ГЛАВНАЯ О САЙТЕ НАШЪ МАНИФЕСТЪ НАШИ ДНИ ВѢРУЕМЪ И ИСПОВѢДУЕМЪ МУЗЫКА АЛЬБОМЫ ССЫЛКИ КОНТАКТЪ
Сегодня   29 МАРТА (16 МАРТА по ст.ст.) 2024 года
Неделя 5-я Вел. поста. Преп. Марии Египетской




РѢЧЬ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА

НА ОТКРЫТIИ 3-Й КАМПАНIИ ЗИМНЕЙ ПОМОЩИ ФРОНТУ

ВЪ БЕРЛИНСКОМЪ ДВОРЦЕ СПОРТА

3 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА

 

 

Мои нѣмецкіе соотечественники и соотечественницы!

Если я сегодня послѣ долгихъ мѣсяцевъ снова обращаюсь къ вамъ, то не для того, чтобы отчитаться передъ тѣми государственными дѣятелями, которые недавно удивлялись моему молчанію. Потомки когда-нибудь смогутъ взвѣсить и опредѣлить, что въ теченіе этихъ трехъ съ половиной мѣсяцевъ было важнѣе: РѢЧИ господина Черчилля или мои ДѢЙСТВІЯ.

Сегодня я пришелъ сюда, чтобы, какъ всегда, сказать нѣсколько словъ, посвященныхъ зимней кампаніи по оказанію помощи фронту. Однако сегодня появленіе здѣсь далось мнѣ нелегко, потому что въ эти часы на нашемъ Восточномъ фронтѣ начинается новая операція, представляющая собой громадное событіе.

Уже 48 часовъ она разворачивается въ гигантскихъ масштабахъ! Съ ея помощью мы разгромимъ противника на востокѣ.

Я обращаюсь къ вамъ отъ имени милліоновъ тѣхъ, кто въ этотъ моментъ сражается, чтобы попросить васъ, нашу нѣмецкую Родину, въ дополненіе ко всѣмъ лишеніямъ и въ этомъ году взять на себя помощь фронту.

Съ 22 іюня идетъ неистовая борьба, которая имѣетъ поистинѣ рѣшающее значеніе для всего міра. Размѣры и послѣдствія этого событія станутъ ясны только потомкамъ. Они осознаютъ его какъ поворотный пунктъ, съ котораго началось новое время.

 

Однако я не желалъ и этой борьбы.

Съ января 1933 г., когда провидѣніе ниспослало мнѣ руководство имперіей, только одна цѣль была у меня передъ глазами, цѣль, которая въ основномъ была намѣчена въ программѣ нашей Націоналъ-соціалистической партіи.

Я никогда не предавалъ эту цѣль и никогда не отступалъ отъ моей программы. Я старался тогда содѣйствовать внутреннему возрожденію народа, который, по своей винѣ проигравъ войну, оказался въ глубочайшей за всю свою исторію пропасти, -- это сама по себѣ гигантская задача. Я взялъ ее на себя въ тотъ моментъ, когда всѣ другіе либо не справились съ ней, либо перестали вѣрить въ возможность осуществленія этой программы.

То, что мы за эти годы создали мирнымъ трудомъ, уникально. Поэтому для меня и моихъ сотрудниковъ часто оскорбительно имѣть дѣло съ тѣми демократическими ничтожествами, которыя не въ состояніи предъявить ни одного настоящаго большого достиженія, воплощеннаго ими въ жизнь.

Эта война не нужна ни мнѣ, ни моимъ сотрудникамъ для того, чтобы съ ея помощью увѣковѣчить наши имена. Ихъ увѣковѣчатъ наши мирные достиженія, и увѣковѣчатъ достаточно.

И, кромѣ того: мы не пришли къ концу нашего созидательнаго труда, наоборотъ, въ нѣкоторыхъ областяхъ мы были въ самомъ началѣ.

Такъ въ труднѣйшихъ условіяхъ удалось осуществить внутреннее оздоровленіе народа. Какъ ни говори, въ Германіи, нужно прокормить 140 человѣкъ на одинъ кв. километръ. Остальному міру въ этомъ отношеніи легче. Но несмотря ни на что, мы рѣшили свои проблемы, въ то время какъ остальной демократическій міръ потерпѣлъ неудачу какъ разъ при ихъ рѣшеніи.

Мы ставили передъ собой слѣдующія цѣли:

во-первыхъ, внутренняя консолидація нѣмецкой націи,

во-вторыхъ, достиженіе нашего равноправія съ окружающимъ міромъ и

въ-третьихъ, объединеніе нѣмецкаго народа и, соотвѣтственно, возстановленіе естественнаго состоянія, которое въ теченіе столѣтій было искусственно нарушено.

Такъ, мои соотечественники, съ самаго начала звучала наша внѣшняя программа, которая изначально опредѣлила необходимыя дѣйствія. Это, однако, ни въ коемъ случаѣ не означаетъ, что мы когда бы то ни было стремились къ войнѣ. Непремѣннымъ было только одно: мы ни при какихъ обстоятельствахъ не откажемся отъ возстановленія нѣмецкой свободы и, такимъ образомъ, отъ предпосылки національнаго нѣмецкаго подъема.

Исходя изъ этихъ соображеній, я сдѣлалъ міру множество предложеній. Мнѣ не нужно ихъ здѣсь повторять -- это обезпечиваетъ ежедневная публицистическая дѣятельность моихъ сотрудниковъ.

Сколько бы мирныхъ предложеній я ни сдѣлалъ этому міру -- предложеній о разоруженіи, о мирномъ введеніи разумнаго экономическаго порядка и т.д., -- они всѣ были отклонены, и отклонены въ основномъ тѣми, кто, скорѣе всего, не вѣрилъ, что сможетъ съ помощью мирнаго труда справиться съ собственными задачами, или, точнѣе сказать, удержать руль собственнаго режима.

Несмотря на это, намъ постепенно удалось за годы мирнаго труда не только провести въ жизнь большія внутригосударственныя реформы, но и добиться объединенія нѣмецкой націи, создать Великую нѣмецкую имперію, вернуть милліоны нѣмецкихъ соотечественниковъ на ихъ собственную родину, усиливъ ими, какъ факторомъ политической мощи, нѣмецкій народъ.

Въ это же время мнѣ удалось пріобрѣсти рядъ союзниковъ, въ первую очередь Италію, съ главой которой меня связываетъ тѣсная личная дружба.

И наши отношенія съ Японіей становятся все лучше. Кромѣ того, цѣлый рядъ народовъ и странъ Европы еще съ прежнихъ временъ относятся къ намъ по-дружески и съ постоянной симпатіей, прежде всего Венгрія и нѣкоторыя сѣверныя государства. Къ этимъ народамъ присоединились и другіе, однако, къ сожалѣнію, не тотъ народъ, за который я больше всего въ моей жизни боролся, а именно -- британскій. Конечно, англійскій народъ въ своей массѣ не можетъ нести за это отвѣтственность. Нѣтъ, но это тѣ немногіе, кто въ своей упорной ненависти и сумасбродствѣ саботируетъ любую попытку такого пониманія, поддерживаемые тѣмъ интернаціональнымъ врагомъ міра, котораго мы всѣ знаемъ, -- интернаціональнымъ еврействомъ.

Такъ, къ сожалѣнію, не удалось установить между Великобританіей, и прежде всего между англійскимъ народомъ, и Германіей такую связь, на которую я всегда надѣялся. Поэтому наступилъ день, точно какъ въ 1914 г., когда нужно было принять твердое рѣшеніе. Я не побоялся и этого. Потому что я былъ увѣренъ въ одномъ: если намъ не удалось добиться дружбы съ Англіей, то пусть ея враждебность настигаетъ Германію въ тотъ моментъ, когда я самъ еще стою у руководства имперіей. Если благодаря моимъ дѣйствіямъ и моимъ желаніямъ пойти навстрѣчу не удалось достичь дружбы съ Англіей, то тогда это невозможно и въ будущемъ; тогда не остается ничего, кромѣ борьбы, и я только благодаренъ судьбѣ за то, что этой борьбой могу руководить я самъ.

Я твердо убѣжденъ въ томъ, что съ этими людьми дѣйствительно не можетъ быть никакого пониманія. Это сумасшедшіе глупцы, люди, которые уже въ теченіе 10 лѣтъ не знаютъ другихъ словъ, кромѣ какъ: «Мы снова хотимъ войны съ Германіей!»

Всѣ эти годы, пока я прилагалъ усилія въ любыхъ обстоятельствахъ наладить взаимопониманіе, господинъ Черчилль восклицалъ только одно: «Я хочу войну!»

Теперь онъ ее имѣетъ!

И всѣ его подстрекатели, которые не могли выдумать ничего другого, кромѣ того, что это будетъ «прелестная война», которые тогда, 1 сентября 1939 года, поздравляли другъ друга съ пришедшей прелестной войной, -- между дѣломъ они, навѣрное, уже научились нѣсколько иначе думать объ этой прелестной войнѣ!

И если имъ еще не пришло въ голову, что для Англіи эта война не будетъ развлеченіемъ, то достаточно скоро они это замѣтятъ, это такъ же очевидно, какъ то, что я стою здѣсь!

Эти подстрекатели войны -- не только въ Старомъ, но и въ Новомъ Свѣтѣ -- сумѣли прежде всего выдвинуть впередъ Польшу. Хитро убѣдили ее въ томъ, что, во-первыхъ, Германія -- совсѣмъ не то, чѣмъ она притворяется, а во-вторыхъ, въ гарантіяхъ того, что она получитъ необходимую помощь въ любомъ случаѣ. Это было то время, когда Англія еще не стояла съ протянутой рукой, прося помощи у остального міра, а сама щедро обѣщала помощь каждому. Съ тѣхъ поръ все значительно измѣнилось.

Теперь мы больше не слышимъ о томъ, чтобы Англія втягивала въ войну какое-то государство съ обѣщаніемъ ему помогать, теперь Англія сама умоляетъ весь міръ помочь ей въ ея войнѣ.

Именно Польшѣ я сдѣлалъ тогда предложенія, о которыхъ сегодня, послѣ того какъ противъ нашей воли событія приняли совсѣмъ иной оборотъ, долженъ сказать: только провидѣніе помѣшало ей тогда принять это мое предложеніе. Польша точно знала, почему этого не могло быть, а сегодня и я, и мы всѣ знаемъ это.

Этотъ заговоръ демократовъ, евреевъ и масоновъ два года назадъ толкнулъ на войну для начала Европу. Оружіе должно было все рѣшить.

Съ того момента ведется война между правдой и ложью, и, какъ всегда, эта борьба въ концѣ концовъ побѣдоносно завершится въ пользу правды. Другими словами: что бы ни врали вмѣстѣ взятые британская пропаганда, международное еврейство и его демократическіе пособники, они не смогутъ измѣнить историческій фактъ. А историческій фактъ -- это то, что не какія-то государства завоевали Берлинъ, что не они продвинулись на Западъ или Востокъ,

историческая правда состоитъ въ томъ, что вотъ уже два года, какъ Германія низвергаетъ одного противника за другимъ.

Я этого совершенно не хотѣлъ. Послѣ перваго же столкновенія я снова подалъ имъ руку. Я самъ былъ солдатомъ и знаю, какъ тяжело достаются побѣды, сколько связано съ этимъ крови и нищеты, лишеній и жертвъ. Мою руку оттолкнули еще рѣзче, и съ тѣхъ поръ мы увидѣли, что любое мирное предложеніе съ моей стороны тутъ же было интерпретировано Черчиллемъ и его сторонниками передъ обманутыми народами  какъ доказательство нѣмецкой слабости. Якобы это доказательство того, что мы не въ состояніи больше бороться и стоимъ наканунѣ капитуляціи. И я отказался отъ такихъ попытокъ. Тяжелымъ путемъ пришелъ я къ слѣдующему убѣжденію:

наконецъ должно быть завоевано абсолютно ясное рѣшеніе, рѣшеніе всемірно-историческаго значенія на сто лѣтъ впередъ!

Всегда стремясь ограничить военный размахъ, я рѣшился въ 1939 г. на то, что прежде всего вы, мои старые партійные соратники, понимаете съ трудомъ, на то, что могло бы быть воспринято почти униженіемъ человѣческаго достоинства: я послалъ тогда своего министра въ Москву. Это было тяжелѣйшимъ преодолѣніемъ моихъ чувствъ, но въ моменты, когда рѣчь идетъ о благополучіи милліоновъ, чувства рѣшать не могутъ. Я пробовалъ добиться взаимопониманія. Вы сами прекрасно знаете, какъ честно и неуклонно я выполнялъ свои обязательства. Ни въ нашей прессѣ, ни на нашихъ собраніяхъ не было произнесено ни одного слова противъ Россіи или большевизма.

Къ сожалѣнію, другая сторона съ самаго начала этого не придерживалась. Слѣдствіемъ этихъ договоренностей стало предательство, которое ликвидировало прежде всего весь европейскій сѣверо-востокъ. Что для насъ тогда означало быть молчаливыми свидѣтелями того, какъ задушили маленькій финскій народъ, это всѣ вы сами знаете. Однако я молчалъ. Какимъ ударомъ сталъ для насъ, наконецъ, захватъ балтійскихъ государствъ, можетъ постигнуть только тотъ, кто знаетъ нѣмецкую исторію и знаетъ, что нѣтъ тамъ ни одного квадратнаго километра, который не былъ бы однажды пріобщенъ къ человѣческой культурѣ и цивилизаціи нѣмецкими первопроходцами.

Я молчалъ и по этому поводу. Лишь тогда, когда отъ недѣли къ недѣлѣ я все сильнѣе сталъ ощущать, что Совѣтская Россія уже видитъ тотъ часъ, когда она выступитъ противъ насъ, когда неожиданно въ Восточной Пруссіи собрались 22 совѣтскія дивизіи, въ то время какъ нашихъ тамъ было отъ силы три, когда я постепенно сталъ получать информацію о томъ, что на нашей границѣ возникаетъ аэродромъ за аэродромомъ, когда черезъ всю гигантскую Совѣтскую имперію сюда начала катиться дивизія за дивизіей, вотъ тогда я почувствовалъ себя обязаннымъ принять мѣры со своей стороны.

Потому, что исторія не признаетъ извиненій за недосмотръ, извиненій, которыя состоятъ въ томъ, что заднимъ числомъ объясняютъ: я это не замѣтилъ, или я въ это не повѣрилъ. Стоя во главѣ Нѣмецкой имперіи, я чувствую себя отвѣтственнымъ за весь нѣмецкій народъ, за его существованіе, за его настоящее и, насколько это возможно, за его будущее.

Поэтому я былъ вынужденъ принять защитныя мѣры. Онѣ были чисто оборонительнаго характера. Все же въ августѣ и сентябрѣ прошлаго года намъ пришлось сознаться въ томъ, что мы не можемъ вести на западѣ войну съ Англіей, въ которой, прежде всего, была бы задѣйствована вся нѣмецкая военная авіація, потому что за нашей спиной стояло государство, съ каждымъ днемъ все болѣе готовое къ тому, чтобы напасть на насъ въ такой ситуаціи.

Но какъ далеко, однако, зашли эти приготовленія, объ этомъ въ полной мѣрѣ мы узнали только сейчасъ.

Въ тотъ моментъ я хотѣлъ еще разъ прояснить ситуацію и поэтому пригласилъ Молотова въ Берлинъ. Онъ поставилъ передо мной извѣстныя вамъ четыре условія.

Первое: Германія должна окончательно согласиться съ тѣмъ, что Финляндія ликвидируется какъ государство, поскольку Совѣтскій Союзъ снова почувствовалъ угрозу съ ея стороны. Мнѣ не оставалось ничего, кромѣ какъ отвѣтить отказомъ.

Второй вопросъ касался Румыніи. Онъ заключался въ томъ, будутъ ли нѣмецкія гарантіи защищать Румынію также отъ Совѣтскаго Союза. И здѣсь я долженъ былъ держаться даннаго мной когда-то слова. Я не жалѣю объ этомъ, потому что въ Румыніи, въ генералѣ Антонеску я нашелъ человѣка чести, который, со своей стороны, твердо придерживался даннаго слова.

Третій вопросъ касался Болгаріи. Молотовъ требовалъ права для Совѣтскаго Союза размѣстить свои гарнизоны въ Болгаріи и такимъ образомъ гарантировать ей свою защиту. Что это значитъ, мы уже прекрасно поняли на примѣрѣ Эстоніи, Литвы и Латвіи. Я могъ въ этомъ случаѣ сослаться на то, что такая гарантія должна быть обусловлена желаніемъ гарантируемаго. Мнѣ о такомъ желаніи не было ничего извѣстно, я долженъ былъ сначала навести справки и обсудить это со своими союзниками.

Четвертый вопросъ касался Дарданеллъ. Россія требовала размѣстить тамъ опорные пункты. Если сейчасъ Молотовъ будетъ это отрицать, я не удивлюсь. Если завтра или послѣзавтра его не будетъ въ Москвѣ, вѣроятно, онъ тоже будетъ отрицать, что его тамъ нѣтъ.

Однако онъ поставилъ эти условія, и я ихъ отклонилъ. Я долженъ былъ ихъ отклонить, и одновременно мнѣ стало ясно, что пришло время величайшей осторожности.

Съ этого момента я сталъ тщательно наблюдать за Совѣтской Россіей. Каждая дивизія, обнаруженная нами, аккуратно регистрировалась, и въ отвѣтъ на это принимались мѣры предосторожности. Уже въ маѣ ситуація сгустилась такъ, что не осталось никакихъ сомнѣній по поводу того, что Россія собиралась при первой же возможности напасть на насъ. Къ концу мая такіе моменты участились настолько, что уже невозможно было отогнать отъ себя мысль объ угрозѣ борьбы не на жизнь, а на смерть.

Я долженъ былъ тогда все время молчать, и сохранять это молчаніе было мнѣ вдвойнѣ тяжело. Не такъ тяжело по отношенію къ Родинѣ, поскольку она, въ концѣ концовъ, должна была понять, что есть моменты, когда нельзя говорить безъ того, чтобы не подвергнуть опасности цѣлую націю. Гораздо тяжелѣе давалось мнѣ молчаніе по отношенію къ моимъ солдатамъ, которые, дивизія къ дивизіи, стояли на восточной границѣ имперіи, и, тѣмъ не менѣе, никто не зналъ, что затѣвается, никто не имѣлъ ни малѣйшаго понятія о томъ, какъ измѣнилось положеніе въ дѣйствительности и что имъ, возможно, придется выступить въ тяжелый, даже въ наитяжелѣйшій военный походъ всѣхъ временъ.

 Именно изъ-за нихъ мнѣ приходилось молчать, потому что, пророни я хоть одно слово, это ни въ коей мѣрѣ не измѣнило бы рѣшенія Сталина, зато внезапность, которая осталась моимъ послѣднимъ оружіемъ, была бы потеряна. И любое такое заявленіе, любой намекъ стоилъ бы жизни сотенъ тысячъ нашихъ товарищей.

Поэтому я молчалъ даже въ тотъ моментъ, когда окончательно принялъ для себя рѣшеніе самому сдѣлать первый шагъ. Если я вижу, что мой противникъ вскинулъ ружье, я не буду ждать, пока онъ нажметъ на курокъ, а лучше сдѣлаю это первымъ. Это было, сейчасъ я могу объ этомъ сказать, тяжелѣйшимъ рѣшеніемъ всей моей жизни. Такой шагъ открываетъ дверь, за которой таится неизвѣстность, и только потомки будутъ знать точно, какъ это началось и что произошло.

Можно только заручиться своей совѣстью, вѣрой въ свой народъ и въ созданную своими руками военную мощь и, наконецъ, -- то, что я раньше часто говорилъ, -- просить Господа Бога благословить того, кто хочетъ и готовъ свято и жертвенно бороться за свое существованіе.

Утромъ 22 іюня началась эта величайшая въ міровой исторіи битва. Съ тѣхъ поръ прошло чуть больше трехъ съ половиной мѣсяцевъ, и я могу сегодня сдѣлать слѣдующее заключеніе:

 

Съ того момента все шло по плану!

 

Даже въ томъ случаѣ, если одиночному солдату или цѣлой части приходилось столкнуться съ неожиданностями, -- все это время руководство ни на секунду не теряло контроль надъ ситуаціей. Напротивъ, до сегодняшняго дня каждая акція протекала такъ же согласно плану, какъ когда-то на востокѣ противъ Польши, затѣмъ противъ Норвегіи и, наконецъ, противъ Запада и на Балканахъ.

И вотъ что еще я долженъ заявить: мы не ошиблись ни въ правильности нашихъ плановъ, ни въ исторически неповторимомъ мужествѣ нѣмецкихъ солдатъ, -- наконецъ, мы не ошиблись и въ качествѣ нашего оружія!

Мы не были разочарованы функціонированіемъ всей организаціи нашего фронта и покоренія огромныхъ внутреннихъ пространствъ, и мы не обманулись въ нашей Родинѣ.

Однако въ чемъ-то мы обманулись: мы не имѣли ни малѣйшаго понятія о томъ, насколько гигантской была подготовка противника къ нападенію на Германію и Европу, о томъ, какъ невѣроятно велика была опасность, о томъ, что въ этотъ разъ мы были на волосокъ отъ уничтоженія не только Германіи, но и всей Европы. Сегодня я могу объ этомъ сказать!

Я впервые говорю объ этомъ, потому что сегодня уже могу сказать, что противникъ сломленъ и никогда больше не оправится!

Тамъ была сколочена такая сила, направленная противъ Европы, о которой, къ сожалѣнію, большинство не имѣло никакого представленія, а многіе не догадываются и по сей день. Это было бы вторымъ нашествіемъ монголовъ подъ руководствомъ новаго Чингисхана.

За то, что эта опасность отведена, мы благодарны, прежде всего, мужеству, выносливости и жертвенности нашихъ нѣмецкихъ солдатъ и тѣхъ, кто пошелъ на жертвы, маршируя съ нами. Потому что впервые на нашемъ континентѣ произошло что-то вродѣ пробужденія Европы.

На Сѣверѣ борется Финляндія -- настоящій народъ-герой. Онъ зачастую остается въ одиночествѣ на своихъ широкихъ просторахъ, надѣясь только на свою силу, на свое мужество, героизмъ и упорство.

На Югѣ борется Румынія. Невѣроятно быстро оправилась она подъ руководствомъ храбраго и рѣшительнаго человѣка послѣ тяжелѣйшаго кризиса, который только могъ поразить какую-либо страну и народъ.

Между ними -- огромное пространство театра военныхъ дѣйствій, отъ Бѣлаго моря до Чернаго. И на этомъ пространствѣ сражаются наши нѣмецкіе солдаты, и въ ихъ рядахъ, съ ними вмѣстѣ итальянцы, финны, венгры, румыны словаки. Уже подходятъ хорваты, выступаютъ въ походъ испанцы. Бельгійцы, голландцы, датчане, норвежцы, даже французы либо уже собираются на фронтъ, либо скоро будутъ собираться.

Ходъ этихъ уникальныхъ событій въ основномъ уже вамъ извѣстенъ.

Въ наступленіе пошли три нѣмецкія группы войскъ. Одна должна была прорваться въ центръ. Цѣль одного изъ двухъ фланговъ была атаковать Ленинградъ, другого -- оккупировать Украину. И въ основномъ эти первыя задачи были рѣшены.

Если противники во время этихъ сокрушительныхъ, невиданныхъ въ міровой исторіи битвъ часто говорили: «Почему ничего не происходитъ?» -- на самомъ дѣлѣ все время что-то происходило. Именно потому, что что-то происходило, мы и не могли говорить.

Если бы я сегодня долженъ былъ бы стать англійскимъ премьеръ-министромъ, я бы тоже при такихъ обстоятельствахъ постоянно что-нибудь говорилъ бы -- потому, что тамъ ничего не происходитъ. Въ этомъ и заключается разница! Мои соотечественники, я долженъ сегодня, здѣсь, передъ всѣмъ нѣмецкимъ народомъ это сказать: часто было просто невозможно что-либо говорить -- не потому, что не хотѣлось воздать по достоинству непрекращающимся громаднымъ успѣхамъ нашихъ солдатъ, а потому, что мы не имѣли права заранѣе оповѣщать противника о ситуаціяхъ, о которыхъ онъ, благодаря убожеству своей развѣдывательной службы, узнавалъ иногда днями, а иногда недѣлями позже.

Потому что я уже опубликовалъ это въ сводкѣ вермахта. Сводки вермахта -- это правдивыя сводки. Если какой-нибудь британскій газетный олухъ заявляетъ, что это должно быть сначала подтверждено: сводки вермахта до сегодняшняго дня были достаточно подтверждены!

Нѣтъ никакихъ сомнѣній въ томъ, что въ Польшѣ побѣди ли мы, а не Польша, хотя британская пресса утверждала иное.

Нѣтъ сомнѣній и въ томъ, что въ Норвегіи побѣдили мы, а не англичане.

Нѣтъ сомнѣній, что Германія побѣдила Францію, а не наоборотъ.

Въ концѣ концовъ, нѣтъ никакихъ сомнѣній въ томъ, что въ Бельгіи и Голландіи имѣли успѣхъ мы, а не англичане. И нѣтъ сомнѣній въ томъ, что въ Греціи находимся мы, а не англичане или новозеландцы, и на Критѣ не они, а мы. Такимъ образомъ, сводки нѣмецкихъ вооруженныхъ силъ говорятъ правду, а не... (конецъ предложенія тонетъ въ громогласномъ ликованіи тысячъ людей).

И теперь на востокѣ то же самое. По версіи англичанъ, въ теченіе трехъ мѣсяцевъ мы терпѣли тамъ пораженіе за пораженіемъ. Но мы стоимъ въ тысячѣ километровъ отъ нашей границы, мы стоимъ восточнѣй Смоленска, мы стоимъ у Ленинграда и мы стоимъ на Черномъ морѣ. Мы стоимъ у Крыма, а не русскіе на Рейнѣ. Если до сихъ поръ совѣтскіе постоянно побѣждали, то получается, что они не сумѣли воспользоваться своими побѣдами и послѣ каждой побѣды немедленно отступали на 100 или 200 километровъ, возможно, чтобы заманить насъ вглубь своей территоріи!

 

Въ остальномъ о масштабахъ этой борьбы говорятъ цифры

 

Среди васъ много тѣхъ, кто участвовалъ еще въ Первой міровой войнѣ, и они знаютъ, что такое брать плѣнныхъ и одновременно захватывать 100 километровъ территоріи.

Число совѣтскихъ военноплѣнныхъ выросло примѣрно до 2,5 милліона.

Число захваченныхъ или уничтоженныхъ орудій -- короче говоря, тѣхъ, что находятся у насъ въ распоряженіи, -- составляетъ уже 22 тысячи.

Число уничтоженныхъ или захваченныхъ, то есть находящихся въ нашемъ распоряженіи, танковъ составляетъ сейчасъ болѣе 18 тысячъ.

Число уничтоженныхъ, разбитыхъ и сбитыхъ самолетовъ превышаетъ 14,5 тысячи.

И позади нашихъ войскъ лежитъ уже пространство по площади въ два раза большее, чѣмъ была нѣмецкая имперія въ тотъ моментъ, когда я получилъ власть въ 1933 г., или въ четыре раза большее, чѣмъ Англія.

Если считать по прямой, то наши солдаты преодолѣли на сегодня отъ 800 до 1000 километровъ. Это по прямой. Если считать въ километрахъ похода, то это часто въ полтора или въ два раза больше, -- на гигантской линіи фронта, имѣя передъ собой противника -- это я долженъ сказать, -- состоящаго не изъ людей, а изъ звѣрей, изъ чудовищъ.

Мы уже увидѣли, что большевизмъ можетъ сдѣлать изъ людей. Мы не можемъ показать Родинѣ картины увидѣннаго. Это самое ужасающее изъ того, что можетъ выдумать человѣческій мозгъ, -- противникъ, который сражается, съ одной стороны, изъ-за звѣриной кровожадности и, съ другой стороны, изъ трусости и страха передъ своими комиссарами.

Такова страна, съ которой послѣ почти 25-лѣтняго большевистскаго бытія познакомились наши солдаты.

И я знаю одно: тотъ, кто тамъ побывалъ и въ глубинѣ своего сердца оставался немного коммунистомъ, пусть даже въ идеальномъ смыслѣ, онъ вернется излѣченнымъ отъ этого. Въ этомъ вы можете быть увѣрены!

«Рай для рабочихъ и крестьянъ» я всегда описывалъ правильно. Когда закончится этотъ походъ, пять или шесть милліоновъ солдатъ подтвердятъ, что я говорилъ правду. Они будутъ свидѣтелями, къ которымъ я тогда смогу обратиться. Они маршировали по улицамъ этого рая. Они не могли жить въ нищихъ хижинахъ этого рая, они туда даже не заходили, если не было острой необходимости. Они видѣли устройство этого рая.

 

Это не что иное, какъ одна-единственная фабрика по производству оружія за счетъ сниженія жизненнаго уровня людей. Фабрика оружія, направленнаго противъ Европы!

 

И надъ этимъ ужасающимъ, жестокимъ, звѣринымъ противникомъ съ его мощнымъ вооруженіемъ наши солдаты одерживали сокрушительныя побѣды. Я не знаю словъ, соотвѣтствующихъ ихъ заслугамъ. Храбрость и мужество, которые они постоянно проявляютъ, невѣроятное напряженіе -- это непредставимо!

Неважно, идетъ ли рѣчь о танковыхъ дивизіяхъ или моторизованныхъ соединеніяхъ, о нашей артиллеріи или саперахъ, возьмемъ ли мы нашихъ летчиковъ -- истребителей, пикирующихъ бомбардировщиковъ или штурмовиковъ, -- подумаемъ ли мы о военно-морскомъ флотѣ, о командахъ подводныхъ лодокъ, заговоримъ ли мы, наконецъ, о нашихъ горныхъ войскахъ на Сѣверѣ или о солдатахъ нашихъ Ваффенъ-СС: всѣ одинаковы! Но всѣхъ ихъ -- и это я снова хочу подчеркнуть особо -- превосходитъ въ своихъ успѣхахъ нѣмецкій пѣхотинецъ, нѣмецкій мушкетеръ!

Вѣдь, друзья мои, тамъ есть наши дивизіи, которыя съ весны прошли пѣшкомъ отъ двухъ съ половиной до трехъ тысячъ километровъ, многія дивизіи оставили за собой тысячу, и полторы, и двѣ тысячи километровъ. Это только произнести легко.

Я могу сказать только одно: если рѣчь идетъ о молніеносной войнѣ, то наши солдаты заслуживаютъ того, чтобы ихъ успѣхи назвали молніеносными. Потому что въ исторіи такого еще не было, чтобы кто-то превзошелъ ихъ въ продвиженіи впередъ, въ лучшемъ случаѣ нѣкоторыя англійскія части при отступленіи.

Были въ исторіи нѣсколько молніеносныхъ отступленій, которыя превзошли по скорости эти дѣйствія. Но тогда не шла рѣчь о такихъ большихъ разстояніяхъ, поскольку съ самаго начала все происходило вблизи побережья.

Я не хочу этимъ хулить противника; я хочу только воздать нѣмецкому солдату справедливость, которую онъ заслуживаетъ!

 

Онъ достигъ невозможнаго!

 

И съ нимъ вмѣстѣ -- всѣ тѣ организаціи, чьи люди сегодня рабочіе и одновременно солдаты. Потому что на этихъ громадныхъ пространствахъ сегодня практически каждый -- солдатъ. Каждый рабочій, каждый желѣзнодорожникъ -- солдатъ.

На всей этой территоріи каждый долженъ служить съ оружіемъ. А это огромная территорія! То, что было создано позади линіи фронта, въ своемъ родѣ такъ же огромно, какъ и достиженія на фронтѣ. Возстановлено болѣе 25 тысячъ километровъ русскихъ желѣзныхъ дорогъ, болѣе 15 тысячъ километровъ изъ нихъ перестроено на нѣмецкую колею. Знаете ли вы, мои соотечественникъ, что это значитъ? Это значитъ, что самая длинная желѣзная дорога, когда-то пересѣкавшая Нѣмецкую имперію, примѣрно отъ Щецина до баварскихъ горъ -- линія длиной около 1000 километровъ -- была передѣлана въ пятнадцатикратномъ размѣрѣ на нѣмецкую колею...

Родина, возможно, еще не въ состояніи оцѣнить, сколько труда и пота это стоило. И за всѣмъ этимъ стоятъ батальоны рабочей службы, нашихъ организацій, прежде всего организація Тодта и организацій нашего берлинца Шпеера, и всѣ тѣ, кто имъ помогаетъ. На службѣ всего этого гигантскаго фронта стоитъ нашъ Красный Крестъ, стоятъ офицеры-врачи, медицинскій персоналъ и сестры Краснаго Креста. Они всѣ истинно жертвуютъ собой! А позади этого фронта уже организуется новая администрація, которая должна будетъ по заботиться о томъ, чтобы, если эта война продлится дольше, извлечь для нѣмецкой Родины и нашихъ союзниковъ пользу изъ этихъ огромныхъ пространствъ. Польза отъ нихъ будетъ громадной, и ни у кого не можетъ быть сомнѣній, что мы сумѣемъ организовать эти территоріи.

Рисуя вамъ нѣсколькими штрихами картину уникальныхъ достиженій нашихъ солдатъ и всѣхъ тѣхъ, кто сегодня воюетъ или работаетъ на востокѣ, я хочу также передать Родинѣ благодарность фронта!

Благодарность нашихъ солдатъ за оружіе, которое создала Родина, за это превосходное и первоклассное оружіе, благодарность за боеприпасы, которые въ этотъ разъ, въ противоположность Первой міровой войнѣ, поставляются въ неограниченномъ количествѣ. Сегодня это только проблема транспорта. У насъ такіе запасы, что въ серединѣ этой гигантской войны я могу на большой территоріи остановить дальнѣйшее производство оружія, поскольку знаю, что нѣтъ уже такого противника, котораго мы бы не побѣдили съ уже имѣющимся количествомъ боеприпасовъ.

Если вы иногда читаете въ газетахъ что-то о гигантскихъ планахъ другихъ государствъ, что они думаютъ сдѣлать и что они желаютъ начать, и если при этомъ вы слышите милліардныя суммы, тогда, мои соотечественники, вспомните о томъ, что я сейчасъ скажу:

1. Мы тоже ставимъ на службу нашей борьбы цѣлый континентъ.

2. Мы говоримъ не о капиталѣ, а о рабочей силѣ, и эту рабочую силу мы используемъ на сто процентовъ.

3. Если мы не говоримъ объ этомъ, это не значитъ, что мы ничего не дѣлаемъ.

Я знаю точно, что другіе могутъ все лучше насъ. Они строятъ несокрушимые танки, они быстрѣе нашихъ, съ болѣе мощной броней, чѣмъ наши, ихъ пушки лучше нашихъ, и имъ вообще не нуженъ бензинъ.

Но въ бою пока что ихъ всюду разстрѣливали мы! И это главное!

Они строятъ чудо-самолеты. Они всегда дѣлаютъ удивительныя вещи, невѣроятныя, даже технически невѣроятныя. Но нѣтъ у нихъ пока машинъ, превосходящихъ наши.

И машины, которыя у насъ сегодня ѣздятъ, стрѣляютъ или летаютъ, -- не тѣ машины, которыя будутъ ѣздить, летать и стрѣлять въ будущемъ году!

Я полагаю, что этого достаточно для каждаго нѣмца. Обо всемъ остальномъ позаботятся наши изобрѣтатели, наши нѣмецкіе рабочіе и работницы.

За спиной у этого фронта, гдѣ идутъ на жертвы, презираютъ смерть и не щадятъ жизни, находится фронтъ Родины, фронтъ, образованный городомъ и деревней. Милліоны нѣмецкихъ крестьянъ, значительную часть которыхъ составляютъ старики, подростки и женщины, выполняютъ свой долгъ наилучшимъ образомъ. Милліоны и милліоны нѣмецкихъ рабочихъ въ непрестанномъ трудѣ -- ихъ достиженія поразительны. И надъ этимъ всѣмъ снова нѣмецкая женщина, нѣмецкая дѣвушка, замѣнившая милліоны мужчинъ, ушедшихъ на фронтъ.

Мы дѣйствительно можемъ сказать: впервые въ исторіи въ борьбѣ участвуетъ цѣлый народъ -- частично на фронтѣ, частично на Родинѣ.

Когда я объ этомъ говорю, то, какъ старый націоналъ-соціалистъ, я вынужденъ признать: мы узнали двѣ крайности. Одна -- это капиталистическія государства, которыя съ помощью лжи и обмана отказываютъ своимъ народамъ въ самыхъ естественныхъ человѣческихъ правахъ, которыя заняты исключительно своими финансовыми интересами, ради которыхъ готовы принести въ жертву милліоны людей. Съ другой стороны мы видимъ коммунистическую крайность, государство, принесшее невыразимую нищету милліонамъ и милліонамъ и приноситъ въ жертву своей доктринѣ счастье другихъ людей.

Изъ всего этого, на мой взглядъ, вытекаетъ одно обязательство: стремиться къ нашему національному и соціалистическому идеалу больше, чѣмъ когда-либо! Потому что одно мы должны осознавать ясно: когда однажды эта война закончится, ее выиграетъ нѣмецкій солдатъ, который вышелъ изъ крестьянскихъ дворовъ, съ фабрикъ и т.д., который въ общемъ и цѣломъ дѣйствительно представляетъ массу нашего народа. И эту войну выиграетъ нѣмецкая Родина съ милліонами рабочихъ и работницъ, крестьянъ и крестьянокъ. Ее выиграютъ созидающіе люди, въ конторахъ и на заводахъ. Всѣ эти милліоны трудящихся людей, они ее выиграютъ! И именно на такихъ людей должно равняться наше государство.

 

Когда закончится эта война, я вернусь съ нея еще болѣе фанатическимъ націоналъ-соціалистомъ, чѣмъ былъ раньше!

 

Точно такъ же будетъ и съ тѣми, которые призваны къ руководству; потому что въ этомъ государствѣ царитъ не такъ называемый принципъ равенства, какъ въ Совѣтской Россіи, а принципъ справедливости. Кто можетъ быть руководителемъ, въ политикѣ ли, въ арміи или въ экономикѣ, тѣмъ мы всегда дорожимъ. Но такъ же цѣненъ тотъ, безъ чьего содѣйствія любое руководство останется безполезнымъ, всего лишь игрой мысли. И это рѣшающее.

Нѣмецкій народъ можетъ сегодня гордиться: у него самые лучшіе политическіе руководители, самые лучшіе военачальники, самые лучшіе инженеры, самые лучшіе экономисты и организаторы, но у него и самые лучшіе рабочіе и самые лучшіе крестьяне.

Соединить всѣхъ этихъ людей въ одно цѣлое -- это была когда-то задача, которую мы какъ націоналъ-соціалисты ставили передъ собой, задача, которая для насъ сегодня яснѣе, чѣмъ когда-либо.

Я вернусь съ этой войны снова съ моей старой партійной программой, выполненіе которой кажется мнѣ теперь еще болѣе важнымъ, чѣмъ въ первый день.

Сознаніе этого и привело меня сюда сегодня, чтобы коротко выступить передъ нѣмецкимъ народомъ. Ибо въ зимней кампаніи по оказанію помощи фронту содержится еще одна возможность проявить духъ этой общности.

Жертвы на фронтѣ не могутъ быть оплачены ничѣмъ!

Но и достиженія Родины выдержатъ испытаніе исторіей!

Необходимо, чтобы солдатъ на фронтѣ зналъ, что дома Родина заботится какъ только можетъ о его близкихъ и о немъ. Онъ долженъ это знать, и должно такъ случиться, что когда-нибудь наряду съ гигантскими успѣхами на фронтѣ и Родина приметъ свои заслуженныя почести.

Каждый знаетъ, что онъ долженъ дѣлать въ это время. Каждая женщина, каждый мужчина -- они знаютъ, что отъ нихъ требуется и что они обязаны дать.

Если вы пройдете по улицѣ и васъ одолѣютъ раздумья -- должны ли вы еще что-то дать, нужно ли это сдѣлать или нѣтъ, посмотрите по сторонамъ: возможно, вы встрѣтите кого-то, кто пожертвовалъ Германіи гораздо больше, чѣмъ вы.

Только тогда, когда весь нѣмецкій народъ станетъ обществомъ, способнымъ на жертвы, только тогда мы можемъ надѣяться и ожидать того, что и въ будущемъ провидѣніе не оставитъ насъ.

Господь Богъ еще никогда не помогъ ни одному лѣнтяю, онъ не помогаетъ также трусамъ и ни въ коемъ случаѣ не помогаетъ тому, кто не хочетъ помочь себѣ самъ. Здѣсь, по большому счету, дѣйствуетъ слѣдующій принципъ:

Народъ, помоги себѣ самъ, тогда и Господь не откажетъ тебѣ въ своей помощи!

 

 

 


Рейтинг@Mail.ru