так, как решил народ, выразив и закрепив свою волю в единодушном решении Съезда Советов СССР. За истекшее с тех пор время его усыпальница превратилась не только в историческую и гражданскую святыню - свидетельницу Парада Победы, встречи первого космонавта Земли и других величайших свершений советского народа, но стала и предметом культового, религиозного поклонения (выделено ред.) немалой части советских, российских граждан независимо от их национальной и конфессиональной принадлежности. Поэтому не в компетенции представителей иных конфессий судить о правомерности избранного 75 лет тому назад обряда. Если, конечно, они не желают подражать разрушителям храмов, давно и по заслугам изгнанным из рядов Коммунистической партии».

5 Архиеп. Серафим Финляндский в 1925 г. писал в Синод РПЦЗ: «Митр. Сергий просил Патриарха благословить ему служить с ним в Донском. Патриарх отказал, ссылаясь на то, что он был в «Живой Церкви». Митр. Сергий стал доказывать, что он не согрешил, и Патриарх согласился допустить его к служению без публичного покаяния. Когда митр. Сергий явился в Донской и стал надевать мантию, дабы вместе с другими архиереями идти навстречу Патриарху (там завелся такой порядок), то архиереи заявили ему, чтобы он не выходил навстречу и не служил с Патриархом. Он стал ссылаться на благословение Патриарха, тогда они заявили ему, что если он будет служить, то они все, и священники, не будут служить и оставят их вдвоем, так как решение данное Патриархом считают незаконным. Вместе с тем они предложили митр. Сергию сначала принести публичное покаяние, а потом уже служить. Митр. Сергий вынужден был подчиниться. Вообще тут вышло очень скандальное дело и митр. Сергий сильно уронил себя. Еп. Феодор (Поздеевский) сильно восставал против назначения его в Нижний и однажды даже не принял его у себя. Главным виновником церковной смуты считают митр. Сергия, который вместе с Евдокимом и Серафимом написали послание о признании Церковного Управления Антонина каноническим. Многие признавшие «Живую Церковь» так и говорят, что их смутил митр. Сергий». (Архиеп. Серафим. Письмо от 17 февраля 1925 г.// ГА РФ фонд 6343 on. 1 дело 264 лист 124-125).

Анонимный «Обзор главнейших событий церковной жизни России» (Москва, 10 марта 1930 г.) утверждает: «А затем в 1922 г., когда после ареста Патриарха по всей России бушевало живоцерковное безпутство – это он, митр. Сергий, призывал православных подчиниться самозваному ВЦУ, признавая его «единственно каноническим церковным управлением». Правда, впоследствии он имел мужество покаяться и на коленях просить у Патриарха прощения, но факт остается фактом. То, что было понятно, простительно и может быть даже естественно для провинциального епископа, не искушенного в вопросах каноники, то для митр. Сергия – с его образованием, умом и главное, опытом – было непонятно и непростительно. И может быть прав был в 1923 г. архиеп. Феодор (Поздеевский), когда он говорил Патриарху, что митр. Сергия можно простить только на смертном одре».

7 «Но каноническая свобода никогда не состояла и не будет состоять в том, что церкви дается обманная видимость самоуправления при постоянном терроризирующем вмешательстве противоцерковных, сатанински вдохновляемых безбожных правителей. И как может православный епископ выдавать эту угнетенность Церкви, изнемогающей в оковах дьявола, эту неслыханную в мiровой истории несвободность ея, это кощунственное поругание свободы – за «благодатную внутреннюю каноническую свободу Матери-Церкви» (II, 54-56)?! Как могло его перо начертать эти слова над строем церковным, буквально изъеденным зубами сатаны?! Да, Православная Церковь в России не опирается более на «власть кесаря», но зато контролируется во всем властью, сатанински вдохновляемую в отношении Церкви и религии. И это есть «каноническая свобода»? «благодатно возрастающая», «силою Духа Святаго»? И к этой «свободе» м. Елевферий дерзает звать Православную Церковь зарубежья?!.

Да не откликнется никто на его зов! Да не постигнет нас этот соблазн!

Ибо все учение его о мнимой богоустановленности советской власти и о необходимости подчинения ей за совесть – построено на неправде и ведет к величайшему соблазну», – писал И. Ильин (Там же, с. 72), принадлежавший к Русской Зарубежной Церкви со времени высылки его из СССР как контрреволюционера в 1922 году, вследствие замены расстрела на более мягкое наказание.

10 Такую же гнусную идеологию по смерти митр. Сергия, ставшего в 1943 г. первым советским «патриархом», подтвердил следующий за ним «патриарх» СССР Алексий I (Симанский), в прошлом, как мы уже видели, также обновленец и близкий соратник Сергия. В своем письме к Сталину новый «патриарх» заверял: «В предстоящей мне деятельности я буду неизменно и неуклонно руководствоваться теми принципами, которыми отмечена была церковная деятельность почившего патриарха: следование канонам и установлениям церковным с одной стороны, и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами Правительству – с другой» («Журнал Московской Патриархии». 1944. № б, стр. 48). Одним словом: служи и Христу и Велиару, покланяйся и Богу и идолам!

Справедливо св. новомученик Михаил Новоселов назвал сергианскую лжецерковь «советской церковью», дело митр. Сергия и его единомышленников – «усаживанием жены на зверя», а иерархов, последовавших за ними, – «церковными прелюбодеями» («Письмо к другу» от 16/29 июля 1927 г. Акты П. Тихона… с. 526).

12 Ср. со словами иером. Серафима (Роуз): «Те, кто тонко чувствует Православие (живя благодатной жизнью, приобщившись его сокровищ: житий святых, святоотеческого учения и т. д.), воюют с врагом – ересью, которая еще точно не обозначена и не выявлена. Проклюнулись лишь ее некоторые стороны: хилиазм, социальное евангелие, обновленчество, экуменизм. Их можно распознавать, им можно противостоять, но в целом битва ведется «вслепую», и те, кто взращен не на житиях святых, а на новомодных журналах, кому Православие не вошло в плоть и кровь, не понимают толком, из-за чего разгорелся сыр-бор, почему столько шума из-за «пустяков»…». (Цит. по: Путеводитель по православной аскетике. СПб.: Центр Православного просвещения, – 1999, с. 4 обложки).

ГЛОБАЛИЗМ И РЕЛИГИЯ АНТИХРИСТА

ЭПОХА ОТСТУПЛЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

ТРИ ФОРМЫ АПОСТАСИИ

ЗВЕРЬ, ВЫХОДЯЩИЙ ИЗ БЕЗДНЫ (Откр. 17:8)

- 1 -

- 2 -

ЖЕНА, СИДЯЩАЯ НА ЗВЕРЕ БАГРЯНОМ (ОТКР. 17:3).

- 1 -

- 2 -

- 3 -