ГЛАВНАЯ О САЙТЕ НАШЪ МАНИФЕСТЪ НАШИ ДНИ ВѢРУЕМЪ И ИСПОВѢДУЕМЪ МУЗЫКА АЛЬБОМЫ ССЫЛКИ КОНТАКТЪ
Сегодня   8 ОКТЯБРЯ (25 СЕНТЯБРЯ по ст.ст.) 2024 года




Церковные корни Февральскаго грѣха. Часть VII

 

Продолженіе. Часть I см. ЗДѢСЬ, часть II см. ЗДѢСЬ, часть III см. ЗДѢСЬ, часть IV см. ЗДѢСЬ, часть V см. ЗДѢСЬ, часть VI см. ЗДѢСЬ

 

 

39.

Картина церковныхъ отступленій, имѣвшихъ мѣсто въ февралѣ-мартѣ 1917 г., будетъ неполной, если не прослѣдить развитіе этихъ отступленій послѣ марта 1917 г., а также отношеніе къ нимъ въ такъ называемой «тихоновской» Церкви, и въ ставшихъ ея каноническими преемниками Зарубежной и Катакомбной Церквахъ.

Послѣ того какъ 3(16) марта 1917 года Святѣйшій Правительствующій Сѵнодъ не сталъ самороспускаться въ соотвѣтствіи со статьей 65-ой Основныхъ законовъ Россійской Имперіи, а призналъ оберъ-прокурора самозванаго и попавшаго подъ анаѳему Временнаго правительства, онъ пересталъ быть каноническимъ органомъ высшаго церковнаго управленія, а сдѣлался революціонной структурой, распоряженія которой стали для членовъ Русской Церкви необязательными. Этотъ революціонный Сѵнодъ не можетъ извинять свои дѣйствія тѣмъ, что событія захватили его врасплохъ, т.к. на протяженіи полутора мѣсяцевъ послѣ 2 марта 1917 года онъ не только не предпринялъ никакихъ мѣръ для возстановленія каноническаго порядка управленія Русской Церковью, т.е. возвращенія на Престолъ арестованнаго Помазанника Божія, являвшагося высшей инстанціей церковнаго управленія, но наоборотъ занимался «углубленіемъ революціи» и активнымъ разрушеніемъ каноническаго порядка, установленнаго Духовнымъ регламентомъ. 

14(27) апрѣля въ этомъ революціонномъ Сѵнодѣ по постановленію Временнаго правительства была произведена смѣна его состава. Въ новый составъ Сѵнода вошли: архіепископы Платонъ (Рождественскій), Сергій (Страгородскій) и Агаѳангелъ (Преображенскій), епископы Михаилъ (Богдановъ) и Андрей (князь Ухтомскій),  протопресвитеръ Николай Любимовъ и протоіереи Александръ Рождественскій,  Александръ Смирновъ и Ѳеодоръ Филоненко (два послѣднихъ - члены мятежной Государственной думы). Этотъ новый составъ Сѵнода не имѣлъ даже и тѣни каноничности. Если первый составъ революціоннаго Сѵнода хотя бы формально былъ образованъ изъ архіереевъ бывшаго Святѣйшаго Правительствующаго Сѵнода, законно призванныхъ къ высшему церковному управленію Государемъ Императоромъ, но предавшихъ и его и Церковь, то новый составъ цѣликомъ былъ назначенъ самозванцами, не имѣвшими никакихъ полномочій по управленію Церковью.[1]

Обновленный революціонный Сѵнодъ продолжилъ дѣло своего предшественника по закрѣпленію «завоеваній» Февральской революціи въ церковной области и недопущенію возстановленія въ Россіи православнаго Самодержавія. При активномъ участіи этого Сѵнода шло изгнаніе съ каѳедръ «реакціонныхъ» архіереевъ, которыхъ замѣняли выбранные «церковной общественностью» архіереи демократической формаціи. Грѣхъ клятвопреступленія прежняго Сѵнода новый Сѵнодъ довершилъ опредѣленіемъ отъ 28 апрѣля 1917 г, согласно которому всѣмъ священнослужителямъ, лишеннымъ сана за свои «политическія убѣжденія» (т.е. по существу за измѣну), предлагалось обращаться въ Сѵнодъ съ ходатайствомъ о возстановленіи въ священномъ санѣ. Этимъ опредѣленіемъ революціонный Сѵнодъ фактически объявлялъ, что не только попраніе вѣрноподданнической присяги свергнутому съ престола Государю не является преступленіемъ, но даже и въ прошломъ, когда Государь былъ на престолѣ, измѣнническая дѣятельность священниковъ-революціонеровъ была оправданной и, во всякомъ случаѣ, не грѣховной.

Однако главнымъ дѣломъ новаго состава Сѵнода стало воплощеніе въ жизнь давней мечты всѣхъ церковныхъ смутьяновъ и либерально-масонской «общественности» - созывъ на демократическихъ началахъ общецерковнaго собранія для осуществленія церковно-государственной революціи. Этому представительному собранію рѣшено было присвоить громкое названіе «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора». Организаторы и устроители сего «Собора» заранѣе надѣляли его непререкаемымъ авторитетомъ и высшими церковными полномочіями, разсчитывая, что въ будущемъ это поможетъ имъ навязать постановленія этого собранія въ качествѣ общеобязательныхъ церковныхъ законовъ. Посланіе и опредѣленіе Сѵнода о созывѣ такъ называемаго «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора»  были изданы 29 апрѣля (12 мая) 1917 г. Дата созыва собора была назначена на 15(28) августа 1917 г.

Эта затѣя революціоннаго Сѵнода съ созывомъ «Собора», получившая полную поддержку Временнаго правительства, изначально являлась неканоничной, а самъ намѣчаемый «Соборъ» въ сложившихся условіяхъ пріобрѣталъ статусъ самочиннаго сборища. Никакая масонская революція не въ силахъ была отмѣнить основныхъ законовъ каноническаго бытія Православной Россійской Церкви, согласно которымъ верховной инстанціей церковнаго управленія является Помазанникъ Божій - Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій. Безъ воли и согласія этого лица не могли созываться никакіе Соборы и проводиться какія-либо реформы церковнаго управленія. Послѣ сверженія  Помазанника Божія съ Престола и его ареста, сдѣлавшаго невозможнымъ участіе Царя въ церковныхъ дѣлахъ, каноническое управленіе Церковью оказалось разрушеннымъ. Святѣйшій Сѵнодъ, признавшій новую власть, сдѣлался учрежденіемъ неканоническимъ. Въ такихъ условіяхъ всѣмъ членамъ Церкви и, прежде всего, епископамъ надлежало предпринять всѣ усилія для скорѣйшаго возстановленія каноническаго церковнаго строя, т.е. слѣдовало добиваться освобожденія изъ-подъ стражи Помазанника Божія и возвращенія его на Престолъ, что сдѣлало бы возможнымъ исполненіемъ имъ своихъ церковныхъ обязанностей. До этого момента епископамъ надлежало самостоятельно управлять своими епархіями, а организація какого-либо временнаго высшаго церковнаго управленія, если и была возможна, то только съ цѣлью облегченія и ускоренія освобожденія Царя, а никакъ не съ цѣлью дальнѣйшаго углубленія революціи и загона Церкви въ еще большій каноническій тупикъ. Но революціонный Сѵнодъ, вставъ 3 марта на неканоническій путь, больше съ него уже не сворачивалъ и упорно продолжалъ разрушеніе Русской Церкви.

Составъ созываемаго «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора» былъ тщательно подтасованъ. Положеніе о порядкѣ созыва «Собора», утвержденное революціоннымъ Сѵнодомъ 5 іюля, предусматривало невиданное въ церковной исторіи широчайшее представительство клириковъ и мірянъ. Выборы делегатовъ на «Соборъ» проходили въ атмосферѣ разнузданной антимонархической пропаганды и дикой травли всѣхъ сторонниковъ «стараго строя». Въ такихъ условіяхъ вѣрные православію благочестивые клирики и міряне, и безъ того составлявшіе меньшинство, смогли просочиться на «Соборъ» лишь въ единичномъ количествѣ, большинство же избранныхъ «соборянъ» держалось цареборческой ереси. Среди делегатовъ «Собора» широко были представлены члены кадетской и эсеровской партій, и даже имѣлись явные масоны.

Составъ архіереевъ, призванныхъ къ участію въ «Соборѣ», также былъ старательно отфильтрованъ. Незаконно лишенные своихъ каѳедръ столичные митрополиты Макарій (Невскій) и Питиримъ (Окновъ) на «Соборъ» допущены не были, вмѣсто нихъ тамъ засѣдали захватившіе ихъ каѳедры революціонно-демократическимъ порядкомъ архіепископъ Тихонъ (Белавинъ) и епископъ Веніаминъ (Казанскій).[2] Революціонный Сѵнодъ постановилъ, что право присутствовать на «Соборѣ» имѣютъ только епархіальные архіереи, тогда какъ викарные епископы и епископы, находящiеся на покоѣ, (въ число послѣднихъ входили и архіереи, смѣщенные революціей) могутъ прибыть на «Соборъ» только по особому приглашенію Сѵнода. Въ результатѣ такихъ манипуляцій изъ 180 архіереевъ (изъ нихъ 21 на покоѣ), имѣвшихся въ Русской Церкви на 1 марта 1917 г, на «Соборъ» попало только 79, т.е. менѣе половины епископата, а реально на рабочихъ засѣданіяхъ присутствовало не болѣе 50-60 епископовъ, т.е. менѣе трети епископата.[3] И, конечно, на «Соборѣ» отсутствовала самая главная фигура, безъ которой до сихъ поръ не обходился ни одинъ помѣстный Соборъ ни въ Византіи, ни въ Россіи, но участіе которой въ такъ называемомъ «Всероссійскомъ Помѣстномъ Соборѣ» даже и не предусматривалось - православный Самодержецъ. Это обстоятельство являлось ключевымъ, и попытка революціоннаго Сѵнода созвать Соборъ за спиной живого Помазанника Божія, беззаконно лишеннаго свободы, превращала этотъ «Соборъ» въ нелегитимное сборищѣ «красныхъ поповъ», а рѣшенія этого «Собора» заранѣе лишала всякой канонической силы и значенія.

Временное правительство, внимательно слѣдившее за подготовкой «Собора», въ цѣломъ осталось довольно продѣланной Сѵнодомъ работой и «милостиво» разрѣшило открыть «Соборъ», выдѣливъ на его проведеніе 2 млн. рублей денегъ. Привѣтствовать «Соборъ» прибыли виднѣйшіе масоны изъ состава правительства: министръ-предсѣдатель и военный министръ А.Q. Керенскiй, министръ внутреннихъ дѣлъ Н.Д. Авксентьевъ и министръ исповѣданій А.В. Карташевъ, который на первомъ засѣданіи 16 августа 1917 года обратился къ «Собору» съ такими словами:

«Временное правительство гордо сознаніемъ видѣть открытіе сего торжества подъ его сѣнью и защитой. То, чего не могла дать русской національной церкви власть стараго порядка (т.е. чего не могъ дать Церкви Господь черезъ Своего Помазанника), съ легкостью и радостью предоставляетъ новое правительство (т.е. масоны), обязанное насадить и укрѣпить въ Россіи истинную  свободу» (т.е. свободу отъ Бога и отъ Царя - А.К).

Карташеву вторилъ Предсѣдатель комиссіи Государственной Думы по дѣламъ православной вѣры, первый революціонный Оберъ-прокуроръ и «преданный сынъ Православной Церкви»  (по выраженію митрополита Владиміра (Богоявленскаго)), В.Н. Львовъ:

«Вся 10-лѣтняя дѣятельность церковной комиссіи Государственной Думы была періодомъ борьбы за права свободной церкви… Нынѣ эта борьба окончена. Церковь получила свободу, но не отъ руки бывшаго правительства, не отъ царской власти. Только самъ народъ и то великое революціонное движеніе, которое по неисповѣдимымъ путямъ Промысла Божія (а точнѣе сказать, по планамъ международнаго жидо-масонства - А.К.) охватило Россію, даровали свободу церкви. Свобода дана церкви волею русскаго народа (т.е. взбунтовавшейся революціонной толпы, руководимой евреями и инородцами - А.К.) - объ этомъ предсѣдатель церковной комиссіи счастливъ заявить предъ лицомъ Церковнаго Собора…»[4]

Съ точки зрѣнія истиннаго Православія эти характеристики, данныя масонами «Всероссійскому Помѣстному Собору» и обстоятельствамъ его созыва, являются для этого «Собора» уничтожающими.

Какъ и созвавшій его Сѵнодъ «Соборъ» всѣ свои усилія направилъ не на ликвидацію церковной смуты, вызванной лишеніемъ Церкви ея верховнаго защитника - Православнаго Царя, а на углубленіе этой смуты и приданіе церковно-государственной революціи необратимаго характера. Да и трудно было ожидать, что неканонично созванное неканоничной инстанціей собраніе озаботится освобожденіемъ Императора, возстановленіемъ его церковныхъ правъ и наведеніемъ каноническаго порядка въ Церкви. Напротивъ, арестъ и изоляція Помазанника Божія, какъ лица, надѣленнаго высшими полномочіями по управленію Церковью, были только на руку членамъ революціоннаго «Собора», т.к. это позволяло имъ относительно безболѣзненно присвоить эти полномочія себѣ и осуществить вожделѣнныя «реформы» Церкви, которымъ до сихъ поръ препятствовалъ Царь, понимавшій гибельность этихъ «реформъ».

Вотъ почему за все время работы «Собора» его руководящіе органы не только не поднимали передъ «благовѣрнымъ Временнымъ правительствомъ» вопросъ объ освобожденіи Императора и его Семьи изъ заточенія, но даже не требовали отъ этого правительства разъясненій относительно причинъ его ареста. Проблемы Царя для «Собора» не существовало, въ документахъ и выступленіяхъ членовъ «Собора» онъ именовался не иначе какъ «бывшимъ», а попытки отдѣльныхъ ораторовъ выступить въ защиту Царя (напримѣръ, священника Вл. Востокова) рѣшительно и быстро пресѣкались руководствомъ «Собора». И позднѣе, когда «благовѣрное Временное правительство» смѣнилъ не столь благовѣрный «Совнаркомъ», начавшій аресты отдѣльныхъ членовъ «Собора», послѣдній, протестуя противъ этихъ арестовъ и ходатайствуя за арестованныхъ, продолжалъ хранить гробовое молчаніе о судьбѣ Царя.[5]

По существу вся дѣятельность «Собора» свелась къ противоборству папистской и революціонно-демократической партій, образовавшихся еще до революціи. Обѣ эти партіи, кардинально расходясь другомъ съ другомъ практически во всѣхъ церковныхъ вопросахъ, были едины въ своей непріязни къ низвергнутой православной монархіи. Рѣдко какой изъ ораторовъ, вылѣзавшихъ на трибуну «Собора»,  удерживался отъ того, чтобы не лягнуть въ очередной разъ поверженное Самодержавіе и благочестивыхъ Русскихъ Царей, сдѣлавшихъ для Православной Церкви тысячекратно больше, чѣмъ всѣ эти ораторы вмѣстѣ взятые. Характернымъ въ этомъ отношеніи было выступленіе одного изъ лидеровъ папистской партіи архимандрита (въ будущемъ архіепископа) Иларіона (Троицкаго), который на засѣданіи 23 октября (5 ноября) 1917 года произнесъ слѣдующія кощунственныя слова:

«Есть въ Іерусалимѣ «стѣна плача». Приходятъ къ ней старые правовѣрные евреи (такъ Иларіонъ изящно называетъ распинателей Христа - А.К.) и плачутъ, проливая слезы о погибшей національной свободѣ и о бывшей національной славѣ (имъ бы лучше плакать о грѣхѣ Богоубiйства - А.К.). Въ Москвѣ въ Успенскомъ соборѣ тоже есть русская стѣна плача - пустое патріаршее мѣсто. Двѣсти лѣтъ приходятъ сюда православные русскіе люди и плачутъ горькими слезами о погубленной Петромъ церковной свободѣ и о былой церковной славѣ… Орелъ Петровскаго, на западный образецъ устроеннаго самодержавія, выклевалъ русское православное сердце. Святотатственная рука нечестиваго Петра свела первосвятителя россійскаго съ его вѣкового мѣста въ Успенскомъ соборѣ».

Эта и другія подобныя ей фразы изъ выступленія Иларіона были встрѣчены членами «Собора» одобрительными возгласами и бурными, продолжительными аплодисментами.[6]

Насколько презрительно «Соборъ» относился къ свергнутой власти православныхъ Царей, настолько же онъ угодничалъ передъ «благовѣрнымъ» Временнымъ правительствомъ. Показательнымъ въ этомъ отношеніи стало принятое по просьбѣ  министра исповѣданій Карташева опредѣленіе Сѵнода № 5578 отъ 9-12 октября 1917 года, поручавшее духовенству «принять мѣры къ окончанію богослуженія въ храмахъ въ день выборовъ въ Учредительное Собраніе не позднѣе 9 часовъ утра, дабы предоставить всѣмъ избирателямъ изъ православнаго населенія принять участіе въ означенныхъ выборахъ». Рѣчь въ данномъ случаѣ шла о воскресной божественной Литургіи, т.к. выборы въ Учредительное собраніе Временное правительство назначило на воскресеньѣ 12 (25) ноября 1917 года.

Распоряженіе революціоннаго Сѵнода о переносѣ воскресной Литургіи въ связи съ выборами въ Учредительное собраніе.

Тѣ же самые люди, которые рукоплескали словамъ о «нечестивомъ» Помазанникѣ Божіемъ, услужливо прогибались передъ «благовѣрнымъ» масонскимъ правительствомъ,   потребовавшимъ расписаніе православныхъ богослуженій согласовать съ графикомъ безбожнаго демократическаго балагана подъ названіемъ «выборы въ Учредительное собраніе». Нападки этихъ людей на «нечестиваго Петра» послѣ подобныхъ распоряженій Сѵнода были верхомъ цинизма, ибо Императоръ Петръ I въ свое время спеціальнымъ указомъ запретилъ начинать спектакли и другія свѣтскія увеселенія ранѣе окончанія воскресной божественной Литургіи, тогда какъ революціонный Сѵнодъ и полностью одобрявшій его дѣйствія «Соборъ»[7] наоборотъ запрещали служить  воскресную Литургію послѣ начала избирательнаго спектакля.  Воистину только нечестивые люди могли дойти до мысли принести литургію въ жертву какимъ-то смѣхотворнымъ демократическимъ выборамъ по партійнымъ спискамъ.  Мужественные обличители «цезарепапизма» Русскихъ Царей даже не попытались просить «благовѣрное» Временное правительство перенести открытіе избирательныхъ участковъ на болѣе позднее время, дабы дать священникамъ спокойно совершить воскресную службу, а вмѣсто этого требовали отъ духовенства подладиться подъ масонскій распорядокъ и отслужить Литургію въ предразсвѣтные часы.[8]  

Приходъ къ власти большевиковъ, который, казалось бы, долженъ былъ протрезвить членовъ «Собора» отъ революціоннаго дурмана и заставить ихъ по иному взглянуть на все происшедшее съ  Февраля 1917 г, не измѣнилъ направленность работы «Собора».[9] Напротивъ, «Соборъ» перешелъ отъ словъ къ дѣлу и принялъ рѣшеніе объ организаціи патріаршаго управленія Церковью и созданіи въ помощь патріарху новыхъ органовъ управленія - Священнаго Сѵнода и Высшаго церковнаго совѣта. Этотъ былъ явно антиканоническiй актъ, т.к. происходило откровенное похищеніе церковныхъ правъ Помазанника Божія, лишеннаго возможности защищать эти права; при этомъ такая ситуація сложилась отнюдь не «естественнымъ» образомъ, а стала слѣдствіемъ насильственнаго заточенія «внѣшняго епископа» Церкви, чему активно содѣйствовалъ «Соборъ» и созвавшій его неканоническій революціонный Сѵнодъ. По сути дѣла произошелъ захватъ высшей церковной власти группой церковныхъ безчинниковъ, осуществленный подъ прикрытіемъ революціонныхъ свѣтскихъ властей - сначала Временнаго правительства, а затѣмъ «Совнаркома». Это группа  выдѣлила изъ своей среды лидера, присвоивъ ему титулъ «Патріарха» и надѣливъ его практически неограниченнымъ полномочіями церковнаго монарха. Была осуществлена завѣтная мечта русскихъ папистовъ - вмѣсто Государя Императора надъ Церковью былъ поставленъ Первосвященникъ, а Царь былъ переведенъ въ разрядъ мірянъ и признанъ недостойнымъ не только какихъ-либо церковныхъ полномочій, но даже личной свободы.

При этомъ «Соборъ» (а ранѣе него революціонный Сѵнодъ) проявилъ удивительную непослѣдовательность: вычеркнувъ Царя изъ богослуженій и лишивъ его всѣхъ правъ по управленію Церковью, онъ, тѣмъ не менѣе, не снялъ съ него Помазанія и не упразднилъ дѣйствіе таинства коронованія. Этимъ «Соборъ» самъ себя загналъ въ каноническій тупикъ, т.к. мѵропомазаніе православныхъ Царей какъ разъ и означаетъ ихъ благодатное призваніе къ руководству народомъ Божіимъ, т.е. Церковью. Именно на этомъ Помазаніи и основаны всѣ права Царей и Императоровъ по управленію Церковью, и пока живъ Помазанникъ, любыя измѣненія церковныхъ порядковъ въ обходъ его являются неканоничными. Отказавшись снять съ Царя Помазаніе, «Соборъ» и Сѵнодъ, по сути, оставили себѣ только одинъ выходъ изъ каноническаго тупика, въ который себя загнали, - физическая смерть Помазанника Божія. Видимо къ такому исходу «Соборъ» подсознательно и стремился, почему ровнымъ счетомъ ничего и не предпринялъ для защиты и освобожденія Царя, а его убійство воспринялъ почти съ облегченіемъ, осудивъ его лишь какъ нарушеніе заповѣди «не убiй», а не какъ ритуальное мистическое злодѣяніе. При этомъ осужденіе ограничилось устной дискуссіей, а никакого оффицiальнаго соборнаго акта въ связи съ убійствомъ Помазанника Божія издано не было.

Послѣ избранія патріарха «Соборъ» продолжалъ свою папистскую линію, принявъ соотвѣтствующую концепцію церковно-государственныхъ отношеній, которая требовала отъ государства уважать всѣ церковныя установленія и сохранить за Церковью максимумъ привилегій, но не допускала даже минимальнаго контроля государства надъ ея внутренней жизнью. При этомъ «Соборъ» такъ и не удосужился опредѣлить, какой же государственный строй онъ считаетъ наилучшимъ съ точки зрѣнія интересовъ Церкви. Показательнымъ въ этомъ отношеніи было Посланіе «Собора» отъ 11(24)  ноября 1917 года, въ которомъ говорилось, что «къ нашему несчастью, доселѣ не родилось еще власти воистину народной, достойной получить благословеніе Церкви Православной». Если учесть, что Царскую власть члены «Собора» отвергли какъ негодную еще въ мартѣ мѣсяцѣ, то получалось, что ни древнее Самодержавіе, ни рожденное революціей Временное правительство, ни свергнувшіе его большевики не являются властью «воистину народной», и отъ Рюрика до Ленина на Русской землѣ не было власти, которую стоило бы благословить. На естественный вопросъ, - почему же тогда Церковь благословляла Царей, а затѣмъ и Временное правительство, - «соборное» Посланіе никакого отвѣта не давало.  Все это выглядѣло какъ проявленіе коллективнаго безумія, а главное становилось совершенно непонятнымъ, въ какомъ же государствѣ «Соборъ» желаетъ существовать, если ни православная монархія, ни республиканская демократія, ни совѣтскій коммунизмъ его не устраиваютъ.

Вершиной цареборческой дѣятельности «Собора» стало принятіе имъ на засѣданіи 26 февраля 1918 года (ст. ст.) рѣшенія объ исключеніи изъ чина анаѳемы въ Недѣлю торжества Православія 11-го анаѳематствованія о возстающихъ на Царскую власть. То есть вмѣсто покаянія въ Февральскомъ грѣхѣ, «Соборъ» просто исключилъ его изъ списка грѣховъ. Послѣ такого рѣшенія этотъ такъ называемый «Всероссійскій Помѣстный Соборъ» потерялъ въ глазахъ истинно-православныхъ христіанъ не только каноническій, но и всякій нравственный авторитетъ.

Такимъ образомъ, итогомъ дѣятельности «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора» стала организація неканонической системы управленія Русской Церковью, при которой Она возглавлялась патріархомъ и Соборомъ при наличіи живого Царя - Помазанника Божія, который отъ своихъ правъ по управленію Церковью не отказывался, своего согласія на созывъ этого «Собора» и измѣненіе порядка церковнаго управленія не давалъ, въ самомъ «Соборѣ» не участвовалъ, никогда не утверждалъ его рѣшеній, въ частности избранія новоиспеченнаго «Соборомъ» патріарха.

Злодѣйское умерщвленіе Помазанника Божія законсервировало неканоническій характеръ новой системы управленія. Если до этого злодѣянія еще оставалась возможность исправить неканоническое положеніе, либо путемъ возстановленія старой Сѵнодальной системы управленія, либо путемъ утвержденія Государемъ проведенныхъ церковныхъ преобразованій и выборовъ патріарха, то послѣ убійства Царя обѣ эти возможности отпали. Болѣе того теперь институтъ патріаршества помимо своей неканоничности и фактически обезсмыслился, т.к. исторически патріаршество возникло въ рамкахъ православной монархической государственности какъ институтъ Симфоніи Церкви и Царства. Внѣ рамокъ такой государственности въ этомъ институтѣ нѣтъ абсолютно никакого смысла, онъ становится или фикціей или орудіемъ разрушенія Церкви.

Въ конечномъ итогѣ, всѣ неканоническія нагроможденія такъ называемаго «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора» разрушила сама жизнь. Начавшiяся страшныя гоненія привели къ ликвидаціи патріаршества и другихъ, искусственно созданныхъ революціей конструкцій, и Церковь опытнымъ путемъ вернулась къ тому каноническому порядку, который и слѣдовало принять сразу послѣ сверженія Государя съ престола: самоуправленіе архіереевъ и организація временныхъ органовъ высшаго управленія, дѣйствующихъ лишь до момента возстановленія престола православныхъ Царей.

 

40.

Эпоха такъ называемой «тихоновской» или «патріаршей» Церкви, начавшаяся послѣ закрытія «Собора» и продолжавшаяся приблизительно до 1927 года, прошла подъ знакомъ упорнаго нежеланія русскихъ людей раскаиваться въ февральскомъ предательствѣ священной идеи православной монархіи и лично Государя Императора Николая II.[10] Какъ высшіе іерархи «тихоновской» Церкви, такъ и громадное большинство рядовыхъ клириковъ и мірянъ продолжали пребывать въ революціонномъ угарѣ, оставались вѣрны церковнымъ «идеаламъ» Февраля и исповѣдовали  неправославныя ученія о государственной власти. Несмотря на то, что Господь Богъ употребилъ сильнѣйшее изъ возможныхъ средство для вразумленія «тихоновцевъ» - кровавыя гоненія со стороны богоборцевъ-большевиковъ, никакого желанія вернуться на монархическій путь или хотя бы  просто переосмыслить взятую въ Февралѣ линію поведенія «тихоновская» Церковь не обнаружила. Степень духовной слѣпоты «тихоновцевъ» была такова, что они пытались объяснять постигшій Русскую Церковь разгромъ чѣмъ угодно, но только не возмездіемъ за предательство Царя и активную поддержку февральской революціи. У членовъ «тихоновской» Церкви отсутствовало даже простое сожалѣніе о погибшей въ Февралѣ православной Имперіи съ ея симфоніей Церкви и Царства, все это  воспринималось какъ застарѣлый пережитокъ, мѣсто которому на свалкѣ исторіи.

Всѣ документальныя и мемуарныя свидѣтельства этой эпохи рисуютъ намъ поразительную картину тотальнаго отравленія «тихоновцевъ» февральской ложью, когда даже лучшіе умы были неспособны связать излившійся на Россію гнѣвъ Божій съ февральскимъ клятвопреступленіемъ, отреченіемъ отъ православной монархіи, благословеніемъ масонской революціи и молитвенной поддержкой «благовѣрныхъ» самозванцевъ. Соотвѣтственно среди предлагавшихся рецептовъ выхода изъ того катастрофическаго положенія, въ которое попала Церковь, варіантъ  покаяннаго возвращенія къ идеѣ православнаго монархизма не только не разсматривался, но и вообще не возникалъ. Въ «тихоновской» Церкви были готовы каяться въ чемъ угодно, вплоть до пресловутаго  покаянія «въ анаѳематствованіи совѣтской власти», но только не въ грѣхѣ Февраля. Февральская жидо-масонская революція и ея послѣдствія воспринимались какъ данность, едва ли не Богомъ ниспосланная, которая не подлежитъ ни критикѣ, ни осужденію, ни покаянію, ни отмѣнѣ.

Стержневой идеей, на которой держалась «тихоновская» Церковь, была такъ называемая «аполитичность». Эта  лживая масонская идея о томъ, что Церковь должна быть «внѣ политики», была занесена въ церковную среду еще до революціи, но лишь въ «тихоновскую» эпоху она распространилась по церковному организму какъ заразная болѣзнь, а въ послѣдніе годы жизни патріарха Тихона и вовсе пріобрѣла характеръ настоящей духовной эпидеміи. 

Зараженные этой идеей «тихоновцы» проповѣдовали погибельную теорію о томъ, что православной человѣкъ долженъ заниматься исключительно вопросами личнаго спасенія и не обращать вниманія на то, какія политическія событія происходятъ за церковной оградой. Членамъ «тихоновской» Церкви предлагалось не имѣть никакихъ политическихъ убѣжденій, отмежевываться отъ любой политической дѣятельности, въ особенности отъ такъ называемой «контрреволюціи», и быть лояльнымъ къ существующей въ странѣ государственной власти, каковыми бы ни были ея характеръ и происхожденіе. «Тихоновцы» признавали равнозначность всѣхъ формъ государственной власти, т.к. по ихъ мнѣнію, спасаться и жить церковной жизнью одинаково удобно при любомъ государственномъ строѣ. «Аполитичность» красной нитью проходитъ черезъ всю эпоху «тихоновской» Церкви, начиная отъ перваго ареста патріарха Тихона ВЧК (ноябрь 1918 года) и кончая выходомъ «Деклараціи» Сергія (Страгородскаго). Она фактически являлась оффицiальнымъ церковнымъ ученіемъ, поскольку о ней неоднократно заявляли въ своихъ посланіяхъ какъ самъ патріархъ Тихонъ, такъ и его епископы.[11]

Въ дѣйствительности «аполитичность» тихоновскаго толка въ лучшемъ случаѣ являлась самообманомъ, а въ худшемъ случаѣ сознательной ложью, разлагавшей и убивавшей  церковный организмъ. На повѣрку эта мнимая «аполитичность» всегда оказывалась скрытой политикой молчаливаго одобренія всего того, что творитъ существующая въ государствѣ власть. «Аполитичность» пріучала членовъ «тихоновской» Церкви къ двоемыслію и воспитывала изъ нихъ откровенныхъ лицемѣровъ, которые наединѣ другъ съ другомъ говорили одно, а на публикѣ и передъ представителями власти совсѣмъ другое. Въ концѣ концовъ, на этой почвѣ въ «тихоновской» Церкви произошелъ расколъ - отъ патріарха Тихона отдѣлилась сильная и многочисленная обновленческая группа, которая требовала покончить съ этимъ лицемѣріемъ, и открыто встать на сторону совѣтской власти, признавъ ее властью «отъ Бога» со всѣми вытекающими изъ этого признанія послѣдствіями.

Страшный вредъ «аполитичности» заключался, прежде всего, въ томъ, что она выбивала всякую почву изъ-подъ ногъ тѣхъ православныхъ христіанъ, которые желали бороться съ безумнымъ богоборческимъ большевизмомъ. Эти люди не могли разсчитывать въ своей борьбѣ на поддержку «тихоновской» Церкви, напротивъ они рисковали навлечь на себя осужденіе высшей церковной власти, что, въ концѣ концовъ, и произошло  съ русскими архіереями,  ушедшими вмѣстѣ съ Бѣлой арміей заграницу. Зараженный тихоновской «аполитичностью» человѣкъ постепенно привыкалъ къ мысли, что любая государственная власть «отъ Бога» и потому за нее нужно усердно молиться. Его церковное сознаніе выворачивалось наизнанку: вмѣсто того, чтобы признавать и молитвенно поддерживать только ту власть, которая подлинно отъ Бога, онъ признавалъ происходящей «отъ Бога» и молился за ту власть, которая фактически существуетъ.  Особенно абсурдно «аполитичность» выглядѣла въ  условіяхъ ленинской Совдепiи, ибо большевики считали религію политическимъ вопросомъ, поэтому послѣдовательно проводимая «аполитичность» неизбѣжно вела человѣка къ отказу не только отъ своихъ политическихъ убѣжденій, но и отъ своей вѣры во Христа.

Въ конечномъ итогѣ «аполитичность», какъ и всякая лукавая и половинчатая позиція, не могла долго продолжаться. Ея внутренняя логика неотвратимо вела «тихоновцевъ» къ примиренію съ антихристовымъ большевизмомъ, что, въ концѣ концовъ, и произошло съ главнымъ проповѣдникомъ «аполитичности» - патріархомъ Тихономъ, который въ 1923 году издалъ указъ о богослужебномъ поминовеніи властей и оффицiально заявилъ, что онъ «цѣликомъ сталъ на совѣтскую платформу» и «Совѣтской власти больше не врагъ», а возглавляемая имъ Церковь «признаетъ и поддерживаетъ Совѣтскую власть» и полностью «отмежевалась отъ контрреволюціи». Рядовые члены «тихоновской» Церкви фактически примирились съ большевизмомъ еще раньше, когда вопреки анаѳемѣ своего собственнаго патріарха пошли на службу въ совѣтскія учрежденія и даже въ Красную армію (ихъ не было развѣ что въ ЧК).[12]

Отрекшiеся отъ церковнаго идеала православной монархіи и готовые молиться за любую объявившуюся власть «тихоновцы» открыто разорвали съ тысячелѣтней государственной традиціей Русской Церкви, которая отъ преп. Сергія Радонежскаго до прав. Іоанна Кронштадтскаго никогда не была «аполитичной» и отнюдь не считала, будто ей все равно, какой въ государствѣ политической строй, а всегда поддерживала власть законныхъ Русскихъ Государей и самъ принципъ самодержавной монархіи. Насколько «аполитичные» тихоновцы оторвались отъ исторической Русской Церкви, можно видѣть изъ сопоставленія патріарха Тихона со священномученикомъ Патріархомъ Ермогеномъ, находившимся въ аналогичной съ Тихономъ ситуаціи. Въ то время какъ Тихонъ въ разгаръ Гражданской войны понуждалъ православныхъ отказаться отъ вооруженной борьбы съ большевизмомъ, а затѣмъ и вовсе принародно отрекся отъ своей анаѳемы на совѣтскую власть, Патріархъ Ермогенъ велъ себя совсѣмъ по-иному. Бояре-измѣнники требовали отъ него, «чтобы спасти Россію отъ междоусобія и Москву отъ крайняго бѣдствія», отозвать свои грамоты, призывающія на борьбу съ поляками, и просить воеводъ ополченія распустить войско. «Ты далъ имъ оружіе въ руки, - говорилъ ему Салтыковъ, - ты можешь и смирить ихъ». «Все смирится, - отвѣчалъ Патріархъ, - когда вы, измѣнники, со своею Литвою исчезнете, но въ царственномъ градѣ видя ваше злое господство … благословляю достойныхъ вождей христіанскихъ утолить печаль Церкви и Отечества». При этомъ стоитъ помнить, что по своей страшной, поистинѣ инфернальной ненависти ко всему русскому и православному жидо-большевики не шли ни въ какое сравненіе съ поляками.

Хорошей иллюстраціей того, въ какой духовной тьмѣ блуждали даже лучшіе члены «тихоновской» Церкви, служитъ исторія съ краткосрочнымъ пребываніемъ митрополита Антонія (Храповицкaго) на Кіевской каѳедрѣ въ 1918 году.  Исторія эта разсказана  апологетомъ и почитателемъ Храповицкaго архіепископомъ Никономъ (Рклицкимъ) въ его многотомномъ «Жизнеописаніи блаженнѣйшаго Антонія, митрополита Кіевскаго и Галицкaго» (томъ 4, часть IV, главы 2, 4 и 5), которое, если гдѣ и искажаетъ факты, то только въ сторону пріукрашиванія дѣйствительности. Это исторія поучительна тѣмъ, что происходила на территоріи, неподконтрольной большевикамъ, и потому всѣ поступки митрополита Антонія объясняются не угрозами со стороны богоборческой власти, а именно тѣмъ февральскимъ антимонархическимъ духомъ, который въ то время владѣлъ митрополитомъ и помрачилъ его умъ.

Прибывъ послѣ окончанія второй сессіи цареборческaго собора изъ Москвы въ Харьковъ, митрополитъ Антоній «привѣтствовалъ избраніе гетмана и распорядился поминать въ церкви на богослуженіяхъ “Богохранимую державу нашу Украинскую  и благовѣрнаго гетмана ея Павла”».

То есть злосчастный опытъ съ молитвенной поддержкой «благовѣрнаго» Временнаго правительства ничему не научилъ митрополита Антонія и не побудилъ его распорядиться  начать церковныя молитвы о возстановленіи престола Православныхъ Царей и еще живомъ Царѣ-Мученикѣ Николаѣ II.  Вмѣсто этого онъ поспѣшилъ отыскать  новую «благовѣрную» власть «отъ Бога» и новую «богохранимую» державу, за которыя и приказалъ возносить молитвы.[13]

Затѣмъ изъ Москвы отъ патріарха Тихона поступилъ указъ «произвести выборы Кіевскаго митрополита по новому порядку, принятому Всероссійскимъ Соборомъ», т.е. посредствомъ демократическаго голосованія съ участіемъ духовенства и мірянъ и возможностью публичной агитаціи за кандидатовъ. Выборы были произведены на епархіальномъ собраніи, и «кіевскимъ митрополитомъ былъ избранъ митрополитъ Антоній».  Патріархъ Тихонъ утвердилъ это избраніе, однако съ этимъ не согласилась «благовѣрная» Кіевская власть «богохранимой державы Украинской», которая имѣла своего кандидата и настаивала, чтобы выборы Кіевскаго митрополита были проведены не на епархіальномъ собраніи, а на Всеукраинскомъ соборѣ. «Благовѣрный гетманъ Павелъ» хотя и принялъ митрополита Антонія съ визитомъ, но «не какъ митрополита Кіевскаго, а какъ митрополита Харьковскаго».

Въ концѣ концовъ, Украинскій соборъ былъ созванъ, и на немъ митрополитъ Антоній добился признанія себя митрополитомъ Кіевскимъ. При этомъ «рѣшающимъ въ дѣлѣ признанія владыки Антонія Кіевскимъ митрополитомъ ...  былъ визитъ владыки къ представителю нѣмецкаго командованія ген. Эйхгорну, которому тогда фактически принадлежала вся власть на Украинѣ». Митрополитъ Антоній «произвелъ на нѣмецкаго генерала самое благопріятное впечатлѣніе, въ результатѣ чего и гетманское правительство измѣнило свое отношеніе къ вопросу о признаніи владыки Антонія Кіевскимъ митрополитомъ».

То есть митрополитъ Антоній, еще недавно возмущавшійся вмѣшательствомъ «свѣтской» (т.е. Царской) власти  въ вопросы назначенія архіереевъ на каѳедры и заявлявшій себя строгимъ блюстителемъ каноновъ, нынѣ, говоря словами 30-го Апостольскаго правила, «мірскихъ начальниковъ употребивъ», обезпечилъ за собой Кіевскую каѳедру. По-видимому, митрополитъ Антоній считалъ, что нѣмецкій главнокомандующій-лютеранинъ понимаетъ въ церковныхъ вопросахъ больше, чѣмъ православный Царь.

Далѣе архіепископъ Никонъ сообщаетъ, что въ день очередной годовщины Полтавской побѣды 27 іюня (ст.ст.) 1918 года «самостiйники обратились къ владыкѣ съ петиціей», въ которой «просили владыку въ этотъ день отслужить панихиду по гетманѣ Иванѣ Мазепѣ». Митрополитъ Антоній, «цѣнившій Мазепу за его церковно-православную народную дѣятельность и не сочувствовавшій Петру I за антиканоническiя и антицерковныя реформы въ Россіи, отвѣтилъ, что онъ предварительно отправитъ  телеграмму патріарху Тихону съ просьбой снять съ Мазепы анаѳему, какъ незаконно наложенную не за ересь, а за политику. Телеграмма была послана, и патріархъ снялъ запрещеніе».[14] На другой день панихида была отслужена, но не самимъ митрополитомъ Антоніемъ, а однимъ изъ его викаріевъ.

Въ этомъ эпизодѣ, какъ нельзя лучше  выразился отступническій духъ «аполитичной» тихоновской Церкви, и раскрылась та бездна моральнаго паденія митрополита-монархиста, который измѣнника Царской присягѣ, вмѣнившаго ни во что цѣлованіе креста и Евангелія, считаетъ анафематствованнымъ «незаконно». Впрочемъ, послѣ признанія клятвопреступнаго Временнаго правительства «благовѣрнымъ», другого отношенія къ клятвопреступнику Мазепѣ ожидать было и нельзя. Остается добавить, что когда черезъ двѣ недѣли послѣ мазепинской панихиды до Кіева дошли извѣстія о злодѣйскомъ убіеніи Царя-Мученика, никто изъ тамошнихъ архіереевъ отслужить по нему панихиду не пожелалъ. Во всякомъ случаѣ въ хвалебномъ «Жизнеописаніи блаженнѣйшаго Антонія, митрополита Кіевскаго и Галицкаго», гдѣ восторженно расписываются даже самыя мелкія добродѣтели митрополита Антонія, намъ никакихъ свѣдѣній о совершеніи такой панихиды обнаружить не удалось.

Кіевское архіерейство митрополита Антонія закончилось тѣмъ, что «благовѣрнаго гетмана Павла» и всю его «богохранимую» державу постигла участь «благовѣрнаго» Временнаго правительства - они полетѣли на свалку исторіи. Бѣжавшаго въ Германію Скоропадскаго смѣнилъ Симонъ Петлюра - этотъ украинскій аналогъ московскаго большевизма, - который приказалъ митрополита Антонія арестовать. Видимо лишь это обстоятельство помѣшало митрополиту Антонію произвести очередныя богослужебныя измѣненія и распорядиться поминать въ церквахъ «Богохранимую директорію нашу Украинскую  и благовѣрнаго атамана ея Симона».

Эпоха «тихоновской» Церкви безславно завершилась въ 1927 году, когда формальный преемникъ патріарха Тихона митрополитъ Сергій (Страгородскій) покончилъ съ «аполитичностью», издавъ свою знаменитую «Декларацію» о полной лояльности  большевицкой власти и готовности съ ней сотрудничать «не за страхъ, а за совѣсть» и «не на словахъ, а на дѣлѣ». Сергіанская «Декларація» стала детонаторомъ необратимаго распада «тихоновской» Церкви на совѣтскую, катакомбную и зарубежную части, каждая изъ которыхъ пошла свои особымъ путемъ. Еще раньше отъ «тихоновцевъ» откололись «григорьевцы», обновленцы, живоцерковники, украинскіе автокефалисты, а также Финляндская, Польская, Эстонская, Латвійская и Грузинская Церкви. Впослѣдствіи въ Зарубежной Церкви также произошелъ рядъ расколовъ, а Катакомбная Церковь раздѣлилась на нѣсколько вѣтвей, нерѣдко взаимно не признававшихъ другъ друга.

Полная дезинтеграція послереволюціонной «тихоновской» Церкви стала яркой иллюстраціей пророческихъ словъ профессора церковнаго права Н.С. Суворова, сказанныхъ имъ еще въ 1906 году на засѣданіи Предсоборнаго Присутствія:

«Оплотомъ для Православной Церкви въ Россіи можетъ быть только Императорская власть, съ паденіемъ которой никакой святѣйшій патріархъ не спасетъ русской Православной Церкви отъ распаденія».

 

Продолженіе



[1] Здѣсь интересно отмѣтить тотъ краснорѣчивый фактъ, что многочисленные обличители «цезарепапизма» и «деспотизма» русскихъ Императоровъ, истратившіе тонны бумаги на доказательство «неканоничности» Сѵнодальнаго управленія Русской Церковью православными Царями, упорно молчатъ о «каноничности» обоихъ революціонныхъ Сvнодовъ, которые назначались, управлялись и распускались масонами. Казалось бы, если даже возглавленіе Церковнаго управленія Помазанникомъ Божіимъ «неканонично» и есть «порабощеніе Церкви свѣтской властью», то подчиненіе Церкви членамъ тайнаго антихристіанскаго сообщества должно быть неканоничнымъ стократно. Однако о неканоничности послефевральскихъ Сvнодовъ мужественные борцы съ «цезарепапизмомъ»  до сихъ поръ не написали не только ни одной книги, но даже ни одной газетной статьи. Это, конечно, объясняется тѣмъ, что истинная каноничность этихъ людей не интересовала ни сто лѣтъ назадъ, ни сейчасъ, и вся возня съ «каноничностью» была затѣяна ими исключительно съ цѣлью оклеветать  Самодержавіе и имперскую систему церковно-государственныхъ отношеній. - А.К.

[2] Сразу послѣ захвата чужихъ каѳедръ Тихонъ и Веніаминъ получили отъ революціоннаго  Сѵнода и Временнаго правительства титулы митрополитовъ.

[3] Данныя приведены для первой сессіи «Собора», завершившейся  9(22) декабря 1917 года. На второй сессіи, засѣдавшей съ 20 января (2 февраля) по 7(20) апрѣля 1918 года, присутствовало порядка 240-260 «соборянъ» (максимальное число - 279), изъ которыхъ епископовъ было около 40 (22% епископата), а на третьей сессіи, проходившей съ 6(19) іюля по 7(20) сентября 1918 года, общее число «соборянъ» сократилось до 160-170 человѣкъ (максимальное число - 180),  число же епископовъ, присутствовавшихъ на засѣданіяхъ, колебалось отъ 22 до 33 человѣкъ (около 15% епископата). Къ своей третьей сессіи «Соборъ» фактически выродился изъ «Всероссійскаго Помѣстнаго» во «Всесовѣтскiй Помѣстный», поскольку на немъ присутствовали лишь делегаты изъ захваченныхъ большевиками губерній, и превратился въ совершенно беззаконное сборищѣ не только съ канонической, но и съ формальной точки зрѣнія. Согласно положенію о «Соборѣ» (пунктъ 113), его рѣшенія и постановленія  имѣли законную силу при наличіи въ залѣ засѣданій «Собора» не менѣе трети отъ общаго числа его членовъ.  Такое количество (188 человѣкъ) на засѣданіяхъ третьей сессіи «Собора» не присутствовало никогда, поэтому, начиная съ іюля мѣсяца, всѣ его «дѣянія» сдѣлались самымъ настоящимъ беззаконіемъ и самоуправствомъ не только по существу, но и формально. Чтобы выйти изъ этого непристойнаго положенія «соборяне» заднимъ числомъ понизили кворумъ съ одной трети до одной четверти участниковъ «Собора» (141 человѣкъ) и съ помощью этого нехитраго пріема «узаконили» свое беззаконіе.

Вообще говоря, для собранія, гдѣ рѣшенія принимаются большинствомъ голосовъ, кворумъ въ одну треть участниковъ уже является издѣвательскимъ, позволяющимъ руководству собранія легко манипулировать голосами при принятіи рѣшеній, а про кворумъ въ одну четверть сказать и вовсе нечего. Единственно, что намъ непонятно, почему «соборяне» понизили кворумъ лишь до одной четверти, а не, скажемъ, до одной пятой или одной десятой всѣхъ членовъ «Собора». 

[4] И Львовъ, и Карташевъ и его замѣститель С.А. Котляревскiй свое членство въ масонскихъ ложахъ успѣшно совмѣщали со званіемъ членовъ «Собора».

[5] Очень показательно, что среди лицъ, пожелавшихъ добровольно раздѣлить участь арестованной и сосланной Царской Семьи, были представители всѣхъ основныхъ сословій русскаго общества за исключеніемъ духовенства. Среди адресатовъ, писавшихъ въ періодъ съ 17(30) марта 1917 года по 4(17) мая 1918 года письма Царственнымъ Мученикамъ или получавшихъ отъ нихъ письма, не значится ни одно духовное лицо.

[6] Данное высказываніе Иларіона (Троицкаго) можно считать квинтэссенціей господствовавшихъ на «Соборѣ» настроеній, и потому о немъ стоить сказать подробнѣе. Помимо предѣльно кощунственнаго сопоставленія жидовской «стѣны плача» съ православнымъ Успенскимъ соборомъ, Троицкій дерзнулъ назвать благочестивѣйшаго Государя Императора Петра I (именно такъ его именуетъ Церковь въ службѣ Торжества Православія) «нечестивымъ».  Православное значеніе слова «нечестіе» хорошо извѣстно. Святитель Игнатій (Брянчаниновъ) въ своемъ письмѣ «О невозможности спасенія еретиковъ и иновѣрцевъ» изъясняетъ, что «святые Отцы обыкновенно называютъ идолопоклонство нечестіемъ, а ересь – злочестiемъ».  Такимъ образомъ, Троицкій съ трибуны «Собора» объявилъ Императора Петра Великаго нехристемъ, идолопоклонникомъ, язычникомъ, что является не просто ложью, но и страшнымъ кощунствомъ, т.к. Императоръ Петръ I былъ Помазанникомъ Божіимъ. Фактически впервые въ исторіи Вселенскаго Православія на представительномъ церковномъ собраніи открыто прозвучала хула на православнаго Императора - Помазанника Божія. И тотъ фактъ, что эти богохульныя слова столичнаго архимандрита не только не получили должнаго отпора со стороны членовъ «Собора», но напротивъ были встрѣчены ими рукоплесканіями, является однимъ изъ самыхъ яркихъ доказательствъ абсолютной безблагодатности этого беззаконнаго сборища подъ названіемъ «Всероссійскій Помѣстный Соборъ».

  Въ дѣйствительности, конечно, нечестивцемъ являлся не Императоръ Петръ, а  самъ Иларіонъ (Троицкій), ибо назвать «святотатствомъ»  упраздненіе патріаршества можетъ только тотъ, кто превратилъ патріаршество въ идола и усердно этому идолу покланяется. Святотатство по опредѣленію - это похищеніе святыни или посягательство на нея, а разсматривать институтъ патріаршества  какъ святыню можетъ только идолопоклонникъ.  Остается добавить, что въ концѣ своей жизни нечестивый Иларіонъ пріобщился еще и къ сергіанскому злочестiю, признавъ Декларацію Страгородскаго и оставшись въ его каноническомъ подчиненіи. Въ 1930 году онъ нашелъ свой заслуженный конецъ отъ сыпного тифа въ большевицкой тюрьмѣ, въ очередной разъ подтвердивъ истинность словъ Священнаго Писанія: «Кто, поднявъ руку на Помазанника Божія, останется ненаказаннымъ?» (1 Цар. 26:9).

[7] Въ связи съ предстоящими выборами въ Учредилку «Соборъ» издалъ по этому поводу спеціальное  посланіе къ паствѣ.  Въ этомъ документѣ православнымъ предлагалось «осѣнивъ себя крестнымъ знаменіемъ» идти на избирательные участки какъ «на великое дѣланіе, какъ на подвигъ вѣры, служеніе любви». Голосовать, естественно, предлагалось за одну изъ революціонныхъ партій, т.к. всѣ монархическія партіи были объявлены внѣ закона «благовѣрнымъ» Временнымъ правительствомъ еще въ мартѣ мѣсяцѣ 1917 года. По февральской традиціи на очередное демократическое мошенничество «Соборъ» призвалъ «Благословеніе Божіе». Побуждая православныхъ принять участіе въ организованныхъ масонами выборахъ «Соборъ» напоминалъ имъ, что «издревле земля Русская собиралась около Церкви Православной; зодчими державы Россійской, вкупѣ съ князьями и витязями, людьми градскими и земскими, были святители и иноки, молитвенники и подвижники». Подобная аргументація была въ высшей степени характерной для «Собора»: изъ числа «зодчихъ державы Россійской» были исключены православные Цари и Императоры, трудами которыхъ главнымъ образомъ Русское государство и превратилось изъ разрозненныхъ удѣльныхъ княжествъ въ крупнѣйшую христіанскую имперію міра.

[8] А возможно и вообще ее не служить, т.к. для спокойнаго завершенія Литургіи къ 9 часамъ утра ее нужно начинать (съ учетомъ проскомидіи) не позднѣе 6 часовъ утра, что для большинства приходовъ представляется совершенно нереальнымъ.

[9] Интересно отмѣтить, что высшая церковная власть, объявившая Временное правительство властью «отъ Бога» и приведшая народъ къ присягѣ этому правительству, никакъ не стала защищать это «богоустановленное» правительство въ моментъ его сверженія большевиками. По существу повторилось февральское предательство съ той незначительной разницей, что теперь предавали не Царя, а тѣхъ, кто его свергъ.  Такое поведеніе революціоннаго Сѵнода и «Собора» было закономѣрнымъ, ибо они попали въ типичную для всѣхъ предателей ловушку и не могли вразумительно объяснить народу, почему сверженіе Царской власти Временнымъ правительствомъ не было преступленіемъ, а сверженіе власти Временнаго правительства большевиками - было.

Впрочемъ, упорное молчаніе «Собора» о судьбѣ «благовѣрнаго» Временнаго правительства имѣло и вторую причину. Временное правительство разрѣшило открыть «Соборъ» подъ условіемъ, что его итоговыя рѣшенія будутъ поданы Временному правительству «на уваженіе», т.е. безъ утвержденія правительствомъ они не могли быть приведены въ дѣйствіе. Теперь же, когда Временное правительство было свергнуто, «Собору» уже не было нужды предоставлять ему свои рѣшенія  на подпись. «Соборъ» сталъ совершенно безконтрольнымъ, и такое положеніе дѣлъ членовъ «Собора», конечно, полностью устраивало. Временное правительство, какъ и ранѣе Царь, ограничивало пресловутую «свободу» и мѣшало церковнымъ вождямъ дѣлать всѣ, что имъ захочется, поэтому рѣшеніе предать «благовѣрное» правительство было принято ими почти инстинктивно. Второе предательство, однако, принесло еще меньше пользы, чѣмъ первое, и погоня за пресловутой «свободой Церкви» методомъ непрерывныхъ предательствъ въ итогѣ привела къ чудовищному порабощенію Церкви сатанистами-большевиками.

[10] Исключеніемъ явился лишь Пріамурскій Земскій Соборъ 1922 года, провозгласившій необходимость возстановленія въ Россіи Царя изъ династіи Романовыхъ. Однако этотъ Соборъ не былъ церковнымъ, и сама идея его созыва исходила отъ свѣтскихъ политиковъ, а не отъ церковныхъ іерарховъ Дальняго Востока. Никакого вліянія на самосознаніе членовъ «тихоновской» Церкви данный Соборъ не оказалъ, т.к. церковное руководство полностью замалчивало и игнорировало его рѣшенія, оставаясь вѣрнымъ февралистской линіи «Всероссійскаго Помѣстнаго Собора».

[11] Такъ въ извѣстномъ  посланіи Тихона отъ 25 сентября (8 октября) 1919 года утверждалось, что «установленіе той или иной формы правленія не дѣло Церкви, а самого народа. Церковь не связываетъ себя ни съ какимъ опредѣленнымъ образомъ правленія, ибо таковое имѣетъ лишь относительное историческое значеніе». Посланіе запрещало священнослужителямъ «вмѣшиваться въ политическую жизнь страны, а тѣмъ болѣе дѣлать богослужебные обряды и священнодѣйствія орудіемъ политическихъ демонстрацій» (рѣчь идетъ о благодарственныхъ молебнахъ въ освобожденныхъ Бѣлой арміей городахъ и колокольномъ звонѣ, которымъ многіе священники привѣтствовали приходъ Бѣлыхъ - А.К.) и требовало «не подавать никакихъ поводовъ, оправдывающихъ подозрительность Совѣтской власти» въ «контрреволюціи».

Въ посланіи епископа Омскаго и Павлодарскаго Сильвестра къ своей паствѣ отъ 1(14) января 1920 года говорилось, что «Господь даетъ власть кому хочетъ. Нынѣ у насъ народно-государственная Совѣтская власть, и мы всѣ имѣемъ долгъ законнаго подчиненія ей.  Духовный отецъ нашъ Всероссійскій патріархъ Тихонъ … обратился ко всѣмъ православнымъ монастырямъ и ихъ сотрудникамъ, дабы они были въ удаленіи отъ политической борьбы, ибо дѣло церкви есть дѣло мира. (Бѣдные монахи Троицѣ-Сергіевой Лавры временъ русской Смуты! Они не знали этой тихоновской премудрости - А.К.). Сыновнѣ призываемъ мы къ исполненію указаній святѣйшаго отца».

Наконецъ, въ «Соловецкомъ посланіи» тихоновскихъ епископовъ къ правительству СССР (май 1926 года), заявлялось, что  «Церковь лояльна въ отношеніи правительствъ всѣхъ странъ, въ границахъ которыхъ имѣетъ своихъ членовъ. Она уживается со всѣми формами государственнаго устройства отъ восточной деспотіи старой Турціи до республики Сѣверо-Американскихъ Штатовъ… Православная Церковь всегда сторонилась политики... Она не стремится къ ниспроверженію существующаго порядка и не принимаетъ участія въ дѣяніяхъ, направленныхъ къ этой цѣли, она никого не призываетъ къ оружію и политической борьбѣ, она повинуется всѣмъ законамъ и распоряженіямъ гражданскаго характера… Съ полной искренностью мы можемъ завѣрить правительство, что ни въ храмахъ, ни въ церковныхъ учрежденіяхъ, ни въ церковныхъ собраніяхъ отъ лица Церкви не ведется никакой политической пропаганды. Епископы и клиръ и на будущее время воздержатся отъ обсужденія политическихъ вопросовъ въ проповѣдяхъ и пастырскихъ посланіяхъ».

Примѣровъ подобныхъ посланій и обращеній, отстаивающихъ масонскую «аполитичность», существуетъ великое множество.

[12] Въ воспоминаніяхъ очевидцевъ тѣхъ лѣтъ можно найти даже свидѣтельства того, что во время Гражданской войны послушные Тихону «аполитичные» священники не гнушались служить напутственные молебны о прихожанахъ, забираемыхъ въ богоборческую Красную армію. Слѣдуетъ, однако, сказать, что вина этихъ священниковъ и мірянъ гораздо меньше, чѣмъ самого Тихона, ибо именно онъ поставилъ ихъ въ такое двусмысленное положеніе. Формально не отмѣняя свою анаѳему на большевиковъ, Тихонъ, начиная съ конца 1918 года, говорилъ и поступалъ такъ, словно никакой анаѳемы не было. Этимъ, конечно, онъ полностью дезоріентировалъ рядовое духовенство и его паству, которые сбились съ толку и стали способны на такіе поступки.

[13] О степени «благоверности» этой власти можно судить хотя бы по тому, что постъ министра исповѣданій въ гетманскомъ правительствѣ  въ это время занималъ Василій Зеньковскiй, который незадолго до большевицкаго переворота опубликовалъ въ центральной церковной печати статью «Закатъ самодержавія», гдѣ писалъ слѣдующія мерзкiя слова: «Вздорная идея о внутренней, мистической связи Православія съ самодержавіемъ лучше всего отвергнута самой жизнью, уже за эти немногіе мѣсяцы давшей много симптомовъ оживленія и возрожденія Православія… Русская государственность давила церковную жизнь, и въ нѣдрахъ церкви благословляли этотъ режимъ лишь тѣ, кто думалъ о личномъ успѣхѣ, а не о благѣ Церкви (потрясающая по своей наглости хула на всѣхъ русскихъ святыхъ, неоднократно благословлявшихъ какъ «этотъ режимъ», такъ и его защитниковъ - А.К.). Церковь была лишена свободы и задыхалась въ тискахъ полицейскаго режима… Нынѣ царизмъ палъ - и не церкви мечтать о его реставраціи! Въ самыхъ лучшихъ своихъ представителяхъ царизмъ не хотѣлъ отказываться отъ своихъ прерогативъ  и подчиниться авторитету церкви; пусть же покоится онъ въ прошломъ!.. Съ закатомъ самодержавія да сгинетъ навсегда теократическій соблазнъ въ церковно-политическомъ сознаніи!.. (то есть, да не будетъ больше власти отъ Бога - А.К.) Да будетъ же благословеннымъ новый строй ..!»

[14] Здѣсь архіепископъ Никонъ что-то путаетъ. Мазепа и другіе измѣнники были фактически реабилитированы еще «Всероссійскимъ помѣстнымъ соборомъ», который въ февралѣ 1918 года отмѣнилъ анаѳему на бунтовщиковъ противъ Царской власти. Причемъ митрополитъ Антоній былъ однимъ изъ тѣхъ, кто активно ратовалъ за эту отмѣну. Поэтому въ посылкѣ телеграммы  съ такимъ содержаніемъ никакой нужды не было,  т.к. анаѳема съ Мазепы уже была снята цареборческимъ соборомъ.




Рейтинг@Mail.ru